— Хулиганьё! — раздельно, делая ударение на каждом слоге, произнёс Курбатов, и по звуку шагов над головой Иван понял, что он пошёл к левому борту. — Обнаглели!
Сигнальщик доложил, что силуэты исчезли.
— Может быть, они нас за мишень приняли? — спросил штурман, но командир не ответил. Взяв телефон, он вызвал электрика.
— Потушите-ка свет на фок мачте, — сказал он недовольно. — И по кубрикам пройдитесь, по каютам. Все иллюминаторы как следует задраены?.. Что?.. — спросил он, и голос его совсем стал сердитым. — Что за странный вопрос! Почему это вдруг ходовые огни потушить!
Щёлкнули зажимы — командир поставил телефонную трубку на место.
— Справа по борту два кабельтовых — силуэт!
— Как силуэт? — Курбатов прошёл к сигнальщику.
— Силуэт! Военный корабль типа фрегат без огней.
— Ну-ка, прожектор! Отставить. Читайте.
По тёмным переборкам ходовой рубки забегали неясные, переливающиеся световые блики. — Иван понял, что откуда-то из темноты, с чужого корабля, сигналят прожектором.
— По международному своду сигналов. — Юный голос сигнальщика звучал чётко и сухо. — Запрашивают… Что за корабль?.. Куда следует?
Командир закашлялся.
— Вон как, — сказал он.
— Их запросить! — запальчиво сказал штурман. — Пусть сами!..
— Товарищ старший лейтенант. — Голос Курбатова прозвучал официально. — Отвечайте. — Это он приказывал сигнальщику. — Вспомогательное судно Советских Военно-Морских Сил…
Раздалось металлическое пощёлкивание прожекторного ключа. Полосы более яркие, по-прежнему трепещущие и неровные, забегали по переборкам ходовой рубки.
— Выполняем задание командования. — Голос Курбатова звучал однотонно, но некоторая приподнятость, почти торжественность слышалась в нём. — Следуем в базу… — Он назвал отдалённую базу, курс на которую держал подчинённый ему корабль. — Запросите, с кем имеем честь…
— Силуэт исчез…
— Хамы.
Курбатов опять прошёл к левому борту. Опять всё вокруг стало тихо. Лишь монотонное постукивание машин мягкой дрожью встряхивало корпус корабля.
Когда до смены вахты оставалось не больше получаса и старшина первой статьи Ковалёв уже почти обо всём передумал, обо всём перемечтал — в последние минуты вахты почему-то никогда уже ни мечтать, ни строить планы на будущее не хотелось, — сигнальщик, точный и исполнительный, на этот раз несколько растерянный, прокричал вдруг:
— Силуэты! Вижу силуэты. Справа по носу — один. Справа по борту — два. Справа по корме — один. Дистанция два кабельтовых, — добавил он торопливо. И, поняв, что провинился, не доложил точно, согласно уставу, сначала направление, потом расстояние, потом что за предмет, сказал совсем смущённо: — Дистанция до всех одна примерно. И опять фрегаты.
— Ну и чёрт с ними! — сказал Курбатов, не отходя от левого борта. — Это они тренировкой нервов занимаются. Пусть… А в общем… — Шаги его прозвучали куда-то в средине мостика. — Радиорубка! Алло, радиорубка! Как у вас связь с главной базой?
— Разрешите приём? — Это опять громко и бодро спрашивал сигнальщик.
Иван видел в переднюю прорезь, как почти прямо по курсу корабля, только чуть-чуть вправо, засемафорил прожектор.
— Принимайте.
Помигав минуту, прожектор угас. На мостике было тихо. На всём корабле было тихо, и только однотонный гул машин, мерно встряхивавших корпус корабля, катился оттуда, снизу.
— Разрешите, — сказал сигнальщик, и голос его сорвался. — Разрешите передать… не понял.
— Как то есть! — сказал грозно Курбатов. — Как то есть не поняли! Чему вас учили?
— Никак нет, — ответил сигнальщик. — Я прочитал. — Он запутался. — Я, может быть, даже правильно прочитал.
— Что вы прочитали? — Голос командира прозвучал глухо, словно он огромным усилием воли сдерживал гнев.