Благодаря замечательному Яну Моравеку, записавшему и опубликовшему в 1924 году воспоминия фронтовых товарищей Гашека (JM 1924), известно, что знаменитое изречение "Вы еще меня не знаете, но скоро узнаете" (Vy mne neznáte, ale až mne poznáte) было в ходу у одного из младших офицеров гашековской роты подпоручика Эмануэла Михалека (Emanuel Michálek, 1885-?). См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 93. Но это все. Как установил неравнодушный однофамилец романного героя Карел Дуб (KD 2008), о каком-то ином сходстве этого человека и романного Дуба, бывшего школьного учителя, говорить не приходится. Жизненный путь Михалека скорее напоминал путь некоего правильного Гашека: Эмануэл окончил Коммерческую академию в Праге, после чего верой и правдой служил в банке, пока не началась война (см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 110 и ч. 1, гл. 14, с. 227). Осенью 1915 в Галиции Михалек, как и Гашек, попал плен во время боев под Хорупанью, вступил затем в Чешский легион, прошел с ним весь сибирский анабазис, и в 1919-м вернулся в Чехословакию героем (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278). Есть все основания предполагать, что куда больше, чем одну лишь незабвенную фразу, подарил романному болвану Дубу другой офицер 91-го полка, впрочем, так же как и Михалек, выдернутый из запаса, подпоручик Иоган Гутцлер (Johann Hutzier, 1880-?). Вот этот-то человек, подобно Дубу, до войны был не только школьным учителем в провинции (Пльзень), но и желторотым новичком из числа лишь недавно мобилизованных запасников. Что и отличало Гутцлера от всех прочих офицеров, как кадровых, так и запасных, увиденных на фронте Гашеком и уже успевших к осени 1915-го крепко понюхать пороха, кто в Сербии, а кто и в Галиции.
А вообще, в связи с образом подпоручика Дуба кроме этой парочки, как кажется, неплохо подпитавшей воображение автора романа, невозможно не упомянуть и еще одного офицера из школьных учителей – очень хорошо знакомого Гашеку, главного его литературного и идеологического антипода, поэта-генерала Рудольфа Медека (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278). Принципиальной борьбе с "подлецом и предателем", создателем "Швейка", этот славный литератор придавал столь важное значение, что в 1932-м, десять лет спустя после смерти автора романа о бравом солдате, издал контр-роман "Легенда о Барабаше" ("Legenda о Barabášovi") – о настоящем благородном офицере и его настоящем храбром и преданном денщике.
Ну и еще одно: первая фраза, с которой является в тексте романа поручик Дуб, вполне товарищеская по духу и саркастическая по содержанию, никак не обещает того развития образа, которое в дальнейшем избрал Гашек.
С. 31
Все отделы контрразведки вражеских штабов теперь могут заткнуться…
В оригинале: mohou jíti na hrnec. Буквально – идти себе на горшок. Обделаться, в общем.
- Позволю себе обратить ваше внимание, господин капитан, - сказал он, - на книгу Керикгофа о военной шифровке.
Огюст Керкгоффс (Auguste Kerckhoffs, 1835–1903) – французский лингвист голландского происхождения, сформулировавший в конце XIX века в серии журнальных статей ("La cryptographie militaire" // Journal des Sciences militaires, vol. DC, pp. 5-38, Janvier 1883, pp. 161–191, Février 1883) базовые принципы, легшие в основу современной криптографии. Кроме того, Керкгоффс был одним из энтузиастов искусственного языка воляпюк, что кажется для ученого-криптографа вполне естественным.
Изобретателем этого метода является полковник Кирхнер, служивший при Наполеоне Первом в саксонских войсках.
Первое из серии безусловно недостоверных утверждений юнкера Биглера. Всесторонне одаренный немецкий монах Анастасиус Кирхнер (Anasthasius Kircher), которого, действительно, в связи с его идеями и методами шифрования упоминает в своих знаменитых статьях Огюст Кергоффс, никак не мог в этой жизни встретиться с Наполеоном Первым, так как родился в 1601 году, а умер в 1680-м.
Метод был усовершенствован поручиком Флейснером в его книге "Handbuch der militärischen Kryptographie" /"Руководство по военной тайнописи" (нем.)/
Полковник австрийской армии Эдуард Флейснер (Eduard Fleissner von Wostrowitz, 1825–1888) в пособии "Handbuch der Kryptographie" не мог ни ссылаться, ни вообще как-то использовать роман Людвига Гангофера "Грехи отцов" по одной совсем простой причине: собственная книга Флейснера издана в 1881 году, а роман в 1886-м. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 25.
которую каждый может купить в издательстве Военной академии в Винер-Нейштадте.
Винер-Нейштадт (Wiener Neustadt) – австрийский город в пятидесяти километрах на юг от Вены. Место расположения Терезианской военной академии. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 336.
Депеша: "Auf der Kote 228 Maschinengewehrfeuer linksrichten". Ключ: Ludwig Ganghofer "Die Sunden der Vater" zweiter Band.
Здесь наконец-то впервые термин "ключ" оказывается на месте, оригинал: Klíč: Ludwig Ganghofer, Die Sünden der Váteť. Zweiter Band. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 27 и 29.
С. 32
Через минуту, - снова заговорил капитан, глядя в окно, - мы будем в Рабе.
В оригинале: Za chvíli, и это буквально – "через минуту", а на деле – "очень скоро", "вот-вот".
Раб – калька с чешского (Ráb), получилось что-то вроде марековской ореховки (см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 371). Между тем, название этой "сойки" в русском языке заимствовано не из чешского, и не из немецкого, где это Raab, а напрямую из венгерского – Дьёр (Gyór). Общее для всех народов название реки, на впадении которой в Дунай стоит город Раба. От Мосона до Дьёра – 40 км и от Дьёра до Будапешта 130.
Солдаты получат здесь по сто пятьдесят граммов венгерской колбасы. Устроим получасовой отдых.
В оригинале последние слова: Půl hodiny rast; rast – немецкий дериват (Rast), означает и "вольно", и "привал". Здесь – "полчаса отдыха" или "привал полчаса". Очевидно, что капитан Сагнер не волен управлять железнодорожным расписанием. Он может только констатировать факт
С. 33
как объедаются господа офицеры.
В оригинале замечательный немецкий дериват: do mouly (jak páni ofícíři si dávají do mouly). От немецкого "морда", "пасть" – Maul.
Еще в войну шестьдесят шестого года офицеры, как рассказывал ему дедушка, живший на содержании у своих детей,
Австро-Прусская война за доминирование среди немецкоязычных народов центральной Европы – см. комм., ч. 1, гл. 10, с. 128.
Что касается самого дедушки, то в оригинале сказано: Jak Jeho dědeček říkává doma na výměnku, то есть рассказывал дедушка, живший отдельно в выделенном ему флигеле, домике, хуторе и т. д. (nа výměnku), после заключения с каким-нибудь близким родственником (сыном, зятем и т. д.) договора о пожизненном содержании (výměnek) в обмен на хозяйство. Самого такого отдельного деда на "семейной пенсии" называют výměnkář.
С. 35
а я на это вам рассказал, что в одной книжке было написано, как прежде, во время войны, люди платили с окна: за каждое окно двадцать геллеров и с гуся столько же…
В оригинале просто: dvacetník – двадцатник. С учетом того, что последняя памятная большая война перед Первой мировой была Австро-Прусская 1866 года, а кроны и галержи были введены в обращение лишь в 1892-м, речь, по всей видимости, о крейцерах. См. комм, об австрийских деньгах: ч. 1, гл. 6, с. 74.
Я был знаком только с одним чешским писателем, Гаеком Ладиславом из Домажлиц. Он был редактором журнала "Мир животных".
См. комм, о соавторе и ближайшем приятеле Гашека Ладиславе Гаеке, ч. 2, гл. 3, с. 366
Домажлицкая башня
Росписью украшена.
В оригинале не башня, а ворота: brána (Domažlická brána pěkně malůvaná). Понятно, что от такой смены детородной символики любой фрейдист застрелился бы на месте. Сама же по себе песня про крашеные ворота, как замечает Ярда Шерак (JŠ 2010), наитипичнейшая переделка словно специально существующей для переделки народной песни, с вариантами для всех возможных городов и сел Чехии – Poděbradská brána pěkně malůvaná. Та písecká brána pěkně malůvaná. Ta bystrická brána pěkně malůvaná и т. д. Однако в версии Гашека, как замечает Ярда, особая прелесть в том, что Гашек передает особенности западно-чешского домажлицкого диалекта, в частности:
Domažlická brána
pěkně malůvaná (прав. malovaná),
kdo tu bránu malůval (maloval),
ten panenky milůval (miloval)…ten huž (už), tady není,
huž (už), je zahrabaný…
Такой привет старому другу.
С. 37
Однажды я купил кровавый роман о Рож Шаване из Баконского леса…