Речь идет, в частности, о том, что на передний план психоаналитического образования и психоаналитической деятельности в целом выдвигается терапия в ущерб исследовательской, научной составляющей психоанализа. В результате этого акцент делается в основном на клиническом психоанализе, который рассматривается в качестве первоосновы в противовес тому, что именуется сегодня прикладным психоанализом, относящимся, как правило, к иным сферам деятельности человека, не имеющим ничего общего с психоаналитической практикой, ориентированной на лечение пациентов.
Между тем именно Фрейд подчеркивал, что деление психоанализа на клинический и прикладной является некорректным, поскольку в действительности речь может идти, по его мнению, о научном и прикладном психоанализе. Под последним понимается использование психоаналитических идей и методов работы как в сфере медицины, так и в иных областях человеческой деятельности. В этом смысле клинический психоанализ является также прикладным. Другое дело, что в современном психоанализе многое толкуется совсем по-другому, чем это имело место у самого Фрейда. Впрочем, на это обстоятельство я уже обращал внимание в своей работе "Классический психоанализ: история, теория, практика" (2001), но судя по всему ставшее привычным, но не отвечающее пониманию Фрейда толкование прикладного психоанализа остается превалирующим.
Вторая проблема касается терминологических нюансов, обусловленных переводом на русский язык психоаналитических текстов. Так, во многих работах можно встретить такой термин как "сэлф" (self): сэлф-репрезентация, объекты сэлф и т. д. В связи с этим в ходе работы круглого стола было совершенно справедливо отмечено, что целесообразнее и адекватнее вместо кальки с английского сэлф использовать термин "самость".
Я разделяю эту точку зрения. Правда, хотел бы отметить, что еще в 1977 году в статье "Психоаналитическая структура личности и неофрейдистская концепция самости", опубликованной в "Вопросах философии", я не только высказал соображения в пользу разделения таких понятий, как "Я" и "Самость", но и обращал внимание на то, что самость является исконным русским термином, означающим, согласно словарю В. Даля, одноподлинность, одноличность.
Попутно отмечу, что на заре возрождения психоанализа в России меня попросили однажды дать рецензию на русский перевод с английского работы Х. Кохута, которую в то время пытались опубликовать в нашей стране. Переводчик и научный редактор сочли возможным использовать вместо английского self термин Я, в результате чего речь шла о психологии Я, а название работы Х. Кохута звучало как "Анализ Я". В рецензии на данный перевод я предложил переводить английский термин self по-русски как самость.
Не знаю, какова была реакция переводчика и научного редактора в то время на данное предложение, поскольку прошло несколько лет, прежде чем работа Х. Кохута была опубликована на русском языке. Однако в опубликованном варианте название данной работы стало "Анализ самости". Другое дело, что во многих психоаналитических текстах, переведенных с английского языка на русский, нередко по-прежнему вместо понятия самости используется термин "сэлф". Но это уже вопрос к переводчикам и научным редакторам психоаналитической литературы, которые судя по всему не знакомы с историей вопроса.
Наконец, третья проблема, относящаяся к тому, насколько устарели идеи Фрейда на фоне более чем столетнего развития психоаналитического движения или все же в них есть нечто ценное, что может быть с успехом использовано психоаналитиками в их профессиональной исследовательской и терапевтической деятельности.
Несколько десятилетий тому назад, критикуя взгляды представителей психоаналитической психологии Я и школы объектных отношений, Ж. Лакан выдвинул лозунг "Назад к Фрейду". Он был, безусловно, в чем-то прав, поскольку новые направления в психоанализе базировались подчас на забвении или искаженном понимании основополагающих положений классического психоанализа.
Но лично мне импонирует другая позиция, которую я высказал в 2001 году в "Словаре-справочнике по психоанализу". Она заключается в том, что перспективы развития современного психоанализа лежат, на мой взгляд, не на пути возвращения к Фрейду, а в движении вперед вместе с Фрейдом. Сегодня я по-прежнему остаюсь приверженцем данного пути развития современного психоанализа.
2009
Становление и признание русского психоаналитического общества
История – это не только концептуальное воспроизведение событий прошлого и их интерпретация, но и дошедшие до наших дней документы, за скупым и казенным языком которых нередко скрываются человеческие страсти и судьбы людей.
Исходя из этих соображений, мне хотелось бы обратиться, прежде всего, к тем историческим, архивным документам, которые впервые были воспроизведены в отечественных публикациях более десяти лет тому назад и, следовательно, доступны для широкого круга читателей, включая всех тех, кто интересуется историей развития психоанализа в России и возникновением Русского психоаналитического общества.
Начну с того, что первое упоминание о Русском психоаналитическом обществе относится к 1911 году. Оно связано с телефонным звонком одесского врача Л. Дрознеса, который 2 мая позвонил в Вену и сообщил З. Фрейду о принятии Н. Вырубовым, Н. Осиповым и им решения об учреждении Русского психоаналитического общества.
К тому времени Л. Дрознес был лично знаком с основателем психоанализа, поскольку в 1910 году он приезжал к нему в Вену со своим пациентом С. Панкеевым, вошедшим в историю психоанализа под именем Вольфман. Этот русский пациент ранее лечился у различных врачей, включая знаменитого немецкого психиатра Э. Крепелина, в сопровождении Л. Дрознеса направлялся в Женеву к не менее известному стороннику рациональной психотерапии психиатру П. Дюбуа, но, оказавшись в Вене, встретился с З. Фрейдом, который произвел на него неизгладимое впечатление, С. Панкеев решил продолжать курс лечения у него.
Надо полагать, что З. Фрейд воспринял сообщение Л. Дрознеса об учреждении Русского психоаналитического общества с большим интузиазмом, поскольку в 1910 году было создано Международное психоаналитическое объединение, в которое вошли национальные психоаналитические общества Берлина, Вены, Цюриха, а в США было основано Американское психоаналитическое общество.
В тот период Россия оказалась одной из немногих стран, где был проявлен интерес к психоаналитическим идеям. З. Фрейд знал об этом, поскольку к тому времени познакомился с Н. Осиповым и М. Вульфом, способствовавшими распространению психоанализа в России. Поэтому сообщение одесского врача Л. Дрознеса об учреждении Русского психоаналитического общества было воспринято им как еще один шаг вперед на пути международного признания психоанализа.
Однако в действительности сообщенное Л. Дрознесом решение об учреждении Русского психоаналитического общества было всего лишь решением, отражавшим желание ряда психоаналитиков создать соответствующую организацию, не подкрепленным никакими юридическими документами.
Трудно сказать, почему в 1911 году Н. Вырубов, Л. Дрознес и Н. Осипов не реализовали свою идею о создании Русского психоаналитического общества. Известно лишь, что в сентябре того же года в Москве состоялся I съезд Русского союза невропатологов и психиатров, на котором председателем этого союза был избран Н. Баженов, а секретарем – Н. Вырубов. Н. Осипов был ближайшим коллегой и соратником Н. Вырубова, и, видимо, ими было принято решение о развитии психоанализа в рамках Русского союза невропатологов и психиатром. Скорее всего, именно это обстоятельство и явилось причиной того, что в 1911 году не было учреждено Русское психоаналитическое общество.
Как бы там ни было, но предварительное решение Н. Вырубова, Л. Дрознеса и Н. Осипова об учреждении Русского психоаналитического общества весной 1911 года оставалось не более чем задумкой, не претворенной в жизнь. В своем телефонном разговоре Л. Дрознес поспешил сообщить З. Фрейду об этом решении, тем самым введя в заблуждение не только основателя психоанализа, но и его ближайших коллег, включая Э. Джонса, который во втором томе официальной биографии З. Фрейда представил сообщенную ему информацию в качестве реального факта (Jones, 1953, р. 286).
В дальнейшем, когда стало очевидно, что учреждение Русского психоаналитического общества оказалось проблематичным, Л. Дрознес, судя по всему, не стал доводить до сведения З. Фрейда соответствующую информацию. В этом отношении он был по-своему дальновидным, о чем свидетельствует тот факт, что вскоре не без поддержки З. Фрейда он стал членом Венского психоаналитического общества.
Что касается учреждения Русского психоаналитического общества, то понадобилось одиннадцать лет, чтобы первоначальная задумка российских психоаналитиков претворилась в действительность.
Так, 22 сентября 1922 года за подписью профессора И. Ермакова была подготовлена докладная записка об организации Русского психоаналитического общества (РПСАО), которая адресовалась Академическому центру Главного управления научными учреждениями. В ней не только отмечались "блестящие успехи психоанализа", завоевавшего признание в ряде мировых культурных центров и способствовавшего образованию психоаналитических обществ в Вене, Берлине, Лондоне, Нью-Йорке, Будапеште, но и обосновывалась необходимость в создании соответствующего общества в Москве с целью распространения "правильных знаний" о психоанализе и недопущении распространения "ложных и сомнительных" в научном смысле теорий (Овчаренко, Лейбин, 1999).