Ну, вот мы и в Каспийском море. В смысле в дурдоме. Комментарии, видимо, излишни. Даже муха, могучая и беспощадная (по всему видать, атаманша колдыбанских мух), которая села на лоб нашему атаману и уже замахнулась было жалом-кинжалом, чтобы по-дружески врезать ему промеж глаз и вразумить, безнадежно махнула рукой, в смысле передней лапой, отрясла прах с задних лап своих и улетела. Чего, мол, зря стараться: пьяный проспится, супергерой - никогда.
Эх! Хоть бы грохнулся сейчас с потолка на этого супера центнер знаменитой "утесовской" сосулищи-штукатурищи. Ну что ей стоит? Ведь уже сто лет на честном слове держится. Причем на честном слове бармена Подстаканникова, которое городские ревизоры держат за самую смешную хохму.
Бах! Бух! И все бы дела. Все чинно и мирно уладилось бы. Отпевание - с подвыванием, похороны - с оркестром, поминки - с пирогами…
Но, увы, мы не в прекрасной легенде, а в суровой колдыбанской действительности. Дива не дождешься. Особенно когда оно позарез нужно…
Флагманский столик дружно поднялся.
- Здравия желаю! - козырнул зарвавшемуся пузану участковый инспектор Самосудов. - Позвольте доложить: на территории Приволжского микрорайона, находящегося под моим бдительным оком, не занимаются валютной проституцией, не берут взяток в особо крупных размерах, а равно не подают. Даже в субботний день.
- С удовольствием информирую, что вверенное мне помывочное отделение работает по особому режиму, - заявил прима-банщик Безмочалкин. - Разрешается парить спину, поясницу и ниже - вплоть до пяток, но… не мозги. При попытках парить мозги немедленно предлагается баня без пара.
- Вам также будет небезынтересно узнать о моем выдающемся открытии, - сказал Молекулов. - Кому не суждено быть повешенным, тот обязательно будет утоплен. Положение - на выбор: стоя, лежа или задом вверх.
- И наконец, считаю своим долгом просветить вас на тот предмет, - пророкотало общество "Знание - сила" в лице Профанова, - что вы пребываете в той точке земного шара, где Запад и Восток сходятся во мнении: "Как пить дать" - не вопрос. Истинный вопрос, на который не знают ответа ни Запад, ни Восток, - "Как дать пить?".
- Вы нас правильно поняли?
- Пить!
- Дать!
И тут… случилось диво. Еще какое!
- Атас! - раздался знакомый голос нашего глашатая-двоечника.
Бах! Бух!
Да, это низверглась, нарушив честное слово бармена, "утесовская" штукатурка! С потолка, но будто с неба.
Но не спешите поздравлять истинных колдыбанцев со счастливой развязкой. Когда пол перестал стонать и дергаться, а облако самой густой в мире колдыбанской штукатурной пыли начало редеть, мы увидели, что монумент посреди зала стоит цел и невредим. А все, что должно бы согласно логике обрушиться ему на голову, легло на подступах к барной стойке. Точнее, не легло, а поднялось. Подобно крепостному валу.
- Зрите, сыны Колдыбанщины! - торжествующе поднял вверх багор-жезл невредимый, хотя и супервредный монумент. - Сама судьба подтверждает мою волю. Никто не подойдет к барной стойке до тех пор, пока заветный третий стакан не поднимет сам Лука Самарыч. Уже в знак победы. Точка.
И действительно: словно сама судьба твердой и умелой рукой возвела на нашем потомственном пути к источнику истины непреодолимое препятствие. Намеренно и демонстративно.
Дескать, вы пас? Тогда атас. Если вы сдаете игру, то зачем вам вообще дать пить, а равно пить дать? Да еще до дна! Просто так? Пожалуйста. Но… где-нибудь в другом месте. Хоть в местной плавучке "Парус", хоть в столичном ресторане "Москва". А в "Утесе" до дна бутылки пьет только тот, кто ищет там, на дне, истину. Остальные извините и до свидания. Ваше время вышло. Навсегда.
Глава cемнадцатая
Итак, пузатый доброхот эпохи, он же якобы глашатай судьбы, инициировал - наверняка в сговоре со своим подсвинком Добронравовым - падение потолка на пол, а точнее - на нашу голову. А затем - это уже явно в сговоре с Подстаканниковым - громогласно и деспотически отдиктовал нам свою злодейскую волю. Дескать, кончайте свой балаган, барная стойка закрывается.
И тут нас заело. Прямо до гастрита. Проняло до колита. Прошибло до радикулита. И словно десять слонов наступили нам на любимую мозоль.
Это кто повернул нашу игру против нас самих? Кто бросил нам вызов? Не змеи и драконы, не амазонки и титаны. Наш собственный выкормыш! Не мы ли его породили, вынянчили, вывели в люди? И вот теперь его колыбель, его детсад, его обитель, а равно - бесплатный санаторий… это, видите ли, ему несерьезно…
Ну погоди, неблагодарный! Видать, ты не до конца понял, что такое наш балаган. Сейчас ты узнаешь его сполна. Наш ход!
Эй, читатель? Сбегал в аптеку за корвалолом, а лучше - в ларек за пивом? Привязал себя к стулу, чтобы не упасть? Вот и хорошо. Потому что сейчас в "Утесе" произойдет…
"Знаю, знаю, - нетерпеливо перебивает читатель. - Сейчас в "Утесе" произойдет суд Линча тире самосуд. В смысле - казнь героя".
Хм. Откуда это тебе, ушлый и дошлый, известно?
"Всё оттуда, - поясняет читатель. - Кто станет у вас на пути к барной стойке, тот, считай, на этом свете уже не жилец".
Хм. Ты, читатель, как всегда, зришь в корень. Ну а телефон милиции не забыл? Нет! Почему же тогда не звонишь срочно дежурному? Чтобы, значит, предотвратить суд Линча тире самосуд. В смысле - казнь героя.
Догадываемся почему. Интересно тебе по самую макушку, любопытно тебе, дошлому, аж до холестерина: как же все это произойдет?
Ну, слушай, затаив дыхание, все по порядку…
Только не падай в обморок. Никто не собирается быть киллерами твоего протеже. Не намеревается даже щелкнуть его по задранной вверх сопатке. Мы - не варвары из древней Эллады. Не беспредельщики из нынешней Москвы.
Убрать неблагодарного выкормыша с векового пути "ист-банцев" к барной стойке, разумеется, придется. Но убрать-то достаточно лишь на пять минут. И не обязательно на тот свет. Можно гораздо ближе. В подсобку.
Короче, мы хотели всего-навсего взять на испуг нашего деспота-самодура. Попугать. Разумеется, не абы как, а по-колдыбански. Но вовсе не до смерти. Так, слегка: до третьей инвалидности.
- Удальцы! Слушай мою команду! - гаркнул мент Самосудов. - Кру-гом!
Все решительно и демонстративно повернулись к барной стойке задом. Хороший маневр, да? Монумент-самодур был явно тронут таким нашим послушанием.
- Лука Самарыч! - обратились мы к нему. - Истинные колдыбанцы, спасатели эпохи горят желанием приступить к выполнению вашего исторического чрезвычайного приказа буквально сию минуту. Но…
- Чтобы не повторить прежних и избежать новых ошибок, надо сначала понять, почему же судьба постоянно останавливает нас буквально в пяти минутах от подвига. Очевидно, тут есть какая-то особая проблема.
- Может быть, бесценный геройский опыт нашего достославного соперника поможет найти нужный ответ?
- Давайте внимательно изучим великую эпопею Гераклиаду до конца. И особенно внимательно - последние ее пять минут.
И вот Роман Ухажеров талдычит жутким голосом жуткий миф о жуткой кончине Геракла. Про отравленный плащ и самосожжение на вершине горы. Мы слушали эту гомеровскую байку с наслаждением. Очень к месту и ко времени этот древний триллер. Ведь наш бесстрашный и удалой супер жаждет, чтобы была геройская драма. Пожалуйста.
- Удивительная легенда! - восхитился флагманский квартет. - Она, наверняка, даст нам ключ к разгадке особого секрета Гераклова триумфа. Надо только анализировать текст глубоко, широко и с поворотом.
Слышишь, читатель? Мы прозрачно намекнули твоему подопечному самодуру: глубоко, широко, с поворотом. То есть, прильнув к источнику истины. Ну? Наш намек, увы, понят не был. Придется вести следствие всухую, по жесткой версии.
- Почему посланница Олимпа богиня Ника примчала к Гераклу не сразу? - вопросил колдыбанский Мегрэ Самосудов.
И правда, почему? Хотя пострадавший вопил, как тысяча клиентов римской инквизиции, спасительница явилась лишь после того, как он передислоцировался на костер.
- Геракл тоже ведет себя странно, нелогично, - подхватил нить расследования банщик Безмочалкин.
Действительно. Если уж суровому воину так было невмоготу, то почему он не прикончил себя по примеру хрупкой Деяниры обоюдоострым мечом? Или приказал бы забросить свое тело подальше в болото, в прохладные и болеутоляющие грязи. В конце концов, вызвал бы бельгийских трансплантаторов. Они бы его мигом на запчасти разобрали. Под самым современным наркозом. Да еще заплатили бы за каждый орган и член, даже за ногти.
- Так ведь нет, - развел руками шкраб Молекулов. - Вопреки теории относительности Эйнштейна Геракл отвергает относительно легкую кончину и выбирает абсолютно садистскую. Это, правда, подтверждает мою теорию абсолютности, но я ведь об этом Геракла не просил.
Вот именно. Тем не менее Геракл вдруг командует: "На костер!" То есть буквально из огня да в полымя. Требует, чтобы его зажарили. Прямо как жертвенного барана. Что за каприз такой?
- А может быть, вовсе не каприз? - впал в глубокое подозрение энциклопедист Профанов. - Может быть, неожиданное озарение? Чувствую, что на этот предмет нам должна открыться какая-то особая истина.
Слышишь, читатель? Опять самодур с багром имел возможность одуматься: дескать, особую истину, братцы-мудрецы, для верности ищите в вине. Но он продолжал упрямиться.
Флагманский столик тяжело вздохнул и… разом - а куда ж деваться - раскусил секрет древней легенды.
- Надо читать не только текст, но и подтекст! - стукнуло в голову нашим мудрецам.
Во! Теперь все будет четко и ясно, как в деле, которое шьет лучший следователь Колдыбана майор Чапыжников.