Феномен художественного синтеза в литературе и искусстве серебряного века по судьбе своей напоминает судьбу эпохи, его породившей, – эпохи, целостный облик и культурно-историческая специфика которой впоследствии оказались окружены искусственно созданной атмосферой "идеологических" замалчиваний. Художественный синтез серебряного века в советском литературоведении длительное время был "знакомым незнакомцем" в той же степени, в какой им был сам серебряный век. Поскольку в трудах основных теоретиков художественного синтеза (символистов Вяч. Иванова, А. Белого и их последователей) считалось едва ли не хорошим тоном априори признавать наличествующим налет концептуальной ущербности, методологической неполноценности, "буржуазного декаданса" и пр., постольку и прокламируемый ими синтез выглядел явлением как бы недостойным подлинно внимательного, детального изучения. К этому, конечно, следует относиться с пониманием – с точки зрения литературоведов, для которых отстаивание материалистических позиций в науке было делом принципиальным, делом первейшей важности, несомненный идеализм, несомненные религиозность и мистицизм, пропитывающие концепции Вяч. Иванова, А. Белого и др., означали, что с полной серьезностью воспринимать такие "устарелые" концепции никак нельзя. Как следствие, и синтез – одна из составляющих этих "идеалистических" концепций – не удостаивался по-настоящему серьезного изучения. К. синтезу внимательнее всего относились, пожалуй, исследователи пространственных искусств и прежде всего архитектуры – поскольку в советское время синтез архитектуры и скульптуры, отчасти архитектуры и живописи, которым когда-то ознаменовал себя "стиль модерн" в архитектуре серебряного века (проекты и здания А.В. Щусева, В.М. Васнецова, СО. Шехтеля и др. – например, Марфо-Мариинская обитель Щусева, церковь в Абрамцеве Васнецова) до известной степени присутствовал в практике архитектурных исканий. Исследования такого синтеза, подобные содержательной монографии Е.Б. Муриной "Проблемы синтеза пространственных искусств", немаловажны для литературоведа.
Е.Б. Мурина обращает внимание на опыты синтеза искусств в творчестве Р. Вагнера, на его теоретические работы по проблемам синтеза; опирается на некоторые высказывания А. Белого и Вяч. Иванова, – то есть подкрепляет свои наблюдения над архитектурой, скульптурой и живописью именно идеями литературных деятелей символизма – так называемых "мистиков" серебряного века. Однако (в силу специфики ее собственных исследовательских задач, нацеленности вовсе не на анализ явлений литературы) высказывания Белого и Иванова в названной работе имеют прикладной характер. Специального изучения художественного синтеза применительно к литературе в обсуждаемой монографии не проводится.
В весьма ценной во многих отношениях книге литературоведа Е.В. Ермиловой имеются статьи "Жизнестроительство и идея синтеза" и ""Стиль модерн" и "синтез искусств"". Проблематика второй из них отчетливо перекликается с проблематикой книги Е.Б. Муриной (к сожалению, однако, эта книга здесь не учтена). Хотя поле наблюдений Е.В. Ермиловой весьма широко, включая в себя "модерн" во всех искусствах, исследователь в анализе "синтеза искусств" несмотря на исходные литературоведческие задачи книги как целого обращается опять-таки к "стилю модерн" в архитектуре. Е.В. Ермилова пишет:
"Естественно складывается, что при всем изначальном размахе жизнестроительской задачи именно интерьер купеческого особняка становится концептуальным центром "синтеза искусств", и в этом одно из противоречий модерна". И далее продолжается разговор о "синтезе искусств" применительно к "жилищу", разнообразным лепным украшениям, орнаментам, декоративным панно, мебели, вышивкам и т.п. Повторяем, все это очень интересные и важные наблюдения, ибо архитектура активно участвовала в "синтезе искусств", что и показано в монографии Е.Б. Муриной, однако тот вариант этого синтеза, в котором была задействована литература (в частности, литература символизма), по нашим данным, имел свою специфику и в общем далеко отстоял от вышеприведенных "архитектурных" фактов. В нем, коротко говоря, имелся свой собственный "концептуальный центр" иной природы, нежели названный Е.В. Ермиловой.
Особенностью обсуждаемых работ о синтезе является то, что исследователи исходят из данного термина как из общепонятного. Под синтезом в самом общем смысле понимается, как известно, соединение разнохарактерных сторон и элементов в качественно новое единое целое. Но для деятелей серебряного века весьма существенна была гегелевская вариация этого методологически безусловно верного осмысления, когда синтез является членом известной триады (тезис – антитезис – синтез), высшим и объединяющим в себе другие два члена, слитые в новое качество. А приводимые ниже конкретные литературные данные выявляют и иные, более частные, нюансировки понятия "синтез" в художественной практике серебряного века.
В виде примера можно указать на характерные для серебряного века попытки на основе художественного синтеза решить сложные задачи, назревшие лля литературы на новом этапе ее развития. Например, это задача расширения выразительно-смысловых возможностей прозы за счет усвоения ею (путем адаптации и пересоздания на прозаической почве по принципу аналогии) некоторых приемов поэзии. В данном деле имел немалое значение опыт западных литератур. Конкретные усилия русских писателей-символистов в обсуждаемом направлении сопровождались в виде теоретического обоснования глубоко информативными для историка литературы ссылками именно на зарубежный литературный опыт, ср., напр.: "Верхарн создал новые "роды" и "виды" в поэзии. Никто до него не подозревал, что роман можно сжать до лирического стихотворения". В других случаях внимание русских художников, обратившихся к творческому синтезу, привлекал опыт западноевропейского искусства. Критики и музыковеды увлеченно констатируют, например, что композитор Рихард Штраус открыл в музыке приемы, идущие от приемов литературы, – "дал начало музыкальному роману, музыкальной прозе".
Когда на Западе живопись импрессионистов, а также импрессионистская музыка стали оказывать влияние на словесно-художественное творчество, на поэзию, это тоже было живым примером творческого синтеза для русских культурных деятелей серебряного века.
Художники-символисты проявляли тенденции к синтезу с экспериментальной настойчивостью и поистине "лабораторной" интенсивностью. Это делает феномен синтеза одним из важнейших, "краеугольных" компонентов поэтики символизма. Более того, как показал анализ конкретного материала, именно в рамках символизма и близких к нему течений разрабатывалась наиболее детальная и изощренная теория художественного синтеза, имевшая у разных авторов немало важных и интересных концептуальных нюансов, которые многие из таких авторов, часто совмещавших в себе теоретика и художника-"практика" (Вяч. Иванов, А. Белый, В.Брюсов и др., а в области музыки А. Скрябин), стремились подтвердить собственным художественным творчеством. Так, именно в рамках символизма была высказана идея "нового синтеза", синтеза на религиозно-мистической основе.
Все это делает необходимым уточнить нашу авторскую позицию по некоторым дискуссионным вопросам, связанным с символизмом. Так, мы не считаем всеприменимым (а в ряде случаев вообще достаточно плодотворным) расхожее механическое разграничение старших символистов ("декадентов") и "младших" ("соловьевцев", символистов в точном смысле слова). Оно приемлемо лишь для предварительных, "рабочих" и учебно-дидактических целей. Однако вряд ли всеприменимо и противопоставляемое иногда этому "выделение в символизме... Двух полюсов притяжения", сопровождаемое "указанием на отсутствие непроходимой стены между "декадентами" и "соловьевцами", на обилие промежуточных позиций, – хотя такое выделение и представляется автору приведенных слов "наиболее точным".
Наша книга не ставит задачей проведение специальных наблюдений над генезисом символизма как такового. Вместе с тем достаточно очевидно, что тут не "полюса": характеризуемые явления зародились в разное время, с немалым интервалом, а потому и не отвечают всему комплексу признаков, связываемых с понятием о двух полюсах в строгом смысле – ведь полюса возникают и существуют в неразрывной связи друг с другом, то есть синхронно, а не сменяют друг друга во времена Проблема усложняется и наличием противоречивых тенденций в самом "соловьевстве". При конкретном историко-литературном анализе они сразу дают о себе знать.