Хольта сперва подбросило вверх, а потом с такой же силой швырнуло вниз на сиденье…
— Огонь! — Раздался выстрел, и в наушниках опять зазвучал ясный, отчетливый голос: «Угол наводки пятнадцать — десять!»
— Перемена курса! — выкрикнул Цише. Хольт повернул орудие на сто восемьдесят градусов.
— Угол наводки сорок семьдесят…
— По удаляющейся цели… Беглый… Огонь! — Снова загремел «Антон», а за ним прокатился рев остальных пяти орудий.
Наступила мертвая тишина. Грохот других батарей не шел в счет по сравнению с грохочущим адом их собственных залпов.
— Перерыв огня!
— Что за дичь — стрелять по «москитам»! Разве за ними угонишься? — ворчал Цише.
Вольцов выходил из себя.
— Да подноси же быстрей снаряды, или я тебе так наподдам, забудешь как садиться!
— Молчать! — крикнул Цише. — Вот оно!
Хольт оцепенел.
На западе ночь дрожала от вспышек тяжелого зенитного огня. Темнота отступила. Гряда туч на западном небосклоне отливала серебром. Яркий свет залил все вокруг… Это было захватывающее зрелище, от него спирало дыхание, и в душу закрадывался безумный страх…
— Осветительные ракеты! Ну, теперь пошло!
Голос Феттера из-за установщика взрывателя жалобно воззвал:
— Вернер, Гильберт, о боже!
— Иисус-Мария, апостолы и все святые, смилуйтесь над бедными людьми! — охнул Шмидлинг.
— Это в Обергаузене! — крикнул Цише.
Обергаузен всего в пятнадцати километрах… — с внезапной отчетливостью вспомнил Хольт.
В этом причудливом освещении, как всегда без фуражки и в автомобильном плаще, перед ними внезапно вынырнул капитан. Он ткнул Вольцова кулаком под ребро, и на лице Вольцова гримасой расползлась ухмылка.
— Сейчас начнется! — пролаял капитан. — Шмидлинг, приготовьтесь заменить Вольцова, если он скиснет! — Сказав это, он исчез.
— Ну, Вольцов, кажись, дело в шляпе! Две бутылки наши! — крикнул Шмидлинг.
Грохот зениток на западе неожиданно оборвался. Теперь заговорили пушки где-то поблизости, на востоке.
Это стреляет Бохум! Бомбардировщики уже здесь! Все небо содрогалось от гудения моторов. «Самолет — три! Стрелять по данным радиолокатора! Прямое приближение!» И снова успокаивающий ясный голос в наушниках Хольта:
— Угол наводки — шестнадцать восемьдесят!
Хольт доложил. Теперь отозвался и голос Гомулки. Хольт вспомнил, что давно его не слышал. И снова: — Беглый!.. Хольт ждал уже команды: «Огонь!» — и заранее открыл рот, но вместо этого голос в наушниках сказал с сожалением: «На экране индикатора помехи! Импульс цели утерян! Значит, пошабашим!»
— Радиолокатор вышел из строя! — заорал Цише. — Неподвижный заградительный огонь! Угол вертикальной наводки — шестнадцать восемьдесят, высота пятьдесят пять, взрыватель двести десять.
— Есть! — послышалось отовсюду, а потом уже совсем незнакомый голос Цише:
— Заградительный …огонь!
В глаза ударила ослепительная молния, громовые раскаты, казалось, никогда не замолкнут, а между отдельными выстрелами слышался натужный рев Вольцова: — Гони боеприпасы!
— Заградительный… стоп! По горизонтали сорок восемь шестьдесят!
Хольт снова рванул орудие на сто восемьдесят градусов.
— Заградительный…
В наушниках послышался треск: — А теперь продолжаем: угол горизонтальной наводки сорок восемь — двадцать!
— Данные приняты — угол горизонтальной наводки установлен!
Неужели это мой голос? Стрелять по данным радиолокатора…
«Огонь!»… Рот открыт до отказа, и снова оглушающие выстрелы, прошитые рявканием Вольцова: — Гони боеприпасы!
Сколько это могло продолжаться? Перенос огня, перемена цели на курсовом параметре и вперемежку заградительный огонь, когда сверху дождем сыплются ленты фольги, и радиолокатор снова и снова выходит из строя… Часы, годы, вечность? Но вот воцарилась мертвая тишина.