2.3. Звуковая изобразительность речи
Вернемся ко времени рождения языка. Пантомима-сооб-щение сопровождалась рефлекторным "озвучиванием", звуки закреплялись за вычленяемыми элементами пантомимы и способствовали редукции ослабленной пантомимы. Постепенно звук стал основным средством передачи смыслов и превратился в самостоятельный коммуникативный знак. Предполагают, что первые звуковые комплексы ("слова") рождающегося языка были мотивированными – это так называемая первичная (примарная) мотивированность первых слов. Идея звуковой изобразительности человеческого языка в период его становления основывается на несомненном факте, поскольку звуки речи обладают ассоциативным значением. Поэты давно уже обратили внимание на устойчивые ассоциации смыслов с теми или иными звуками речи ("Звучанием корней живут слова", – заметил Гёте). "Слово любила "бемоль", такое лиловое и прохладное и немножко граненое, как Балерины флаконы, и рифмовавшееся во мне с "желтофиолью"… И "диез", такое прямое и резкое, как мой собственный нос в зеркале" (М. Цветаева. Сочинения. – М., 1980. Т. 2. С. 102). Французский поэт Стефан Малларме жаловался на то, что французским словам jour "день" и пий "ночь" свойственно фонетическое значение, обратное присущему им смыслу. По Малларме, слово ombre "тень" и в самом деле является тенистым, a tenebres "мрак" (с его высокими гласными) не предполагает темноты [Якобсон 1983: 114]. Механизм, который помогает переводить стимулы из одной сенсорной модальности в другую, назвали синестезией [Воронин 1982]. Философы Древней Греции, споря о природе связи слова и вещи, отмечали, что звук [R] чаще всего встречается в словах со значением движения, [I] выражает всё тонкое, [L] – гладкое, скользящее.
Проделаем нехитрый эксперимент. Два предмета, различающиеся размером, закодируем "словами" чинг и чанг. На вопрос, каким "словом" обозначен меньший предмет, участники эксперимента единодушно выбирают звукокомплекс чинг. Звук [и] у них устойчиво ассоциируется с малым размером. Данные массовых экспериментов, кажется, однозначно говорят, что гласные звуки связаны с идеей величины. Устойчивые связи звуков речи с ощущениями и представлениями в современной лингвистике получили название звукового символизма, или фоносемантики [Журавлёв 1981; Воронин 1982].
Фоносемантике предстоит проверить предположение, что в мозгу человека существует таблица цветов, по крайней мере типологически подобная таблице звуковых частот, которая тоже должна там быть [Леви-Строс 1985: 87]. Специалисты установили, что хроматическая цветовая гамма связана с гласными звуками, а потому они – цветные. Согласные звуки – чёрно-белые, одни – тёмные (губн. П, Б, М), другие – светлее (зубн. С, 3, Ц).
Интересно наблюдение писателя В. Набокова над собственным цветовым слухом: "…Я наделен в редкой мере так называемой autition coloree – цветовым слухом… Не знаю, впрочем, правильно ли тут говорить о "слухе": цветовое ощущение создаётся, по-моему, осязательным, губным, чуть ли не вкусовым чутьём. Чтобы основательно определить окраску буквы, я должен букву просмаковать, дать ей набухнуть или излучиться во рту, пока воображаю её зрительный узор. Чрезвычайно сложный вопрос, как и почему малейшее несовпадение между русскоязычными начертаниями единозвучной буквы меняет и цветовое впечатление от неё…" (Набоков В. Другие берега).
Мнение английского поэта А. Попа ("Звук должен быть откликом смысла") языковед Р. Якобсон подкрепил обширным списком английских слов, в которых звуковая изобразительность, сближающая знаменательные слова со звукоподражательными словами, очевидна: bash "ударять", mash "разваливать", smash "разбивать вдребезги", crash "рушиться с грохотом", dash "швырнуть", lash "хлестнуть", hash "рубить", rash "бросаться", brash "ломать", clash "сталкивать", trash "отбросы", plash "плескаться" splash "брызгать", flash "мелькать" [Якобсон 1983: 112]. Согласно выводам А.М. Газова-Гинзбурга, из 181 случая глагольных корней, признаваемых исконно общесемитскими, 115 конкретно объясняются как изобразительные, относительно 26 предполагается то же [Газов-Гинзбург 1965].
Полагают, что звукосимволизм и звукоподражание характерны для слов с определенным предметно-логическим содержанием. Выделено 16 основных групп слов, наделённых звукоизобразительными свойствами. Наибольшей фонетической мотивированностью обладают слова со значением звучания, движения, размера, расстояния, положительных качеств и свойств, явлений природы. Наименьшей фонетической мотивированностью характеризуются слова, обозначающие свет, цвет, состояния человека и предметов. Поскольку мотивированность слова связана с его экспрессивностью, звуковой символизм характерен в основном для слов нелитературной лексики. У таких слов ярко выражено коннотативное значение [Левицкий 1994: 29].
Проводилось специальное исследование того, как в английском и литовском языках обозначаются голоса птиц, как человек воспринимает и отображает всё многообразие окружающих его звучаний, какие звучания и по какому принципу получают обозначение в языке. Таких слов немало, это ономатопы – лексемы, обозначающие различные звуки [Рузин 1993].
Замечено, что в разных языках одно и то же звучание передаётся сходным, хотя и не идентичным набором фонем. По мнению В.В. Левицкого, в основе фонетической мотивированности лежит структурное, а не материальное сходство звучания и значения. Например, в фонетической структуре немецкого слова Zickzack краткий верхний [i] противостоит краткому нижнему [а], находясь в одинаковом окружении, эти звуки символизируют "резко изломанную линию" [Левицкий 1994: 27].
Высказана гипотеза, согласно которой проторечь предков человека, основанная только на вокализме (гласных звуках), не могла быть средством фиксации и актуализации знаний. Появление согласных – скачок в эволюции языка как средства познания. Согласные связаны с развитием левого (языкового и логического) полушария [Вопросы языкознания. 1993: № 3: 142].
В современной лингвистике разграничивают "фонетическую мотивированность" как соответствие звучания слова его обычной семантике и "фонетическое значение" (понятие и термин А. П. Журавлёва) как суммарную оценку символических значений звуков, которые входят в состав звуковой оболочки слова.
С развитием языка меняется характер связи между звучанием слова и его значением, стирается звуковая изобразительность (примарная мотивированность знака) и на смену ей приходит мотивированность смысловая и морфологическая. Однако полностью звуковая изобразительность не утрачивается и нередко усиливает выразительные возможности речи. Творческий опыт поэтов и наблюдения психолингвистов на этот счет достаточно красноречивы.
Гипотезу "жестовости" и звукоизобразительности первоначальной речи человека подтверждают наблюдения над развитием системы коммуникации у ребенка. Первые "слова" детской речи ta, da не зависят от национальности родителей ребенка, они универсальны, близки к указательным местоимениям. Звуки [t], [d] – переднеязычные согласные, при произнесении их тело ребенка занимает положение "указующего жеста". Видимо, справедлив вывод о том, что генетически слово – жестозвуковое; нейрофизиологи свидетельствуют, что в структуре мозга человека речевой центр – это и центр управления ведущей руки.
Левое полушарие в норме управляет и звуковой речью, и последовательными движениями губ и языка. Полагают, что предки человека простые сообщения передавали с помощью жестов глаз, губ и языка. Например, жест удивления – высунутый язык – одинаков у человека, и у гориллы. На первых порах существенно было то, что губы соединяются, а не то, что при этом образуется звук. Постепенно левое полушарие, строившее серии зрительных жестов, перешло к построению последовательностей коротких речевых сигналов [Иванов 1985: 35–36].
Все эти наблюдения позволяют по-иному оценить такие теории генезиса языка, как звукоподражательная, междометная ("Человеческий произвол застаёт звук уже готовым: слова должны были образоваться из междометий, потому что только в них человек мог найти членораздельный звук" [Потебня 1989: 93]), жестовая. Эти теории, по существу, могут быть объединены в одну общую теорию в качестве частных случаев, объясняющих те или иные моменты глоттогенеза. Они характеризуют тот протоязык, в котором, как считал А.А. Потебня, тон междометия не мог обойтись без мимики, что обеспечивает такому языку универсальность ("единственный язык, понятный всем") [Потебня 1989: 89].
2.4. Понятие о паралингвистике
На вопрос собеседника, где находится тот или иной предмет, можно ответить указательным словом вон/там/. Попробуем, не меняя высказывания, протянуть гласный: во-о-он / там/. Слово осталось тем же самым, но информация изменилась: теперь речь идёт о предмете, который находится дальше, чем предыдущий предмет. А.А. Потебня отметил, что чутьё человека заставляет протягивать гласную в прилагательном (например, хоро-оший), если им хотят выразить высокую степень качества [Потебня 1989: 105]. Изменение длительности звучания привело к возникновению дополнительной информации. Дополнительная информация передаётся несловесным путём (в том смысле, что не требуется дополнительных слов), но и она связана с речью, сопутствует ей, обогащает её и без речи существовать не может.