Динамика аналитических процессов в середине путешествия
Когда Герда лишила меня большей части всемогущества и, в то же время, укрепила и развила в себе базисное доверие – она сделала первые робкие шаги в своё депрессивное пространство. По мере продвижения она всё лучше находила себя, всё лучше нащупывала струны, связывающие её Самость с другими объектами и субъектами, всё лучше обнаруживала меня неточной копией образов переноса. Пациентка раскрывала прежде нераскрытые качества Самости, первичных и других значимых объектов, в стремлении репарировать их, Самость и исправить историю своей жизни, а также создавала новые конструкции, которые, эволюционизируя, обволакивались собственными пространственно-временными характеристиками.
Вначале пациентка вдруг начала в переносе обращаться ко мне как к отцу. Г вспоминала значимые потери. Она вспомнила о пяти котах, живших в её детской семье. Все пять котов не дожили до старости: одного кота раздавило лифтом, второй выпал из окна, третий умер от непонятной болезни, четвёртый исчез на даче, пятого задавила машина. Теперь я, как отец и как вновь открытый субъект депрессивной позиции, должен был помочь пациентке оплакивать отдаляющийся от неё параноидно-шизоидный мир, мир ужаса и нирваны. Герда оплакивала котов, не нашедших места в её семье, параллельно оплакивая свои репрессированные и невыраженные чувства и аффекты, свою нежность, скорбь, отчаянье и ярость. В родительской семье недопустимым и невозможным было выражать аффекты, проявлять чувства, показывать эмоции. Пациентка на сессиях часто плакала, сердилась на меня, недоумевала – как я могу выносить её чувства (сперва она ощущала, что делает нечто запретное и нехорошее). Она беспокоилась – не повредят ли мне её эмоции, не убьёт ли она меня ими. Я как бы снова становился матерью, и Герде нужно было убедиться – замеченные ею, пусть даже пока частичные, объекты-аффекты и объекты-чувства не разрушают мать, инвестированные эмоции не являются оружием против матери. Г заботилась о моём здоровье: каким образом я могу всё это выносить, и ведь у меня есть ещё пациенты… Конечно, у матери был другой пациент = старший брат пациентки… а у меня был другой пациент-мужчина, старше Герды, с ним она раз столкнулась у меня в дверях. Столкновение способствовало сепарационным и дифференциальным процессам. Некоторое время Г опасалась, что я буду её ругать, наказывать, высмеивать за проявленные ею чувства. Когда сего не случилось, она решилась на трансформации аффективной сферы: объекты-аффекты приобрели значимость, признаки необходимости, востребованности, целостности и "хорошести". Иначе: аффекты из состояния недифференцированности и хаоса переходили е состояния разновеликих и разнозаряженных полей, соединяясь с объектами и субъектами депрессивных пространственно-временных континуумов, придавая объектам и субъектам амбивалентные качества.Данные внутрипсихические процессы давались Герде нелегко. Проявляющиеся и развивающиеся внутренние связи с имаго отца, дистанцирование от образа матери, с одновременной аффективной фокусировкой примарных объектов, – а также новые конструкции психики, рождающиеся на основе трансферно-контртрансферных искажений, – перегружали прежнее депрессивное пространство, при неочерченности и несформированности нового депрессивного пространства.В то время восстановились и наладились отношения со старыми подругами, пациентка завела новых, сопереживала им в их женских пересудах. Но часто она злилась на них, потому что они слишком "загружали" её своими проблемами. Герда начала увереннее водить машину… и попала в две автоаварии (не вписалась в ворота гаража при въезде и врезалась в проезжающую машину при выезде со двора). Эти отыгрывания вовне свидетельствовали не только о внутренней стеничности, ригидности и актуализирующейся "анальности" пациентки, в её стремлении не изменяться, не только о стремлении защитить меня как вновь обнаруженный в себе "хороший" объект от зависти и ярости, препятствующей внутренней трансформации, – но и об интенсификации проективно-интроективных процессов, о стремлении пациентки управлять "психическими сфинктерами" = порталами между Вселенной Ps-D и Нарциссической Вселенной и о стремлении управлять внутрипсихическими трансвестициями, не опираясь на прежние внутренние ритуалы.По-другому вышеописанное можно концептуализировать как развившуюся решимость Герды вступить на путь практики (подфаза практики). И действительно, пациентка вскоре решилась на путешествия заграницу во время моих отпусков. Она побывала в Турции, Чехии, Англии, Испании, Франции, Италии (до того, несмотря на хорошее материальное положение, она ни разу не выезжала из страны). Если она не могла совместить свой отпуск с моими отъездами и продолжала работать – время тоже уже не останавливалось, Герда начала успешно решать проблемы на работе и в моё отсутствие. Я стал устойчивым внутри неё объектом переноса и устойчивым объектом трансферных искажений = новым субъектом.
В дополнительных реакциях контрпереноса акцент сместился со страха и опасений за существование пациентки и с зависти к её возможностям (в моих материнских идентификациях) и от презрения, недовольства, отстранённости, чувства собственности, сексуального любопытства и возбуждения (в моих отцовских идентификациях) на удивление способностям пациентки и гордостью за её успехи (отцовский полюс). Я чувствовал, что Герда выходит из ситуации переерсной ранней "триангуляции": убить меня – убить себя – или сойти с ума. Я не хотел замещать или убивать её генетические имаго матери и отца, не хотел переделывать и модернизировать её историю, и пациентка почувствовала это. Тогда Г окунулась с головой в Эдиповы переживания (думаю, в параллельно сформированном депрессивном пространстве, а не в её историческом).Вдруг Герда стала укрываться одеялом, даже в 30-ти градусную жару. Она начала стесняться меня, ревновать меня к предполагаемым пациенткам и к жене. Её перестали устраивать отношения взаимного сексуального использования с богатым любовником, она ощутила, насколько тот ей дорог, и ей захотелось быть такой же дорогой, любимой и значимой для него. Она смогла говорить с ним об их отношениях, о своих чувствах и надеждах. Но любовник ничего не собирался менять в своей жизни. Его устраивало иметь жену и любовницу. Он контролировал их и удерживал, манипулируя ими при помощи финансовых вливаний. Одно время Герда собиралась бо-роться за своё счастье. Она много раз порывалась позвонить жене любовника, намеревалась купить дачу рядом с его загородным домом, где он жил с женой, чтобы "переманить" любовника к себе. Однако боязнь – своими действиями, много раз в жизни подводившими её, разрушить не семью любовника, к чему Г яростно стремилась, а её отношения с любовником, удерживала Герду.
Мы с Гердой очутились в первом Эдиповом тупике. Ища выход – пациентка трансвестировалась в Нарциссическую Вселенную.
В сериях снов пациентка опаздывала на поезда, корабли и самолёты из-за того, что никак не могла найти свои деньги, документы (свои паспорта и билеты), свою одежду и оставить отца одного.
Как мы с пациенткой установили – символически сновидения указывали на чувства глубокой ущербности и безнадёжности. Герда перестала понимать меня, себя и окружающих. Отец воспринимался ею бесполым существом, которое должно о ней заботиться, но которое совсем не способно опознать её страданий. Пациентка будто снова вступила в бесполый мир… или провалилась в прорубь. Она описывала мне свои переживания как бы с мольбой дать им названия. Пациентка будто потеряла все чувства, смыслы и слова. Я, отец и любовник ощущались в роли бессловесных теней, в лучшем варианте – близнецов. Г словно вопрошала, существует ли она на самом деле, кто она, какова у неё связь со мной и другими. Пропасть между мной и собой она видела глубокой и труднопреодолимой. Однако, когда я дал названия некоторым её чувствам, она довольно быстро, за несколько месяцев, восстановила между нами и между ней и другими объектами и субъектами мостки-связи. Первый мостик проходил через параноидно-шизоидное пространство: короткое время Г чувствовала злонамеренность и преследование с моей стороны, со стороны любовника, секретарши директора на работе, самого директора, главного бухгалтера-женщины, подруг. Я был в её воображении хитреньким евреем, принуждающим её к хождению на анализ угрозой раскрыть её тайны знакомым ей и незнакомым людям. Я был хитреньким евреем, выманивающим её деньги, обманывая ложными обещаниями. Любовник виделся опасным преступником, способным нанять бандитов, дабы отобрать купленную ей квартиру. Секретарша с директором, женщина главный бухгалтер тоже строили козни, с целью лишить её работы, средств к существованию… и т. д. Хочется подчеркнуть – речь идёт не о галлюцинациях и бреде, а о фантазиях и тревогах пациентки. Она продолжала достаточно хорошо психически функционировать вовне и внутри аналитической ситуации.