— У нас спокойно, а вот подальше к северу устроили они баню!
— Ну, а вообще как?
— Каждую ночь бомбят — да и, пожалуй, что каждый день. — И обращаясь к приезжим: — За мной!
Вещевой склад помещался в одном из бараков. Сквозь щели закрытых ставен просачивался жидкий свет. Где-то поблизости гулко залаяла собака.
Зычный голос крикнул:
— Тише, приятель!
— Это шеф, — прошептал Махт. — Смотрите, чтобы никто из вас дыхнуть не смел!
Новичкам выдали однобортную шинель и форменную одежду, выходной мундир, а также жестяные коробки со звукоглушителями. Каптенармус — старший ефрейтор Шницлер, был худой, юркий человечек, бойкий на язык.
— Не вякать! — сразу же предупредил он возможные жалобы. — Если что не так, обменяете потом!
Нагруженные обмундированием юноши ушли со склада, и Шмидлинг отвел их в пустой барак переодеться.
Жилой барак под названием «Антон» стоял в пятидесяти метрах от вещевого склада. Хольт оделся одним из первых. Он прошел несколько шагов по дороге, остановился и посмотрел вокруг.
Светало. Вскоре должно было взойти солнце. Утренний ветер развеял в клочья густую пелену тумана, и вся позиция стала видна как на ладони. Хольт старался разобраться в расположении батареи. Он увидел обнаженную возвышенность, серую, обглоданную землю, тощие каменистые поля. К востоку стоял лес, его сухие голые стволы разве что по контрасту напомнили Хольту роскошные девственные леса знакомых гор. Четыре далеко отстоящих друг от друга жилых барака образовали большой прямоугольник; с запада на восток он насчитывал примерно сто пятьдесят метров и не больше семидесяти пяти с юга на север. В свете занимающегося дня Хольт увидел слева от себя барак «Антон», справа «Берту», а рядом небольшой каменный домик с вывеской «Столовая».
Между «Антоном» и «Бертой» сгрудились другие бараки, здесь разместились вещевой склад, канцелярия, кухня и квартиры начальствующих лиц. Налево, к «Антону», вел решетчатый настил, направо, к «Берте» и столовой, — широкая подъездная дорога, она сворачивала на юг, пересекала железнодорожное полотно и выходила на шоссе. По ту сторону шоссе, с востока на запад, тянулся канал; над ним еще висела густая пелена белесого тумана. К северу от «Берты», на западном склоне возвышенности, Хольт увидел барак «Цезарь», а к северу от «Антона» — «Дору» и перед ней большое одинокое дерево. Посреди четырехугольника лежала огневая позиция; высокая земляная насыпь, где помещался батарейный командирский пункт, была окружена шестью орудийными окопами. Позади в окопе находился радиолокатор. Западнее огневой позиции, с севера на юг, тянулись четыре больших блиндажа для резервных боеприпасов.
Кругом, в долине открывалась гигантская индустриальная панорама. Повсюду торчали исполинские заводские трубы, выбрасывавшие густые облака дыма, — и так, куда ни глянь, трубы, трубы и высокие домны, извергающие в небо протуберанцы горящего колошникового газа, кауперы, коксовые батареи, обжиговые печи; на горизонте высились огромные корпуса сталелитейных заводов, а среди них рудоподъемные башни с вращающимися канатными шкивами и гигантские бессемеровские конверторы, горами вздымались к небу штабеля отвалов и угля, и все это было окутано дымом и чадом и облаками пара, медленно относимого ветром, все было соединено бесконечной сетью железнодорожных путей и окружено кипящим прибоем жилых домов; к юго-западу Эссен, к северу и северо-востоку Гельзенкирхен, к востоку Ваттеншейд. Города смыкались друг с другом, переходили друг в друга, и дома, заводы, трубы, корпуса и железнодорожные рельсы тянулись до самого горизонта, насколько хватал глаз.
Все это теперь доверено и мне, думал Хольт с возрастающей гордостью.