Я полагаю – так работает психоанализ. Но совсем не так, как говорят пациенту: это у вас оттого, от сего, это потому, что то-то и то-то. Можно играть в игры с теорией, как бы заслоняясь от пациента теорией и давая ему теоретическую жвачку… Но профессионализм состоит в том, чтобы пациент открывал теории о себе в себе самом. И теории пациента о себе могут ещё не существовать, быть для нас неведомыми. Так происходят в психоанализе открытия. Открытия в психоанализе совместные – пациента /первый патент/ и аналитика /второй патент/. Тогда психоанализ становится путешествием вдвоём и "игрой" двоих, максимально приближенной к жизни (я описал это в статье о Герде). Как пошутил один мой супервизор, д-р Борецки, будет два хороших фекальных подарка. Мы с ним пришли к выводу, что процесс анализа можно представить в виде пациента и аналитика, переезжающих на горшках с места на место в бесконечно большом пространстве. В пространстве тёплом и надёжном, и, в то же время, в пространстве, границы которого можно установить, встав с горшка. Я уверен, именно так лучше всего работать с пациентами. Но каждый специалист – специалист лучший для себя… и работает в соответствии с отражениями и ограничениями своей Самости и Самости пациента.
И поэтому невозможно специалиста, уверенного, что он хорошо работает, переучить в другого специалиста или в какую-то другую теорию. Нет. Он слишком хорош и нормален. Но "ненормальные" аналитики учатся всю жизнь. И статус действительного члена или членши IPA – этап, важный этап профессионального становления и признанности, но лишь этап в профессиональном развитии. Вы менее вредоносны. Вот о чём он говорит. Аналитик учится у каждого пациента, и всю жизнь (Томас Огден). Иначе он очень нормален. Более того, чем больше я работаю, тем больше убеждаюсь, ко мне стали приходить пациенты умнее меня. Были "дураки", им надо было показать какую-то теорию, потом были другие пациенты, хорошие или плохие, некоторые оставались, некоторые уходили… и вдруг (знаете, как в одном кинофильме, на огороде вдруг попёрло) стали приходить пациенты, которых я вижу умнее себя. Я, действительно, восхищаюсь тому, о чём, не зная теории, сообщают мне люди. Не зная никакой теории – пациенты вдруг приходят к идеям, которых иногда даже нет в теории. Кое-что из того, о чём я сегодня обмолвился, пришло от некоторых моих пациентов. Их не устраивали физиологические и механистические линейные теории о вагинах, пенисах, о матерях-идиотках или эмоционально недоступных отцах и т. д.
Одна пациентка мне сказала: "Я всё сама знаю. Что вы мне об этом говорите? Ну, и что мне с этим делать?" "Что делать?" Хороший русский вопрос, который задают все пациенты. Важен контекст. Если она "всё" знает, то ей важно мне об этом сообщить, – не чтобы я увидел и сообщил ей. Если я увижу её сложности и сообщу ей о них – я увижу её неполноценность и нанесу удар по её Самости. Когда же она мне расскажет о сложностях, когда я это выдержу – я стану безопасным, полезным, надёжным… Вот о чём обучение психоаналитиков. Один хорошо знакомый мне аналитик раз выдал очень нехорошую вещь: "Когда очень хочется интерпретировать – важно вовремя засунуть свой язык в свой зад". Оч-чень грубо, но очень правильно. Вот классическая ситуация: пациент знает, о чём он говорит, и вы знаете, о чём он говорит, – и вы повторяете ему то, что он знает, и о чём он говорит. Внимание! – повторение может выглядеть нападением, нападением на знания пациента, – будто вы хотите отобрать у пациента его знания и жаждите присвоить их себе. Уже не он узнал, это вы ему сказали. Вы обокрали его. И вы имеете силу и власть – обкрадывать. Растёт зависть, далее – чувство ущемлённости, уязвлённости.
Психоанализ не должен быть весёлым ни для пациента, ни для аналитика. Психоанализ – тяжёлая работа. Психоаналитик должен избегать лжи, стремления соблазнять и манипулировать. В истории анализа были случаи реального совращения. Но они трагически заканчивались. Известен случай с Сабиной Шпильрейн, её аналитик (К. Юнг – видимо, переживающий уже в то время психотическое состояние) предстал пациентке богом, потом стал любовником. Юнг был немцем… и Сабина не уехала из Ростова-на-Дону во время Великой отечественной войны, даже ждала немецкой оккупации, потому что в её ассоциациях немцы – очень хорошие люди, аналитики, любовники, помощники, – и погибла.
Интересно: можно слушать одних и тех же людей, воспитываться на одном и том же теоретическом материале, но, тем не менее, иметь совершенно разный опыт и результат. Хорошо, что мы такие разные. И во взаимодействии противоположностей, или несогласующихся личностных характеристик и предпочтений, мы дополняем друг друга и имеем случай использовать в своей работе опыт Другого.
В мире много психоаналитических школ. Но я сегодня говорил о международном психоаналитическом движении, основанном Зигмундом Фройдом. Не о многочисленных эрзацах, социальных переводах психоанализа, не о диком психоанализе. Я говорил о психоанализе, развивающемся формально в границах IPA, а неформально – в душах людей, как частица Вселенского Божественного Знания…
Среди политических психозов, среди экономических депрессий…
Среди Миров, Пространств, Времён…
Египет
Тьфу ты, Макарий Египетский! Выругался я – и оказался в Ливийской пустыне, близь Нитрийских озёр и горы Нитрийской. Там-то отче Макарий поведал мне о внешних и внутренних пространствах и о внутреннем человеке, пред которым отверзаются… двери, и входит он внутрь многих обителей; и по мере того, как входит, снова отверзаются пред ним двери в соразмерном числе, например, из ста обителей в другие сто обителей, и обогащается он; и в какой мере обогащается, в такой же показываются ему новые чудеса. Ему… вверяется то, что не может быть изречено естеством человеческим или выговорено устами и языком.
Поговорим прежде о ремесленниках, исследователях и творцах в психоанализе. Ремесленники, как видно из названия, заняты ремеслом, исследователи наукой, творцы искусством. Сначала – о наболевшем и наиболее актуальном. О психоанализе как науке.
Здесь наблюдаем мы ограничения в работе психоаналитиков-гностиков, зацикленных на желании найти опору и оправдание своей деятельности в психоанализе как науке, выстраивающих схемы и графики уже не души, но человека-робота, человека-андроида. Милые и горячо любимые мои братья по разуму, где же ваши эксперименты и "контрольные группы" ваших экспериментов. Возможны ли, допустимы ли, вообще, эксперименты над душой человеческой? Возможно ли, допустимо ли создание "контрольных групп" из пациентов, т. е. людей просящих, приходящих к нам с просьбой о помощи? Может быть, иному психоаналитику допустимо и возможно. Но куда тот, нелюбезный совсем товарищ, всунет такую "простую" вещь, как трансфер. Не выговариваемый никогда до конца устами и языком? (Не стоит только прибегать к методу Pussy Riot, впихивающих, не скажу что и куда, невпихуемое.) И какие "объективные" трансферы возникают у людей, играющих, добровольно или нет, сознательно или бессознательно роль белой лабораторной мышки Пипини или лабораторного кролика-пуси Нахнаха? Правильный ответ – психотические.
Так мы лечим или разрушаем? Думаю, что лечим, помогая пациентам раскрыть в себе новые пространства и преодолеть страх перед этими новыми пространствами. Помогая пациентам населить собственные внутренние пространства образами – объектов и субъектов. И развить репрессированные образы, и восстановить абортированные, и оживить убитые. При сём важно помнить о богатстве мира пациента со времени рождения пациента, даже с 3–4 месяца внутриутробной жизни пациента, хорошо забыв термины-ругательства-оскорбления вульгарного допотопного психоанализа, типа "примитивные реакции", "психотик", "пограничный", "шизоид" и т. д., и т. п. Да! надеюсь – многие не забыли, что фантазм 3. Фройда (S. Freud) о белом пустом листе психики младенца, является тонким еврейским юмором с популярного в Facebook’e интернет-сайта "ТАКИ ДА!".
Теперь настало время написать несколько строк о Фройде и психоанализе. Прежде всего – почему я пишу и говорю "Фройд", а не "Фрейд". Просвещённый читатель "уже догадался уже": ведь немецкое "ей" в фамилии Freud читается как "ой". И коверкать фамилию основоположника психоанализа из-за чьей-то египетской прихоти, да из-за того, что тридцать психоаналитиков в России, по непричине "иже повелась на Руси", упорствуют в неправильной транскрипции, тогда когда весь мир (психоаналитический и непсихоаналитический, немецкоговорящий и англоязычный, испанский и китайский, на языке суахили и на языке племени тумба-юмба) произносит Freud единственно-правильно, я интеллекта не нахожу. Тут же, правда, до кучи, встаёт минипушный вопрос: если все психоаналитики изучали, изучают и будут изучать работы Фройда, то работы какого Фрейда изучили наши доморощенные? Кто он таков, этот Фрейд? И если Фройд разработал метод психоанализа, то что разработал тот, другой? Психоанализ или что-то отличное от психоанализа, в стиле особого русского квадратного колеса?
Безусловно, психоанализ, являясь наднациональным, одновременно является культурно-национальным через своих представителей. Мы можем подсмеиваться над механистическими схематичнотабличными тенденциями германской мысли. Можем не принимать узкого фокуса французского взгляда, левым глазом скопофилически находящим везде и всюду узурпированную сексуальность, а правым глазом-сверлом въедливо проникающим в потроха пациента: нормальные у пациента структуры психики или психотические. Нам может не нравиться, что некоторые направления американского психоанализа всё дальше отходят от медицины, и мы опасаемся их сращивания с New Age; что взаимной враждебности кляйнианцев с эго-психологами в Великобритании конца несть. Но представители всех вышеперечисленных тенденций дали миру наднациональные идеи.