Поразительные аналогии в этом отношении мы находим у Фрейда. Как и Достоевский, он вскрывает такие неприглядные, вызывающие подчас возмущение своей обнаженностью картины действительного или воображаемого отцеубийства, сладостно-эротических или садомазохистских влечений индивида, которые воспринимаются в плане трактовки им человека как неразумного, агрессивного существа, целиком и полностью находящегося во власти своих безудержных страстей. Желание сына убить своего отца и овладеть матерью, сексуальная деятельность ребенка, непристойные фантазии детей, жуткие сновидения взрослых, агрессивные инстинкты, антисоциальные и противоморальные наклонности, влечение к смерти, зависимость сознания от бессознательного, Я от Оно – обо всем этом пишет Фрейд в своих работах, делая акцент на темных сторонах человеческой души. В изображении основателя психоанализа человек – это бурлящий котел бессознательных страстей и желаний, в любую минуту готовый взорваться, выплеснуть свое содержимое на поверхность сознания и смести на пути неуправляемой раскаленной лавы все культурные и социальные преграды, ранее возведенные в обществе и ограничивающие свободное проявление индивидом исконно присущих ему от природы влечений.
Вот несколько высказываний Фрейда, содержащихся в его работах и не оставляющих никаких сомнений относительно его стремления обнажить тайники человеческой души и выявить ее темные стороны, чтобы тем самым дать понять, что человек отнюдь не такое доброе и благородное существо, как это принято считать в кругу философов, ученых и литераторов, закрывающих глаза на все непристойности поведения людей в современном мире.
"Как Эдип, мы живем, не сознавая противоморальных желаний, навязанных нам природой; сознав их, мы все отвратили бы взгляд от эпизодов нашего детства" ("Толкование сновидений").
"Мы представляем себе Я беспомощным по отношению к Оно" ("Торможение, симптом, страх").
"Свободное от всех этических уз Я идет навстречу всем притязаниям сексуального влечения, в том числе и таким, которые давно осуждены нашим эстетическим воспитанием и противоречат всем этическим ограничительным требованиям" ("Лекции по введению в психоанализ").
"Бесконечно многие культурные люди, которые отшатнулись бы в ужасе от убийства или инцеста, не отказывают себе в удовлетворении своей алчности, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускают случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если могут при этом остаться безнаказанными, и это продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох" ("Будущее одной иллюзии").
Однако, подобно Достоевскому, Фрейд отнюдь не разделяет убеждения тех, кто видит в человеке только злое начало. В его работах действительно уделяется много места вскрытию необузданных страстей индивида, его сексуальных влечений и агрессивных наклонностей. Но он не абсолютизирует дурные и непристойные желания людей, не считает, что человеческое существо является изначально злым. Основатель психоанализа не отвергает наличия благородных стремлений, присущих каждому человеку, не пытается уменьшить их достоинства, не отрицает возможность развертывания бессознательной деятельности, ведущей к созданию высших духовных ценностей жизни. Другое дело, что он акцентирует внимание на бессознательных влечениях человека, сопровождающихся соскальзыванием к животному началу человеческого существа, с целью выявления истинных мотивов поведения и раскрытия природы внутрипсихических конфликтов, ибо этот пласт жизнедеятельности людей зачастую не попадал в поле зрения исследователей. В клинической же практике и в своих теоретических разработках Фрейд настоятельно подчеркивал необходимость осознания бессознательных влечений человека, освобождения его от различного рода иллюзий, ориентации его деятельности на нравственно оправданные цели.
Об истинной мировоззренческой позиции Фрейда можно судить по тем высказываниям, которые явно присутствуют в его работах. Они дают наглядное представление о его воззрениях на человека, характеризующихся пониманием того, что абсолютизация злого или доброго начала в человеческом существе ведет к неправильной, односторонней его оценке; следовательно, важно и необходимо всестороннее осмысление глубинных структур и процессов, позволяющих компетентно говорить об индивиде, с точки зрения путей и возможностей осознания им своих страстей и установления нравственных отношений с миром, другими людьми и самим собой.
"Было бы уместно запомнить слова Платона, что добродетельный человек ограничивается тем, что ему лишь снится то, что дурной делает" ("Толкование сновидений").
"Многочисленные голоса настойчиво подчеркивают слабость Я перед Оно, рационального перед демоническим в нас… Не должно ли понимание значения вытеснения удержать именно аналитика от такого крайнего увлечения?" ("Торможение, симптом, страх").
"Мы не собирались отрицать благородные стремления человеческой природы и ничего никогда не делали, чтобы умалить их значимость… Мы подчеркиваем злое в человеке только потому, что другие отрицают его, отчего душевная жизнь человека становится хотя не лучше, но непонятнее. Если мы откажемся от односторонней этической оценки, то, конечно, можем найти более правильную форму соотношения злого и доброго в человеческой природе" ("Лекции по введению в психоанализ").
"Мы можем сколько угодно часто подчеркивать, что человеческий интеллект бессилен в сравнении с человеческими влечениями, и будем правы. Но есть все же что-то необычное в этой слабости; голос интеллекта тих, но он не успокаивается, пока не добьется, чтобы его услышали… Это одно из немногочисленных обстоятельств, питающих наш оптимизм относительно будущего человечества, но и одно само по себе оно много что значит" ("Будущее одной иллюзии").
Из приведенных высказываний Достоевского и Фрейда о человеке можно, пожалуй, вывести некоторые различия, характеризующие направленность мышления русского писателя и венского психоаналитика. В центре внимания Достоевского находятся, прежде всего, вопросы, связанные с пониманием проблем преступности и наказания, нарушением нравственных норм и страха, вины и раскаяния, самобичевания и самооправдания. В фокусе внимания Фрейда проблематика неосознанной деятельности человека, толкование сновидений, расшифровка символического языка бессознательного. Достоевский интересуется в большей степени вопросами нравственного порядка, нежели познавательными процедурами, способствующими пониманию мотивов человеческой деятельности. Фрейд ориентируется на раскрытие скорее общих механизмов функционирования человеческой психики и возникновения внутрипсихических конфликтов, чем на рассмотрение нравственных переживаний отдельной личности.
И тем не менее эти различия в направленности мышления Достоевского и Фрейда не столь существенны, как это может показаться на первый взгляд. При всех детальных описаниях нравственных установок героев своих произведений и их переживаний по поводу тех или иных деяний русский писатель затрагивал такие глубинные уровни психологической жизни, которые позволили лучше понять мотивы поведения человека, бессознательную деятельность индивида, психологию личности. При всем специфическом подходе к анализу бессознательных влечений личности и механизмов функционирования человеческой психики венский психоаналитик так или иначе затрагивал вопросы, органически связанные с осмыслением нравственной проблематики – пониманием взаимосвязей между преступным деянием и страхом наказания, виной и раскаянием, самосознанием и совестью. В конечном счете и тот и другой стремились понять человека как существо, раздираемое многочисленными противоречиями между внутренними влечениями и внешними обстоятельствами жизни, естественно природными задатками и социокультурными ограничениями. Оба рассматривали человека через призму борющихся противоположных сил и разъедающих душу конфликтов, вызванных к жизни углубляющимся разрывом между низменным и возвышенным, сущим и должным, бытийственно повседневным и идеально воображаемым.
Раскрывая природу человека, Достоевский и Фрейд придавали особое значение тем мелочам жизни, на которые далеко не всегда обращали внимание писатели и ученые. В частности, и тот и другой со всей серьезностью апеллировали к рассмотрению сновидений как важному источнику, дающему богатый материал для понимания мотивов поведения личности.
Для Фрейда сновидения были "царским путем", идя по которому можно было добраться до самых сокровенных тайников человеческой души. Благодаря анализу сновидений ему удалось по-своему раскрыть ранее непонятный язык бессознательного, выявить механизмы замещения одних объектов или символов другими, понять логику развертывания внутрипсихических конфликтов. Собственно говоря, психоаналитическое видение человека вытекало из изучения сновидений пациентов. Психоанализ как учение о человеке и культуре основывался на анализе Фрейдом своих собственных снов. Неслучайно его первая фундаментальная работа, знаменовавшая собой открытие психоанализа для широкого круга людей, была посвящена исследованию снов и носила название "Толкование сновидений" (1900).