Илларионов не разбирался в авиационной технике, зато недавно он видел американский фильм, где на очень похожем самолете летал сенатор. Герои фильма неоднократно упоминали название «Сессна-скайлэйн», связанное с полицейскими хитросплетениями сюжета. На фюзеляже под пилотской кабиной и на хвосте стояли большие, четко видимые буквы и цифры AT 381. Профессор подумал, что это не обязательно марка самолета, какие-нибудь специальные обозначения, а марка – «Сессна-скайлэйн»… Но эта мысль пронеслась вскользь. Она совсем не показалась профессору заслуживающей внимания в его обстоятельствах.
– Поднимайтесь на борт, – пригласил Келин. Илларионов поставил ногу на нижнюю ступеньку трапа, обернулся и неуверенно начал:
– Институт…
Он не знал, как продолжить, да и вообще не знал, что именно хочет сказать Келину об институте. Слово вылетело больше от растерянности, но Келин понял по-своему.
– Все в порядке, профессор. Ваша командировка оформлена, входящие, исходящие бумажки – не придерешься. Ни одна живая душа вас не хватится, а кто хватится да будет настаивать, тому утрут нос секретностью. Не волнуйтесь. Вне института тоже все устроено. А как же, профессор! Для нас вы такая важная персона!
Ссутулившись, важная персона поднялась в самолет.
Маленький салон поразил Андрея Владимировича продуманностью интерьера, комфортом и функциональностью каждого элемента дизайна. Ни один кубический дециметр объема не пропадал зря, при этом никакой тесноты и загроможденности, все удобно, все под рукой. Телевизор вмонтирован в правый подлокотник кресла, компьютерный монитор – в левый, клавиатура выдвигается нажатием кнопки. В баре, уютно освещенном скрытыми лампами, – безалкогольные напитки, вино, виски, коньяк. Салон был рассчитан на шесть человек, но, как сообщил профессору Келин, при надобности перестраивался и в двенадцатиместный вариант.
– Но нас всего четверо, – сказал Келин, располагаясь напротив профессора, – плюс экипаж.
Илларионов и сам мог бы произвести несложный арифметический подсчет. Зачем Келин подчеркнул, что вместе с угрюмыми типами из «опеля», входящими сейчас в салон самолета, их четверо? Чтобы противопоставить одного Андрея Владимировича троим сопровождающим, напомнить, кто в доме хозяин? Но разве это необходимо? Еще одна загадка!
Угрюмый тип захлопнул и загерметизировал дверь. Завывали двигатели, самолет выкатывался на полосу.
– Пристегнитесь, Андрей Владимирович, – посоветовал Келин.
Нащупав замок ремня безопасности, Илларионов защелкнул его. Самолет начал разбег, оторвался от полосы. Солнце ударило в иллюминаторы правого борта, прикрытые синими защитными шторками. Пока шел набор высоты, самолет покачивало. Потом он на крейсерской скорости взял курс на север.
30
26 мая 2001 года 23 часа 50 минут
Джон Шерман сидел в камере, куда сам себя посадил, купив штернбургский тур. Перед ним на грубо сколоченном столе горела керосиновая лампа, но не настоящая, на батарейках. Лампа была такой же подделкой, как и все это заточение в Штернбурге. Возле репринтного томика Священного Писания лежал конверт из плотной бумаги. Заглянув в него, Шерман обнаружил инструкцию, как при необходимости вызывать врача (в углу спрятана кнопка). Значит, в случае приступа клаустрофобии окажут помощь и наверняка можно вернуться домой раньше срока. Да иначе и не могло быть: Штернбург – просто экстравагантная гостиница, отель выдуманного страха, зарегистрированный и официально одобренный аттракцион.
Шерман вспоминал прибытие. В штормовую погоду катер подкидывало на волнах, как скорлупку, из сорока кандидатов в заключенные тридцать пять с зелеными лицами хватались за фальшборта и мужественно преодолевали тошноту.