Точка зрения "здравого смысла" зиждется на том, что язык – это одежда готовой мысли, способ передачи, но не средство формирования её. "На мысли, дышащие силой, как жемчуг нижутся слова" (М.Ю. Лермонтов). Подкрепляется это мнение следующими соображениями. Во-первых, скорость мышления гораздо выше, чем скорость говорения ("Мысль, как молния, пронизала меня"). Во-вторых, всем знаком факт затруднения в выражении той или иной мысли ("На языке вертится, а сказать не могу"). Поэты назвали эту ситуацию муками слова; вспомним А.А. Фета: "Как беден наш язык! / Хочу и не могу. / Не передать того ни другу, ни врагу, что буйствует в груди прозрачною волною".
Сторонники "чистого" мышления ссылаются также и на пример глухонемых, которые, дескать, обходятся без языка, а в своём интеллектуальном развитии не только не уступают нормальным людям, но зачастую и превосходят их. При этом вспоминается и Ольга Скороходова, написавшая книгу о том, как она воспринимает мир, и слепоглухонемая американка Е. Келлер, занимавшаяся математикой, литературой и овладевшая несколькими иностранными языками. Вспоминают и эксперимент Е. Хесса: группе мужчин предъявляют два отпечатка фотографии молодой девушки. Все испытуемые предпочли отпечаток, на котором ретушью были чуточку увеличены зрачки глаз. Объяснить же предпочтение мужчины не смогли. Вывод экспериментатора: мыслительные процессы в ходе сопоставления идут без участия слов.
Все аргументы сторонников "чистого" мышления, несмотря на их кажущуюся убедительность, при строгом рассмотрении не выдерживают критики. Действительно, существуют различные формы мышления (практически-действенное, наглядно-образное, словесно-логическое и др.). У человека, владеющего речью, они основываются на языковой базе. А.А. Потебня в книге "Мысль и язык" писал о том, что творческая мысль живописца, ваятеля и музыканта словом невыразима и совершается без него, но она предполагает достаточную степень развития творца, которая даётся только языком.
Глухонемые в подавляющем большинстве своём ведут полноценный образ жизни и занимаются интеллектуальной деятельностью, и это возможно только при условии, что они научаются языку у владеющих им. Умение думать по-человечески, заметил Потебня, даётся только словами, глухонемой без говорящих или выученных говорящими учителями век оставался бы почти животным. "…Общение высококультурной, развитой мимической речью возможно лишь на основе развитой словесной речи; отсюда ясно, что для полноценного общения и развития глухонемого ребенка и даже для развития его мимической речи необходимо овладеть языком слов" [Морозова 1963: 64].
Сторонники независимости мышления от языка, так охотно оперирующие примерами глухонемых, подменяют два понятия – безъязычность и бессловесность, отождествляют звучащие слова и язык, не различают два момента: а) роль языка как основы, на которой осуществляется мышление, и б) непосредственное словесное выражение всех компонентов мысли в акте общения [Общее языкознание 1970: 387]. Глухонемые бессловесны, но не безъязычны. Конечно, они думают не словами, поскольку глухонемые их не произносят и не слышат, а теми знаками, которые заменяют фонетические единицы. Объяснясь с помощью жестов, глухонемые при помощи них и думают. В механизме мышления понятие "язык" шире понятия "естественный язык" (или разновидности искусственных языков). Здесь язык – это любая система, способная быть носителем информации. Нет внеязыкового мышления, но есть мышление несловесное. Об этом написала в своей книге "Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир" слепоглухонемая О.И. Скороходова:
Думают иные – те, кто звуки слышат,
Те, кто видит солнце, звезды и луну:
– Как она без зренья красоту опишет?
– Как поймёт без слуха звуки и весну? <…>
Я умом увижу, чувствами услышу,
А мечтой привольной мир я облечу…
Каждый ли из зрячих красоту опишет,
Улыбнется ль ясно яркому лучу?
Не имею слуха, не имею зренья,
Но имею больше – чувств живых простор:
Гибким и послушным, жгучим вдохновеньем
Я соткала жизни красочный узор.О.И. Скороходова
Популярна точка зрения на язык и мышление, сформулированная К. Марксом и Ф. Энгельсом. Они утверждали, что язык и мышление находятся в диалектической взаимосвязи и что язык по отношению к мышлению (сознанию) выполняет орудийную функцию: "Язык также древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание…" [Маркс: 3: 29]. "…Идеи не существуют оторванно от языка" [Маркс: 3: 488]. Мышление и язык между собой гибко связаны, они соотносительны, но не тождественны. Подобная точка зрения лежит в основе концепции Л.С. Выготского: "Мысль не выражается, но совершается в слове" [Выготский 1956: 332]. Эта концепция берёт своё начало в XIX столетии: "…Слово есть не только слуга мысли, не только форма, в которую выливается мысль, – а слово так могуче, что оно вызывает, рождает, творит самую мысль" [Савинов 1889: 55].
Эпиграфом к главе "Мысль и слово" в работе "Мышление и речь" Выготский взял поэтические строки: "Я слово позабыл, что я хотел сказать, и мысль бесплотная в чертог теней вернется". "Мысль – осмысленное предложение" [Витгенштейн 1994: 18]. А.Ф. Лосев полагал, что слово есть и форма, и материал будущего рождения мысли, не заслоняющие внешнюю действительность предметов. Поскольку слово всегда уже есть значение, мы ищем верное слово, т. е. такое, которое принадлежит самой вещи, и в результате сама вещь обретает голос в этом слове, – так другому философу представлялась связь языка и мысли [Гадамер 1988: 484]. Эта вторая точка зрения поддерживается большинством современных исследователей. Она подтверждается наблюдениями над слепоглухонемыми и заиками, экспериментальными данными нейрохирургии, зоопсихологии и т. п.
Неоднородность мышления, обладающего и чувственно-наглядным, и абстрактным содержанием, объясняет гибкость связи языка и мышления. Как показывают наблюдения над патологией речи, чувственно-наглядное содержание мышления принципиально возможно и без использования языка или других знаковых систем. Абстрактное же содержание в обязательном порядке связано с языком. "…Естественное образование понятий постоянно осуществляется самим языком" [Гадамер 1988: 501].
Отвечая на вопрос, всё ли в мышлении связано с языком, исследователи приходят к выводу, что хотя в познавательном мышлении участие языка и обязательно, тем не менее мысль – или отдельный её элемент – словесно может быть и не выражена, т. е. оставаться в имплицитной (специально не выраженной) форме. Поскольку нет абсолютно чистого мышления, возможны и развернутые, и сокращенные (эллиптические) способы передачи одного и того же содержания. Не случайно, что письменный текст часто сопровождается рисунками, графиками, чертежами, формулами, а устный текст – жестами и мимикой. Этим обстоятельством объясняются такие факты, как поиск адекватного выражения поэтической мысли, накопление нового в мышлении, припоминание имени человека, образ которого стоит перед нашим внутренним взором, знание полиглота, на каком языке он в данный момент думает и т. п.
Полагают, что мысль человека, возникшая на базе языка, никогда до конца не может быть выражена словом, и, чтобы в этом случае понять говорящего, слушающему необходимо иметь так называемые фоновые знания. Примером может служить "Американа" – англо-русский лингвострановедческий словарь, в котором описываются имплицитные (специально не выделенные) смыслы слов, чаще всего ключевых.
Дополнительная литература
Абрамова Н.Т. Являются ли несловесные акты мышлением? // Вопросы философии. 2001. № 6. С. 68–82.
Кривоносое А. Т. Мышление – без языка? Экономия языковой материи – закон процесса мышления // Вопросы языкознания. 1992. № 2. С. 69–83.
4.4. Внутренняя речь
По мнению большинства современных исследователей, важнейшим элементом системы "мышление – язык" является внутренняя речь. Это основное и универсальное средство умственной деятельности и сознания человека, в ней мысль и язык объединяются в целостный комплекс, действующий как речевой механизм мышления. "…Внутренняя речь является весьма важным фактором человеческого сознания, речевого по своему генезису, структуре и функционированию" [Соколов 1968: 232]. Во внутренней речи складывается значение, которое есть единство слова и мысли.
Внутренняя речь стала объектом пристального экспериментального обследования. Опыты психолога Н.И. Жинкина показали, что механизм человеческого мышления реализуется в двух противостоящих динамических звеньях – предметно-изобразительном (предметно-схемном, универсально-предметном) коде и коде речедвигательном. Мысль задаётся в первом звене, передаётся во второе и снова задаётся для первого звена. Двуступенчатость мышления обусловлена органической связью первосигнальных и второсигнальных образований и отличает механизм человеческого мышления от формально-логических устройств для переработки информации [Жинкин 1964: 36]. Две ступени внутренней речи соответствуют двум функциям языка и потому представляют собой два принципиально разных, но органически связанных внутренних языка. Взаимодействие двух кодов – образного и знакового – делает мышление человека универсальным.