Подобные взгляды были особенно характерны для первой трети XX века, когда тенденция различения инвариантного и вариантного начала в структуре повествовательного мотива еще только складывалась, вызревала – в фольклористике в трудах В. Я. Проппа, а в литературоведении – в трудах А. И. Белецкого (окончательное же теоретическое оформление эта концепция получила значительно позже, в работах фольклористов 1960-80-х г.). Именно дихотомическая концепция мотива послужила основой для его уподобления слову: "Мотив может быть в известном смысле уподоблен слову: он функционирует в сюжете, который, соответственно, можно рассматривать как "речь" ("parole"), но он существует реально и на уровне эпоса в целом, который мы вправе трактовать как язык ("langue")". Как слово можно рассматривать в его системном языковом статусе ("лексема") и в его речевом употреблении ("словоформа", "словоупотребление"), так и мотив в его инвариантном плане следует рассматривать в системе повествовательного языка, над сюжетным континуумом фольклора и литературы, и вместе с тем видеть вариантные реализации мотива в конкретных сюжетах.
На моменте "овеществления" мотива соотнесенность мотивной концепции Н. П. Андреева с его временем заканчивается и начинаются теоретические новации, более созвучные нашему времени.
Предикативность мотива. Обратим внимание на следующее определение мотива Н. П. Андреевым: "Под мотивами я понимаю отдельные факты, имеющие динамическое значение, т. е. подвигающие вперед движение рассказа; следовательно, исключаются отсюда элементы статического характера, напр., описательные (такие элементы я называю обычно деталями рассказа)" (234).
В этом определении раскрываются две очень существенных стороны повествовательного мотива: его предикативный характер и его противоположность в этом качестве детали как непредикативному элементу повествования. В формулировке данного тезиса ученый предвосхитил развитие концепции предикативности мотива в 1980– 90-х г.
Сравним взгляды Н. П. Андреева с основными положениями этой концепции, разработанной в ее основных частях Е. М. Мелетинским и В. И. Тюпой.
Опираясь на достижения лингвистической теории, в частности, на идеи "падежной", или "ролевой", грамматики Ч. Филмора, Е. М. Мелетинский так формулировал тезис о предикативности мотива: "Структура мотива может быть уподоблена структуре предложения (суждения). Мы предлагаем рассматривать мотив как одноактный микросюжет, основой которого является действие. Действие в мотиве является предикатом, от которого зависят аргументы-актанты (агенс, пациенс и т. д.). От предиката зависит их число и характер". Таким образом, в структуре мотива центральное положение занимает действие-предикат, и мотив в целом выступает предикативной основой для развертывания сюжетного повествования.
В. И. Тюпа развивает концепцию предикативности мотива с опорой на теорию актуального членения высказывания. "Категория мотива, – пишет исследователь, – предполагает тема-рематическое единство". Таким образом, речь идет о свойстве мотива служить основой сюжетного высказывания, т. е. не только содержать нечто известное (что есть "тема"), но и сообщать о чем-то новом (что есть "рема"), а в плане сюжетосложения – сдвигать сюжетную ситуацию через новое событие в новую ситуацию. Тема-рематический принцип предикативности мотива В. И. Тюпа соотносит и с двучленной моделью мотива ("a + b") по А. Н. Веселовскому.
Концепции Е. М. Мелетинского и В. И. Тюпы, каждая по-своему, онтологичны, в них объясняется самая природа предикативности мотива. У Н. П. Андреева трактовка этого важнейшего свойства мотива, скорее, функциональная: мотив динамичен (предикативен), поскольку "подвигает вперед движение рассказа". И этот принципиальный аспект функционального определения предикативности мотива существенно дополняет обе позднейшие концепции. В целом же, увиденные в совокупности, в едином теоретическом пространстве науки, точки зрения трех ученых образуют исчерпывающую систему представлений о мотиве как динамической единице сюжета, побуждающей его к развитию.
Тематическая основа мотива. Предельно точно Н. П. Андреев характеризует и отношения мотива и темы. Процитируем автора: "…возможно говорить не только о теме рассказа, но и о теме эпизода и даже, при желании, о теме отдельного мотива; в последнем случае вопрос заключается главным образом в способе выражения: "мать проклинает ребенка" – мотив, тема которого – "проклятие матери"" (234).
Об отношении мотива и темы писали многие авторы, но, пожалуй, никому, даже основателю тематической концепции мотива Б. В. Томашевскому, не удавалось так точно выразить мысль о тематической основе мотива. Ведь мотив сам по себе не есть тема (хотя бы и элементарная, как полагал Б. В. Томашевский), но имеет тематическое основание – оставаясь при этом динамическим элементом повествования. Принципиально важно, что в определениях Н. П. Андреева связываются вместе два основных свойства мотива: мотив тематичен и одновременно предикативен. Таким образом, идеи фольклориста, сформулированные в конце 1920-х г., оказываются созвучными размышлениям современного литературоведа, уже цитированным выше: "Категория мотива предполагает тема-рематическое единство" (курсив наш. – И. С).
Н. П. Андреев отмечает и другой аспект отношений тематического и рематического начал в структуре мотива – тот аспект, который обозначен в его статье как "способ выражения" мотива, и который становится очень важным в деле составления словарей и указателей фольклорной и литературной мотивики. По существу, в статье затронута проблема номинации мотива, его именования с целью идентификации и дальнейшей систематизации. И здесь автор статьи снова оказывается прав: идентификация мотива возможна только в аспекте его тематизации, только через выявление и экспликацию в самом названии мотива его тематического начала, – ведь, лишенный этого начала, мотив становится не более чем чистой идеей сюжетного динамизма как такового. Так, например, мотив "мать проклинает ребенка" вне своего тематического начала обращается в абстрактную и совершенно непродуктивную в плане мотивной систематики схему "герой выражает определенное отношение к другому герою".
Итак, мы постарались показать, как в нескольких чрезвычайно емких тезисах рассмотренной статьи Н. П. Андреева, словно в капле воды, отражены важнейшие свойства мотива, как он функционирует не только в фольклорном, но и в литературном повествовании. "Статья Н. П. Андреева нас радует как встреча с единомышленником" – так заканчивает Б. П. Кербелите свое послесловие к публикации этой работы. Позволим себе закончить наш комментарий в тональности процитированных слов: статья Н. П. Андреева, написанная много лет назад, радует своей непреходящей актуальностью в плане теоретических представлений о мотиве и его роли в сюжете.