В Нагорной проповеди Христос констатирует идейную преемственность Своего учения с Ветхим Заветом: "Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна нота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное" (Мф. 5; 17–20. Курсив наш – В.С., О.С.). В этом высказывании Спасителя утверждается, во-первых, безусловная ценность заповедей Моисея и ветхозаветных пророчеств. Во-вторых, порицается их законническое (т. е. буквальное) истолкование. В-третьих, обозначается переход от этики закона к метафизике и этике благодати: для того, чтобы стяжать Царство Небесное необходимо преодолеть праведность фарисеев, т. е. просто соблюдение заповедей Моисея, и, проникнувшись Словом Божиим и Духом Святым, научиться внимать духовные смыслы и творчески ("сотворит!") исполнять новые, Христовы заповеди, превышающие ветхозаветные законы. "Христианство, – писал Н.А. Бердяев, – не знает нравственных норм, отвлеченных, обязательных для всех и всегда. И потому всякая нравственная задача для христианства есть неповторимо индивидуальная задача, а не механическое исполнение нормы, данной раз и навсегда. Так и должно быть, если человек, живое существо выше "субботы", отвлеченной идеи добра. Тогда всякий нравственный акт должен быть основан на бесконечном внимании к человеку, от которого он исходит, и к человеку, на которого он направлен. Евангельская этика искупления и благодати прямо противоположна формуле Канта: нельзя поступать так, чтобы это стало максимой поведения для всех и всегда, поступать можно только индивидуально, и всякий другой должен иначе поступать. Общеобязательность заключается лишь в том, чтобы каждый поступал неповторимо индивидуально, те. всегда имел перед собой живого человека, конкретную личность, а не отвлеченное добро" (Бердяев Н.А. О назначении человека. М. 1993. С. 102). Заповеди любви, данные Христом, позволяют творчески относиться к конкретным людям и обстоятельствам. Любовь есть там, где обнаруживается такое творческое, индивидуально неповторимые отношения между людьми, свидетельствующее о бытии личности (любящей и любимой). Любовь и позволяет выявляться личности, уникальной человеческой ипостаси, поскольку именно любовью отличают и отличаются. Всякое торжество общеобязательной нормы означает фактическое отсутствие любви и аннигиляцию личности. По словам М. Шелера, "любовь, согласно христианскому представлению, есть сверхчувственный акт духа, а не просто эмоциональное состояние (каковым оно является для современного человека), равно как и не стремление, не желание, а тем более – не потребность. Эти последние подчиняются закону, по которому они сводят себя на нет в процессе своего осуществления, между тем как с любовью такого никогда не происходит. Проявляясь в действии, она возрастает! И нет уже над любовью, до нее и независимо от нее никаких рациональных принципов, никакого закона и "справедливости", которые могли бы управлять ею и тем, как она распределяется по сущностям сообразно их ценности! Друзья и враги, добрые и злые, благородные и подлые – все теперь достойны любви. Кроме того, в каждом случае проявления зла в других людях я обязан разделить их вину, ибо всегда обязан спросить: "А был бы этот злой человек злым, если бы я любил его в достаточной мере?" (Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. С-Пб. 1999. С. 75–76).
В противоположность заповедям Моисея (этика закона) Иисус предлагает совершенно иную систему ценностей, главным в которой является идея прощения, безграничного, абсолютного великодушия, не стесняемого никакими социальными, моральными и духовно-психологическими ограничениями. Именно такого поведения требует от человека абсолютное начало бытия (Бог), и поэтому, следуя ему, люди созидают себе новую жизнь в Царстве Небесном. Таким образом, утилитарно-конкретная этика закона, требующая от человека безусловного исполнения разного рода нормативных кодексов, правил и предписаний, заменяется у Христа этикой благодати, как абсолютного порыва милосердия, являющегося одновременно и даром Бога человеку и даром человека Богу. Любое же моральное самодовольство, тщеславие и гордыня, есть грех (непростительное деяние), неприемлемое и в духовном, и в моральном отношении. "Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду". "Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу". (Мф. 5, 21, 25).
Согласно принципиальным основаниям христианского нравственного поведения, любое злое деяние, гнев, ненависть, зависть, раздражение не могут быть пресечены подобными же средствами. Зло, помноженное на зло, плодится в геометрической прогрессии, уничтожая все живое, а главное – душу человека, в той или иной мере подчинившего себя ему. Единственный способ, преодолевающий круговорот зла и в известном смысле замыкающий его на самом себе, это выход за его пределы в сферу прощения, милосердия и жертвенной любви, куда земному злу нет доступа. "Вы слышали, что сказано: "око за око", и "зуб за зуб". А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф. 5, 38, 39).
Понимая, что вся человеческая жизнь построена на вражде и соперничестве и жестокой моральной селекции людей на правых и неправых, врагов и друзей, своих и чужих, Христос предлагает совершенно парадоксальный с точки зрения языческой нравственной культуры принцип отношения к врагам. "Вы слышали, что сказано: "люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего". А я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас" (Мф. 5, 43, 44).
Это важнейшее положение христианского учения нуждается в особых комментариях. Каждый внимательно вчитывающийся в него, рано или поздно понимает, что здесь мы имеем дело не столько с человеческой, сколько с божественной этикой, предполагающей совсем иные принципы нравственного поведения.
• Принцип моральной селекции людей, практикуемый дохристианской этической культурой ("люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего…"), является глубоко архаичным в новых исторических условиях. В строгом смысле слова он фиксирует крайнее сужение нравственного пространства человека, ибо в основу его положено понятие талиона (идеи родоплеменной мести с жестким требованием адекватного воздаяния: "око за око, зуб за зуб и кровь за кровь").
• Подлинный идеал нравственного бытия человека ориентирован не на избранных, а на всех людей, без различения сословных, этнических, имущественных, семейных и др. Характеристик.
• Заповедь Христа "любите врагов ваших…" с точки зрения здравого смысла кажется абсурдной, а само это требование в нравственно-психологическом плане невозможно и недостижимо именно в силу несовпадения его с природой человека. Тем не менее, если эту формулу рассмотреть в духовном плане, то она, несомненно, наполняется глубоким смыслом и имеет огромное жизненное значение в нравственном становлении личности, т. е. в контексте христианского персонализма. Во-первых, потому что именно в любви к врагам человек возвышается до Божественного понимания жизни и Божественной любви ко всякой твари, каждая из которых несет в себе некий уникальный Божий замысел, подчас не поддающийся рационализации. Во-вторых, потому что человек, с достоинством и честью преодолевающий сопротивление, козни, злодейства, интриги врагов (личных, общественных и Христовых), растет и укрепляется личностно. Наконец, сама ненависть людей к христианину не должна ввергать его в уныние, ибо она также не бессмысленна: "Но здесь разве напрасной ты подвергаешься ненависти? Ненависть за Бога гораздо лучше любви за Него, ибо когда любят нас для Бога, то мы делаемся должниками Его за такую честь, а когда ненавидят нас, то Он Сам делается должником, за Которым остается награда" (Святитель Иоанн Златоуст. Избранные поучения. М. 2001. С. 421). Христианская этика ориентирована именно на сеерхприродное бытие человека, область высших, запредельных духовных возможностей, которыми располагает сам Господь Бог. "Да будете сынами Отца вашего Небесного; ибо Он повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных" (Мф. 5, 45).
Нагорная проповедь предлагает нормативный кодекс полового поведения, запрещающий сексуальное посягательство на женщину в любых формах и препятствующий расторжению брачного союза на основании половой распущенности (Мф 5, 27–30).
Нагорная проповедь запрещает человеку прибегать к клятве, поскольку она ориентирована на языческий тип морального поведения, не берущий в расчет исключительную пластичность и многомерность человеческого бытия, несводимую ни к каким эмпирическим определенностям. В духовном плане человек больше и значительнее любой заповеди, клятвы или повеления. Поэтому "… да будет слово ваше: "да, да", "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого". (Мф. 5, 37).