Тело сунули в ручей, защемили между валунов и для верности привалили сверху камнями. Мешок забрали с собой и, отъехав километров на пятьдесят, сбросили с обрыва в реку.
Рассвет Нина и Павел встретили в Ферганской долине, а к полудню уже колесили по Фергане, отыскивая место, где можно было бы отоспаться, отъесться и прожить несколько дней, не вызывая подозрений.
Глава 6
– Еще, Рахим-ага? – почтительно спросил юноша.
– Пожалуй, – согласился Рахим, и юноша налил ему из серебряного тонкогорлого кувшинчика терпкий зелено-желтый горячий чай, пахнущий жасмином. На веранду сквозь листву сада заглядывало пыльное жаркое солнце, отсвечивало на полированном дереве ажурных решеток. В ветвях разноголосо пели птицы, у самой веранды мелодично журчал арык. Шуршал и пришепетывал в листве несильный ветер. Под ногами юноши, разносившего чай, шелестел коверный ворс, и под ковром скорее угадывалось, чем слышалось глуховатое, старческое поскрипыванье половиц.
– Вы волшебник, достопочтенный хаджи Ибрагим, – сказал Рахим. – В этом доме всегда прохладно, какая б на улице ни стояла жара. Настоящее волшебство – прохлада здесь даже в звуках. Убери птичий щебет – сразу станет жарче.
– Ты мне льстишь, – сказал старик в шелковом темно-зеленом халате и белоснежной чалме, сидевший среди вороха атласных подушечек.
Лицо старика почти до глаз скрывалось под пышной, густой, ухоженной, седой до сивизны бородой. Кустистые седые брови почти смыкались с нею у висков. Старик выглядел очень важно. А когда, потягивая чай, прикрывал морщинистые веки, – почти безобидно.
– Я не преувеличиваю. Я нечасто встречал дома, похожие на ваш, а равные вашему – никогда. Это совершенство.
Старик степенно огладил бороду, поднес пиалу к губам, едва отпив из нее, поставил.
– Этот дом строил еще мой дед. Он строил его очень давно, и не здесь. Он любил говорить, что рай всякий носит с собой. Но почти никому не хватает сил, чтобы увидеть его в своей душе и освободить. Здесь я строил дом моих отца и деда двадцать лет. И еще двадцать лет ушло, пока этот дом повзрослел.
– Я хотел бы построить такой дом себе.
– Разве у тебя нет дома? – спросил старик.
– Дома? Нет. У меня крыша над головой. Не одна. Но я не вложил в них ничего, кроме денег. И там нет ничего, кроме денег. Они неживые.
– И под каждой из этих крыш тебя ждут женщины. И ты платишь им за то, чтобы они тебя ждали.
– Да, достопочтенный хаджи Ибрагим.
– У тебя плохая жизнь.
– Я не жалуюсь на нее.
– Ты воин, – старик усмехнулся. – Но еще лет десять, и твоя борода могла бы сравняться с моей.
– Я не ношу бороды.
На веранду вошел, почтительно склонившись, Теймураз и сказал: «Мы отвезли Марата к надежному врачу. Он говорит, повезло – сильное сотрясение, но кости целы. Через две недели будет на ногах».
– Выпей с нами чаю, Теймураз, – сказал старик.
– Спасибо, достопочтенный хаджи Ибрагим, – ответил Теймураз, поклонившись, и сел, сложив ноги, на ковер.
Юноша налил в пиалу чаю, поднес ему. Теймураз отпил немного, цокнул языком.
– Ах, какой чай.
– Как твой отец, Теймураз? – спросил старик.
– Он еще крепок, ходит сам.
– Аллах милостив, он дал твоему отцу длинную жизнь. Дал почтительных сынов и красивых дочерей.
– Хвала ему, – сказал Теймураз.
– Жаль, он не дал такого счастья мне. Одна моя надежда – Юсуф. Он как сын мне, моя родная кровь. Он еще так молод. И вы хотите забрать его у меня.
Юноша поставил на пол кувшин и выпрямился.
– Я уже достаточно взрослый!
– Помолчи, Юсуф, – сказал старик. – Ты еще глупый ребенок. Тебе только в солдатики играть.
– Для ребенка он очень хорошо стреляет, – сказал Рахим.
– Алик стрелял лучше. Он за двадцать шагов выбивал пулей донце винной бутылки. Через горлышко. И где он теперь?
– Нам не повезло.