Народная загадка из устных традиций, представляет собой быстро исчезающий древнейший жанр культуры, отличающийся краткостью, эксцентричностью и поэтической интенсивностью. Настоящее исследование посвящено реконструкции из дошедшего до нас материала основополагающих особенностей жанра и формулирует результаты в форме своего рода "генетического кода". Подвергаются испытанию общепринятые в среде фольклористов представления и формируется свежий взгляд на строй и жизнь загадки в их взаимосвязи. Загадка предстает как исключительно своеобразная и сложная фигура речи и необходимый институт в жизни древнейшего и традиционного общества.
Содержание:
1. О морфологии в широком смысле и о морфологии загадки в частности, а также О характере предстоящего исследования 1
2. Народная загадка при первом знакомстве, или О том, как несправедливо называть незнакомца добрым знакомым 3
3. Трудности определения загадки. Как мы отражаемся в предмете нашего познания, или О древнем чувстве сложности и новейшем редукционизме 5
4. Отступление о характере гуманитарного знания, или Кое-что о герменевтике не в классическом ключе 7
5. О зиянии. Подступ к логике загадки 8
6. О загадке как общественном достоянии и О силе рационалистических предрассудков 9
7. Проблема жанра народной загадки, или О необходимости дискриминации 11
8. В поисках подлинной загадки по заросшим травой следам фольклористов XIX века 13
9. Хампти Дампти и морфология подлинной загадки 14
10. Подлинная загадка и ее окрестности. Что одному кажется сумбуром, то другому может звучать музыкой 16
11. Отступление о проблеме истории загадки. Необходимые вопросы, точных ответов на которые автор не знает 18
12. Классификация по Леманну-Нитше. Рассказ о том, как простейшая задача внести порядок в собрание загадок привела к решению сложнейшей задачи классификации загадки и подвела к порогу решения еще более трудной задачи построения таксономии загадки 19
13. Классификация по Арчеру Тэйлору, или О непреднамеренных и счастливых результатах научных поисков 21
14. Пост-тэйлорианская перспектива. Еще немного рефлексии 22
15. Народная загадка как фигура сокрытия. В этой центральной главе книги речь идет о том, что загадка представляет собой не только жанр словесного искусства, но и особую символическую формацию и особый феномен сознания 24
16. Скрытое содержание загадки. О том, что есть вещи, которые предпочитают быть скрытыми 27
17. Место загадки в жизни общества. Содержание, функция и морфология загадки 29
18. Психология загадывания загадки, или Три способа подразнить. Компетенция в разгадывании загадки 30
19. В кулисах тэйлоровой сцены таится возможность установить соответствие между формальными средствами загадки и ее смысловыми предпочтениями 32
20. Образное ядро народной загадки. Слово и образ. Гротеск в полную силу. Попытка архетипологии на основе остранения 33
21. Снова Хампти Дампти. Генетический код загадки и механизмы ее морфологического изменения 34
22. Обзор фигуративных средств загадки. Морфология загадки vis-à-vis морфологии сказки 37
23. Замечания о загадке как поэтическом жанре. О двух понятиях поэтического: о поэтической основе загадки и о поэтическом на службе у загадки 40
24. Методологическая рефлексия. Глава дополнительная, предназначенная лишь для самых любознательных читателей 42
25. Финальные замечания о незавершенности этой работы 44
Приложение: Генетический код загадки 45
Сокращения (Часто цитируемые сборники загадок) 46
Библиография 46
Примечания 48
С. Я. Сендерович
Морфология загадки
1. О морфологии в широком смысле и о морфологии загадки в частности, а также О характере предстоящего исследования
Загадка загадочна не только для того, к кому она обращена для разгадывания, но в еще большей мере для того, кто хочет понять, что она такое. Этот трактат посвящен загадке загадки.
Название этой книги напомнит искушенному читателю о "Морфологии сказки" В. Я. Проппа (1928). Это обязующее соседство, и оно сразу же требует пояснения. Волшебная сказка – именно волшебной, а не всякой, сказкой занимался Пропп – отличается не только содержанием, но и внутренней организацией, повторяющейся с некоторыми просчитываемыми вариациями из повествования в повествование. Пропп установил, что жанр волшебной сказки определяется устойчивой последовательностью из тридцати одной повествовательной функции, то есть положений и действий группы сказочных героев, которых в нормативной сказке всего семь. Морфология сказки – это структура последовательности сказочного повествования. Понятие морфологии, таким образом, относится у Проппа к синтаксису повествования, и книга его могла бы называться "Синтаксис сказки"; но Пропп понимал морфологию в известном более широком смысле, чем это принято в грамматике; это значение вполне может быть распространено и на синтаксис, который можно определить как морфологию предложения. Читатель же "Морфологии загадки" должен с самого начала быть предупрежден, что речь пойдет не о приложении или продолжении идей Проппа, а о морфологии в том смысле, какого требует наш особенный предмет; с последовательностью повествовательных функций этот смысл ничего общего не имеет, потому что морфология загадки разворачивается в иных измерениях.
Теперь о понятии морфологии в широком смысле. Своей наиболее влиятельной формой оно обязано области изучения и приведения в систематический порядок многообразия форм живого мира. Проницательный наблюдатель природы, Карл Линней, в XVIII веке предложил грандиозную систематику форм растительной жизни (Carolus Linnaeus, "Philosophia botanica", 1751), описав части растения в сопоставительных терминах. Жан-Батист Ламарк, исходя из представления о тенденции природы к прогрессивному усложнению, построил систематику мира животных, расположив их формы в порядке усложнения и отождествив этот морфологический порядок с историей возникновения видов (Jean-Baptiste Lamarck, "Philosophie zoologique", 1809). Этьен-Жоффруа Сент-Илер сформулировал принципы систематики живого мира на основе созданного им представления о его единстве; в его основе лежит понятие организма как интегрального целого, обладающего единством плана соединения органов, который превалирует над их формами и функциями; многообразие же организмов предстает как вариации в рамках этого единого архетипического плана (ÉtienneGeoffroy SaintHilaire, "Philosophie anatomique", 1818). Такова естественнонаучная классика, в рамках которой процвела идея морфологии. Ее база – осмысление организма и мира организмов как систематического единства. Ее более специальный результат – связь идеи морфологии с идеей единства организмического типа, мыслимого в отличие от единства механического.
Далее случилось так, что понятие морфологии стало распространяться и закрепилось наиболее влиятельным образом за двумя областями знания, в результате чего возникли два не совпадающие представления о ней: одно связано с эволюционной теорией, другое – с лингвистикой.
По отношению к живому миру возобладала точка зрения, согласно которой считается очевидным, что, выстроив формы жизни в ряд от простейших к сложнейшим, мы получаем историческую перспективу. Так морфология оказалась накрепко связана с естественной историей и генетическим аспектом живых форм. Последовавшая отсюда эволюционная теория представляет собой результат введения исторического, а точнее, диахронического измерения в поле морфологического разнообразия. Так, умозрительная морфологическая теория Й.В. Гете, оказавшая большое влияние на научную мысль Запада в различных ее областях, относится к эволюционному типу. Она идет дальше очевидного и прозревает в сложной форме простую архетипическую идею, реконструирует ее как исходную форму, или праформу (die Urpflanze "пра-растение", das Urtier "пра-животное"), уже определяющую тип феномена в его развитии – из нее могут быть выведены все последующие сложные формы (J.W. Goethe, "Hefte zur Morphologie", 1817-22, 1823-4). По аналогичному пути пошел Чарльз Дарвин (Charles Darwin, "On the Origin of Species", 1859). В точности следовал Гете и Александр Николаевич Веселовский, создатель исторической поэтики: он выводил весь сложный мир литературных форм из простейших, которые он, за неимением возможности их наблюдать, постулировал ("Из введения в историческую поэтику", 1894).