Эскизики кавказской экзотики. Драки в стиле комиксов. Кому он нужен теперь, бездарный маляр?
– Его ведь рекомендовали в Союз художников.
– Да, за его графику. За умение копировать чужую манеру.
– Нет, что вы! – не вытерпев, выкрикнул возмущенно Юс. – Это моя манера! Мне в Питере за нее дали премию!
– Послушай, он что-то сказал, – заметил мужской голос.
– Я слышала. Так пусть, если он сам способен честно рассказать о себе, скажет, что ему говорили на той выставке. И на кого он едва не бросился с кулаками.
– Я не на кого не бросался. У меня и в мыслях не было, – возразил Юс. – А он сволочь и скотина, он украл мой рисунок из «Монолога»!
– В самом деле? – удивился мужской Голос. – «Монолог». Такой известный журнал. Такая редкая тема.
– Да… то есть нет, – смешался Юс. – Не очень известный, но художники его знают. Многие это рисуют, но ведь сюжет не важен, важно как, и просто внешнее сходство ничего не значит.
– Внешнее сходство, – сказал женский Голос презрительно. – И главное, с чем.
– А может, с кем? – спросил мужской Голос задумчиво. – Был там такой, как бишь его… Джо Колеман, кажется?
– Но мы все, в той или иной степени, зависим от манеры тех, у кого учились, – снова возразил Юс.
– Учились? Так это теперь называется? Просто вы оба бездарно копировали одно и то же. А чуть не подрались потому, что стало невыносимо стыдно, когда об этом узнали все. Кстати, за что именно ему дали премию? И из скольких претендентов его выбрали?
– Кхм, – сказал мужской Голос. Юс мучительно покраснел.
– Любопытно, насколько он был уверен в том, что ее получит? Он же ехал, рассчитывая на нее. И писал специально к этой выставке, разве нет?
– Это неправда, – сказал Юс. – Я старые работы привез. Ну, и пару новых.
– Пару новых? – спросил женский Голос удивленно. – А сколько всего работ выставлялось от участника?
– Я привез хорошие работы и получил премию, потому что мои работы хорошие! – выкрикнул Юс.
– Прекрасно, – сказал женский Голос. – В конце концов, это субъективно: хороший рисунок или плохой. Пусть хороший, и все было прекрасно, и ни за что не было стыдно. Верю. Почему не верить хорошему человеку. Но забавно, как он распорядился премией.
– Как хотел, так и распорядился, – заметил мужской Голос. – Его право.
– А мать ему по-прежнему посылала деньги со своей пенсии.
– Это не ваше дело, – процедил Юс сквозь зубы.
– Но он же помогает матери. Приезжает, – возразил мужской Голос.
– Раз в полгода? Когда он последний раз хоть что-то помог ей сделать?
– Это не ваше собачье дело! – крикнул Юс.
– В самом деле, это совсем не наше дело, – сказал другой Голос, старческий, чуть скрипучий, усталый. – Наше дело – преступление, совершенное этим человеком. Он убийца. Он трех человек расстрелял. Хладнокровно.
– Это неправда!
– Его взяли с поличным на том самом месте, откуда он стрелял. С автоматом, из которого стрелял.
– Это не я! – крикнул Юс, чуть не плача.
– А кто же?
– Наверное, кто-то, улетевший по воздуху, – сказал женский Голос. – Кто-то, кого можно было не заметить рядом с собой на Площади.
– Я не стрелял! Не стрелял! Не стрелял! Не стрелял! – кричал Юс, извиваясь, колотясь головой о подушку. Потом, обессилев, затих.
Голоса некоторое время молчали, пережидая, когда Юс успокоится, потом заговорили снова. Они вытаскивали на свет всю его жизнь, перебирали, показывали ему же – и он видел, что там только грязь, никчемная, жалкая грязь. Они говорили – и Юс корчился, и грозил им, и умолял прекратить, и бился в истерике. А они говорили, пока каждое слово не стало будто толстая тупая палка, тычущая в воспаленный мозг. Пришел рассвет, и в окна под потолком вползло солнце. Но Голоса не исчезли.