7. Чумакование
Ближайшая область более или менее систематического философствования, обслуживающая регулярные потребности здравого смысла, населена экстрасенсами, целителями, магистрами оккультизма и прочими персонажами, сумевшими адаптироваться к древней экологической нише. Вообще-то, с базисными экзистенциальными потребностями, образующими в совокупности экзистенциальный заказ (чаяние бессмертия, надежда на спасение, желание жить в осмысленном мире) имеет дело религия. Но какая-то часть запроса остается неудовлетворенной - на ней-то и паразитируют экстрасенсы.
Успех практики экстрасенсов полностью определяется правильно отгаданными ожиданиями, поэтому вариаций здесь не так много, как может показаться. В самом прозрачном, неприкрытом виде схема деятельности представлена в опытах популярного телешарлатана Алана Чумака, и в честь этой классической версии камлания практику такого рода можно назвать чумакованием. Помимо разрозненных архаических элементов контагиозной и симпатической магии (куда относится и пресловутая подзарядка воды), чумакование включает в себя и теоретическую составляющую: она-то нас в первую очередь и интересует.
Каковы же отличительные черты чумакования в его философской ипостаси? Они, прежде всего, определяются правилами выживания в той экологической нише, где деятельность чумакователей разворачивается и приносит определенный доход. При всей пестроте терминологической обертки и бросающейся в глаза разнице в объеме эрудиции (от Штайнера и Блаватской до кармического йога Анатолия Иванова) легко прослеживаются очертания общего архетипа. Так, концепция мироздания, какую бы она ни содержала комбинаторику стихий, своей другой стороной обязательно повернута к язвам и болячкам простого смертного. Та или иная космическая сила, соучаствуя в поддержании порядка Вселенной, заодно оказывается пригодной для нормализации стула и устранения бельма на глазу. Именно по характерному сочетанию всепроникающего атмана и нормализующегося стула можно безошибочно отличить чумакование от космологических построений чистой спекулятивной философии.
- Ваша прана ничтожна, в упор не вижу - непререкаемым тоном заявляет чумакователь и, потирая подслеповатый третий глаз клиента, обещает ему открыть нужную чакру. Смертный, разумеется, понимает, что такое благодеяние требует благодарности. Кстати, вопреки расхожему мнению, деньги отнюдь не являются единственной формой приемлемой благодарности. Чумакователь охотно принимает плату волнами священного трепета пред своей мудростью; порой довольно и простого почтения. Но консументы профессионалы, доминирующие хищники в данной экологической нише, собирают обильную жатву и в материальном исчислении.
Понятно, что философствующие экстрасенсы должны считаться с естественной манией величия как с силой земного тяготения. Но главной задачей для процветания чумакователя является расширение того очага беспокойства, на устранении которого он мог бы заработать материальное и моральное вознаграждение. Здесь в полной мере применимы слова Ницше о священниках, искушенных в исцелении ран, которые они предварительно наносят и отравляют, чтобы обеспечить себе надежный фронт работ. Ведь сосед-обыватель, как уже было отмечено, не склонен тратить драгоценное время на пустое философствование, уместное в час досуга (на досужую мудрость); да и расстаться с деньгами он готов лишь для приобретения нужного товара или услуги. Следовательно, в какое мудрствование ни впадал бы чумакующий, он непременно должен связать его с житейскими проблемами: со здоровьем (диетология, опирающаяся на устройство космоса, есть главная теоретическая составляющая системы), с умением "влиять на людей" (тут безусловный приоритет принадлежит американским чумакователям), с сохранением потенции (простатология для простаков), с успехами в бизнесе и т. п. При этом важно не только обозначить проблему потенциального клиента, но и сопроводить угрозой отказ от исцеления. Популярный в Москве лет тридцать назад экстрасенс-целитель Ходжаев располагал единственной, но зато весьма эффективной философской максимой: "Космос в порошок сотрет". Этой мудрости было довольно, чтобы долгое время удерживать доминирующее положение в соответствующей экологической нише. Вообще, любознательный путешественник, посещающий царство целителей, после непродолжительных наблюдений может сделать вывод, что само слово "целитель" происходит от глагола "целиться". Кто умеет точно прицелиться в правильно выбранную мишень, тот и искусный целитель.
Терминология, используемая магистрами эзотерических академий для описания мироздания и для прочих философских обобщений, по-своему весьма любопытна. В ней можно выделить три источника и три составные части:
1) Термины, восходящие к древнейшим текстам традиции - Гермесу Трисмегисту и Аполлонию Тианскому, но, как правило, заимствованные из вторых и третьих рук. Сюда относятся и некоторые космологические понятия, использовавшиеся гностиками (эманация, плерома, демиург), и большая часть астрологической терминологии. Теософские и антропософские понятия Сведенборга, Штайнера и Блаватской тоже представлены (хотя и пунктирно) в теоретическом багаже чумакователей. При этом напрочь отсутствует чувствительность к разнородности исторических пластов, к логическим противоречиям и к каким-либо критериям вкуса.
2) Термины восточной эзотерики, смешанные в невообразимый винегрет: карма, прана, чакра, тантра, сатори и т. п. В эти красивые слова может вкладываться какой угодно смысл или вообще не вкладываться никакого. В любом случае проникнутые восточной мистикой слова прекрасно выполняют свою роль, способствуя благородной эзотеризации какой-нибудь ахинеи вроде "космос в порошок сотрет".
3) Научные и наукообразные понятия - информация, биополе, сенсорика, сканирование, программирование - список можно продолжать достаточно долго. Хотя сама наука и, прежде всего, естествознание отвергается неооккультизмом как профанное знание (к тому же требующее систематического изучения), свойственный научности авторитет упускать было бы неразумно. Ведь уверение "наука доказала" способно воздействовать не хуже любой магической формулы, поэтому ссылки на науку встречаются достаточно часто. Подобно тому как произведение искусства характеризует "целесообразность без цели" (в соответствии с изящным определением Канта), мудрствование экстрасенсов представляет собой наукообразие без науки.
Разобраться с языковыми хитросплетениями чумакования не составляет особого труда. Куда более интересен и поучителен эффект запаздывания: существует своеобразный "период полураспада", в течение которого научные и философские понятия утрачивают актуальность в пределах собственной компетенции, перекочевывают в научно-популярную литературу, затем в школьные учебники и наконец опускаются в тезаурус чумакователей. Во времена Блаватской были исключительно популярны электричество и телефония; телефон, изобретение Белла и Уотсона, прочили на роль медиума, посредника в переговорах с потусторонним миром.
Затем электричество было вытеснено радиацией; революция в физике начала XX века обновила и багаж экстрасенсов - в каком-то смысле это можно считать исключительной формой признания заслуг Бора и Эйнштейна. Радиоактивность успешно играла свою роль в объяснении "загадок психики", уже став вполне рутинным физическим явлением. Облучение из космоса и излучение каких-нибудь пси-лучей и по сей день используется для описания "проблем" пациента, равно как и способов их устранения.
Последней по времени терминологической волной, накрывшей доморощенную эзотерику, стала кибернетика. Информация, энтропия, обратная связь вошли в лексикон чумакователей лет через 10–15 после того, как концепции Винера и Шеннона вышли из моды.
Термины кибернетики получили самый радушный прием за пределами своей компетенции, где к ним присоединились конструкции из бионики и биофизики - "биополе", "сенсорика" и т. д. В соответствии с прослеживаемой логикой можно прогнозировать, что рано или поздно чумакователи подберут заброшенные к тому времени термины современного постструктурализма: "дискурс", "означаемое", "дифферанс", может быть и пресловутый "симулякр". Донашивать вышедшие из моды обноски - неизбежный удел дешевого, но амбициозного философствования.
Смесь французского с нижегородским, господствующая в данной нише, образует тем не менее свой язык, требующий знания правил от всякого, желающего общаться на нем. Вопреки ожиданиям правила эти легкими не назовешь. Следует считаться с расплывчатостью терминов, бесконечным употреблением всуе сакральных понятий всех времен и народов. Кроме того, основная смысловая нагрузка и, так сказать, максимальный эффект воздействия могут приходиться не на содержательную часть (которая, по большому счету, вообще факультативна), а на простенький с виду речитатив, что-нибудь вроде "космос в порошок сотрет".