Печорин – тоже кидальщик. Как он с несчастной Бэлой обошелся, вспомните, и с княжной Мэри так же. Дальше… Обломов – никак не может своих отношений с Ольгой прояснить, весь роман у них какая-то непонятная бодяга тянется, которая так ничем и не заканчивается…
И таких пар, кроме Обломова со Штольцем (типичная гомопара!), в русской литературе видимо-невидимо. Иван Иванович и
Иван Никифорович Гоголя. Базаров и Кирсанов Тургенева. У Тургенева еще несколько: Хорь и Калиныч, Чертопханов и Недопюскин (фамилии-то какие говорящие!), Лежнев и Рудин.
Кстати, все эти герои всё время куда-то мчатся…
Правильное наблюдение! "Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники…"
"Карету мне, карету!" Скорой интимной помощи тебе карету!..
Это они от себя убегают. Потому что третий классический признак подавленного гомосексуала – это вечная неудовлетворенность и вытекающее отсюда стремление переделать мир…
…В русской литературе явный голубой перекос…
Но почему-то именно когда речь заходит о "классике", то учителя благоговейно закатывают глаза к потолку. Что не может, по моему мнению, не отражаться на психике некоторых впечатлительных учащихся.
Я не уверена, смогут ли меня правильно понять члены аттестационной комиссии на защите. Но такова судьба настоящего учёного: разрушать стереотипы, чтобы дать дорогу новому. И я совершенно уверена в своей правоте. А вы неужели еще сомневаетесь?
Осталось подсчитать, сколько "впечатлительных учащихся" могло оказаться среди пятидесяти тысяч читателей "Огонька" (таков был его тираж). Во всяком случае, одного своего убеждённого сторонника М. Черемисина нашла в журналистке, которая брала у неё интервью. Та, вернувшись домой, перелистала "пыльный том "Обломова" и не смогла сдержать слёз: "Никогда, никогда не отдам своего ребенка в школу Сама буду учить". Едва уловимый налет иронии сути интервью не изменяет.
По сей день многие выходят из школы с твердым убеждением, что произведения классической литературы "проходить", увы, приходится, но кто же их читает? А в качестве доказательств чаще других приводится всё тот же аргумент: они устарели. И как следствие – желание обновить, осовременить классику, или, как иногда ещё говорят, предложить новое прочтение. Когда такое желание оправдывается художественными открытиями, совершёнными в новую эпоху, в новых обстоятельствах жизни, в новых её условиях (вспомним упоминавшееся выше стихотворение Джона Донна), – это не может вызвать никаких возражений. Но непременным требованием при этом остаётся неприкосновенность художественного текста. В произведениях искусства совершенно недопустимы какие-либо "усовершенствования": замена даже одной буквы в каноническом тексте – невозможна.
Совсем другое дело, когда классику "осовременивают" в конъюнктурных целях, пытаясь приспособить её к злобе дня, ко вкусам и требованиям какой-либо части общества. В этих случаях, как правило, не останавливаются перед грубым вмешательством в замысел и текст автора, перекраивая на свой лад его сочинение. Благо, большинство из подвергающихся "обновлению" авторов давно уже пребывают в ином мире и возразить не могут. Сегодняшняя литература, увы, изобилует примерами подобного рода. Достаточно назвать сочинения Б. Якунина "Чайка" и "Преступление и наказание".
В первые годы после октябрьского переворота художественную литературу старательно приноравливали к "запросам трудящихся". Можно вспомнить блестящие страницы романа И. Ильфа и Е. Петрова "Двенадцать стульев", где описывается, как режиссер-новатор "обработал" пьесу Н.В. Гоголя "Женитьба". Еще более яркий пример – пародия Л. Аркадского "Евгений Онегин" по Луначарскому":
"Тов. Луначарский стоит за демократизацию искусства. Очень правильная мысль… Но Луначарский обвиняет всю классическую литературу в буржуазности. Испуганный за участь нашей классической литературы, особенно если её судьба будет решаться голосованием, я предлагаю поручить мне исправление некоторых из классических произведений, причем в доказательство прилагаю при сём исправленного "Евгения Онегина", в готовом виде не только для чтения, но и для постановки на сцене.
Действие 1
В буржуазном семействе Лариных
Ларина и Татьяна (поют)
Соловей, соловей -
Пташечка,
Канареечка – жалобно поёт.
Ать, два, ать, два…
Тов. Ленский
Прошу прощеньица, мадам,
Привел Онегина я к вам.
Онегин
Я ихний писарь ротный
И к вам пришел охотно.
Ларина (приветливо)
Скоротаем времечко,
Погрызем-ка семечки.
(Лузгают. Музыка играет "Маруся отравилась".)
Онегин(отводя Татьяну в сторону):
Вы прекрасны, словно роза,
Только разница одна:
Роза вянет от мороза -
Ваша прелесть никогда.
Татьяна (подтанцовывая)
Долго в девках я сидела,
Не пилось, не елося,
Как милёнка разглядела,
Замуж захотелося.
Тов. Ленский(интимно Лариной)
Он ей понравился. Я рад.
Старушка! Есть денатурат?
(Ларина извиняется)…"
(Желающих дочитать отсылаем к книге: Русская литература XX века в зеркале пародии/Сост. О.Б. Кушлина. М., 1993. С. 340.)
Обратите внимание: пародия-то на русскую литературу XX века! Причем же здесь "Евгений Онегин"?
Так сходятся крайности. Отрицать ли необходимость чтения художественной литературы вообще (в том числе и по причине её "устарелости"), искажать ли до неузнаваемости произведения под благовидным предлогом приблизить их к пониманию какой-либо части современников – результат один: из духовной жизни человека исчезает её существенный компонент, стимулирующий нравственные и эстетические искания личности.
Характерно, что в эти же годы, когда глумились над классиками, шли и другие – естественные – процессы. Вряд ли, например, многочисленные исследователи Пушкина ранее обращали внимания на деталь, подмеченную далеким от литературы человеком.
Сельский учитель А.М.. Топоров работал в первые послереволюционные годы в горном алтайском селе. Вечерами он собирал неграмотных взрослых и читал им вслух книги классиков и современных писателей, приобщая крестьян в духе времени к высокой культуре, после чего записывал их суждения и оценки (см. его книгу "Крестьяне о писателях"), И вот что сказала одна из слушательниц после чтения тех глав "Евгения Онегина", где описывалась семья Лариных: "Быть беде: меньшая поперёк старшой выскакиват". Её поразило то обстоятельство, что литературные герои легко пренебрегли житейским, для неё несомненным правилом: не должна младшая сестра выходить замуж до того, как устроит свою жизнь старшая. И ведь предчувствие сбылось.
Изящную словесность не следует специально приспосабливать к чему бы то ни было или к кому бы то ни было. Она во все времена сама открывается человеку непредвзятому, не ставящему перед собой сугубо утилитарных целей. Недаром для Пушкина слово-сигнал "польза" всегда было окрашено отчетливо негативными эмоциями.
Не претендуя на то, что нижеприводимое краткое суждение о романе предотвратит появление "диссертаций" и "пародий" на него, хочется надеяться хотя бы на то, что "бросания" и "кидания" все-таки прекратятся.
Давным-давно прозвучали пророческие слова: "Пусть идёт время и приводит с собой новые потребности, новые идеи, пусть растет русское общество и обгоняет "Онегина": как бы далеко оно ни ушло, но всегда будет оно любить эту поэму, всегда будет останавливать на ней исполненный любви и благодарности взор…". Это единственно верный подход к великому произведению! Предсказание В.Г. Белинского сбылось: только за последнее время вышло несколько новых книг и более десятка статей, посвященных анализу романа "Евгений Онегин".
Пушкин писал свое произведение восемь лет – с 1823 по 1831 год. Его главы выходили в свет по мере окончания. Первая была напечатана в 1825 году С тех пор и до сегодняшнего времени роман не исчезает из поля зрения читателей и критики. И не только в нашей стране: в 1964 году в Нью-Йорке вышел в свет четырехтомный комментарий к "Евгению Онегину" В.В. Набокова, в 1983 году в Лондоне был опубликован очередной новый перевод романа на английский язык и т. д., и т. п.
События, описанные в произведении Пушкина, ничего, казалось бы, необычного в себе не содержат. Молодой петербургский дворянин, промотав в светских развлечениях остатки состояния, едет в деревню в надежде на наследство умирающего дяди. Его соседом по имению оказывается молодой помещик Владимир Ленский, познакомивший Онегина с семейством Лариных. Старшая из сестер, Татьяна, влюбилась в Онегина и написала ему письмо-признание. Между тем Онегин и Ленский поссорились. Произошла дуэль, на которой Ленский погиб. Отвергнув чувства Татьяны, Онегин уезжает путешествовать. Прошло несколько лет. В Петербурге Онегин вновь встречает Татьяну. Теперь он объясняется ей в любви, но в ответ слышит:
Я Вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна.
На этой безысходной трагической ноте Пушкин завершает своё повествование.
В чем же секрет произведения, обеспечивающий постоянный интерес к нему и завидное долголетие? Ответ на этот вопрос многое проясняет в интересующей нас проблеме.