Постановка проблемы
Стремление индивида идентифицировать себя с тем или иным сообществом возникает при разрушении традиционного уклада, где потребность самоопределения в системе социальных взаимосвязей не актуализирована. Групповой (социальный) статус индивида задан здесь жесткими критериями его принадлежности к общине, сословию, а также половозрастными функциями. Развитие современных индустриальных обществ принципиально изменяет объективные условия жизнедеятельности людей, формирует потребность в самоопределении относительно многообразных групп и общностей, а динамизм и многослойность социальных взаимосвязей так или иначе вызывают необходимость упорядочения и доминирующих, и периферийных "солидарностей". Ответ на вопрос, какие группы и общности человек признает "своими", а какие – частично близкими или враждебными, становится принципиально важным для понимания социальных отношений.
В "позднемодерном" обществе, считает А. Гидденс, сложности социального самоопределения усугубляются разрывом пространственно-временных координат и места действия личности (1991). Если в традиционном и даже индустриальном обществе место действия, временная перспектива и пространство социальных взаимосвязей как бы стянуты в тугой узел, то в современной жизни человек вследствие активного взаимодействия разных культур с помощью массовой информации идентифицирует себя не только с общностями "здесь" и "теперь", но также "там": и в прошлом, и в обозримом будущем. Личность, таким образом, включается в глобальную систему социального пространства.
Каким бы парадоксальным это ни казалось, ломка устоявшихся социальных идентификаций, переживаемая, по всей вероятности, каждым человеком в российском обществе, напоминает по своим механизмам процессы, аналогичные культурно-историческому переходу от застойного, "традиционного" общества к современному, т. е. динамичному. При некотором допущении можно пойти и дальше: происходит сдвиг от прозрачной ясности социальных идентификаций советского типа ("мы – это народ, открывающий миру новые перспективы братства и солидарности всех трудящихся") к групповым солидарностям "постмодернистского" типа, где решительно все амбивалентно, неустойчиво, лишено какого бы то ни было вектора, называемого социальным прогрессом.
Советское общество в его классической фазе тоталитаризма напоминало традиционное в главном своем качестве – бессубъектности индивида. Социальная идентичность отождествлялась преимущественно с государственно-гражданской. Это находило свое выражение в безусловном требовании принимать официальную идеологию и систему ценностей "советского человека", безоговорочном признании и демонстрировании государственно одобряемых верований и суждений, оценок; в ритуализированных схемах всенародного энтузиазма; в совокупности символов признания индивидуального успеха со стороны государства и иных бюрократических структур; наконец, в идеологии осуждения "врагов народа" и инакомыслящих, т. е. тех, кто отвергал свою идентичность с тоталитарно-государственной системой, не говоря уже о людях, опасных для правящей элиты и только поэтому получавших клеймо чуждого элемента.
Сегодня Россия переживает становление новой социальной субъектности. Особенность этого драматического процесса осознания личностью своего особого интереса состоит в неопределенности представлений об общности интересов. Поскольку гражданское общество еще не сформировано, а механизм защиты прав различных групп населения был прерогативой исключительно бюрократических структур, всякий действительно общий интерес воспринимается ныне с величайшим подозрением как еще одна версия происков плутократии либо иной группы, преследующей своекорыстные цели.
Наблюдается конфронтационный плюрализм многообразных элит в сфере политики, экономики, культуры, религии, этнонациональных отношений, каждая из которых стремится расширить свой "символический капитал" и влияние на конструирование социального пространства. Концепции солидарного будущего не только противоречивы и двусмысленны, но, можно сказать, "приватизируются" различными общественно-политическими группировками, партиями, движениями.
Социальная идентификация личности в нестабильном, кризисном обществе испытывает неожиданные, непривычные воздействия. В их числе: изменчивость социальных взаимосвязей, функций основных социальных институтов, плюрализм культур и идеологий, противоборство корпоративных (групповых) интересов. Евгений Евтушенко писал: "Мы рождаемся снова, а снова рождаться еще тяжелей". Жить в таком обществе трудно, но зато появляется уникальная возможность работы в условиях "естественного эксперимента".
Теоретические подходы к изучению идентификаций
Можно было бы попытаться построить некую универсальную концепцию механизма социальной идентификации и формирования солидарностей. Однако такой путь вряд ли оправдан. Обилие теорий социальной идентификации объясняется, в частности, тем, что мы имеем дело с междисциплинарной проблемой. Водораздел между социологическим и психологическим ее рассмотрением, помимо всего прочего, определяется "углом зрения": со стороны общества или со стороны индивида.
Социологический срез проблемы связан с изучением социально-культурных детерминант формирования групповых солидарностей. Начиная с Э. Дюркгейма, в центре внимания здесь механизмы установления связи индивида с общностью под воздействием надындивидуальных социально-культурных требований. ‹…›
Несмотря на различия в социологических подходах к проблеме, можно считать установленным, что общество задает индивиду социально-культурные рамки солидаризации;
потребность включения в социальные связи является коренным свойством человеческой личности, которая вынуждена пассивно или активно самоопределяться в системе многообразных групп и общностей; степень активности субъекта зависит и от социально-культурных норм общества (представлений о свободе, терпимости к индивидуальным позициям и взглядам), и от индивидуальных особенностей.
В психологическом отношении исключительно важен вопрос о взаимодействии процессов идентификации с базисными потребностями личности. Речь идет о самосохранении, самоутверждении, самовыражении, потребности в защите со стороны окружающих. Наконец, существует коренная потребность включения личности в социум, а также дистанцирования от него. Человеку необходимо ощущать себя частью общества, референтной группы или авторитетной общности.
Проблема самоидентичности личности наиболее отчетливо была сформулирована З. Фрейдом в концепции "Эго". Идентификация с группой или общностью в психоаналитической традиции соотносится с потребностью в любви, защите со стороны сильного авторитета. Группа исполняет функцию "отца" и одновременно авторитаризирует социально-нормативную систему "суперэго". "Ид" не может рационально реагировать на внешний мир, тем более – на происходящие в нем радикальные изменения. Отсюда – нарастание агрессивности или уход в себя. Д. Рисмен (1950) развивал эту идею в концепции "одинокой толпы"; Г. Маркузе (1955) подчеркивал, что лишенный авторитетного нормативного "суперэго" и включенный во множество организаций индивид поглощается ими, теряет себя. Р. Лифтон (1971) доводит противопоставление личности и социальной идентификации до логического конца: на месте того, что было личностью, по его мнению, образовался "протеиновый человек". Если применить психоаналитический подход к динамичному современному обществу, то личность придется рассматривать либо как невротика, либо как амебовидное образование, приспосабливающееся к среде, не имеющее станового хребта и не идентифицирующее себя достаточно определенно ни с одной из организаций или групп.
Другой аспект психологического видения нашей проблемы – механизмы социальной идентификации. Как и какими средствами индивид осуществляет потребность в идентификации? Вряд ли можно сомневаться в том, что таким механизмом является общение, межличностное и межгрупповое взаимодействие. Человек включен во множество опосредованных взаимосвязей. Его идентификации с общностями шире, чем круг ближайшего общения. Поэтому интеракционистская теория Г. Мида недостаточно полно объясняет механизмы идентификации. Более широкие возможности заложены в когнитивной психологии.
Эксперименты с группами, описанные X. Тажфелем (1982), показывают существенное влияние концептуализации, осмысления и упрощения социальных взаимосвязей в понятных индивиду категориях. Психологический подход смыкается здесь с социолого-феноменологическим. Когда прежние стереотипы и представления о "родных" общностях рушатся, то как формируются новые? В основном под воздействием средств массовой информации. Межличностное общение становится в данном случае не более чем медиатором образов солидарностей. Эти образы формируются и передаются средствами массовой коммуникации.