- Ну где мне! - отмахнулся Геракл. - Конечно же, сеструха Афина. Во башка, да? Я как сказал Зевсу: "Сделай Геру моей мамой", - так он сразу опупел.
По словам Геракла, верховный бог даже запинаться стал. Точно так же, как преподаватель всех предметов Молекулов, когда на его урок является директриса Рогаткина.
- Сынок, ты мал-мал того, - начал запинаться папашка Зевс. - От своего героизма, видать, чокнулся. Я хоть и всемогущий, но как же Геру твоей мамой сделать? Честное божественное, не соображу!
А Гера-то, Гера довольна аж до пояса и ниже, то есть до самого педикюра на ногах.
- Небось вчера опять в быка или осла превращался? - говорит она мужу, намекая на то, что он в образе всяких скотов по девкам шастает. - Вот еще и не отошел головой.
Весь Олимп от смеха чуть не подавился. Вслух-то не заржешь, но уж очень метко Гера уела верховного. Зевс только глазами хлоп-хлоп, а возразить-то нечего: вон за ухом, да и на тунике - чужая помада.
- Слышали? Умнее верховного хочет быть! - некстати апеллирует Зевс к сонму подчиненных богов и божеств.
- Раз ты такая у нас шибко умная, - говорит он, обращаясь уже к жене, - на тебе мой скипетр и рули по шибко умному.
- Зачем мне твой скипетр? - недоумевает Гера. - Там, где муж не всемогущ, жене достаточно пальчиком пошевелить.
И манит пальчиком к себе пасынка. И смотрит на него ласково - за то, что помог грозного супруга при всех ослом выставить.
- Исполню я твое заветное желание, герой, - говорит Гера, и хитрее ее только официантки в ресторане "Москва" улыбаются. - Будешь называть меня мамой. И мамой, и мамочкой, и мамулей, и мамусиком. Но в качестве… тещи.
И дает Гераклу в жены свою любимую дочь. Вечно юную красавицу Гебу.
- Мама! - обрадовался благодарный Геракл. - Мамочка, мамуля, мамусик!
Чувства так переполняли его, что он даже и от себя словечко добавил:
- Мамо! - говорит он со слезой в голосе. - Мамо Ге ра…
- Сам придумал? - удивилась Гера.
- Нет, - честно признался Геракл. - Хохлы.
- Ну тогда станцуешь на свадьбе гопак, - повелела Ге ра.
- Браво! - закричал весь Олимп. И пошел на Олимпе пир горой…
- Браво! - заорали, выслушав байку, и колдыбанцы. Они были очень тронуты счастливым поворотом в судьбе полюбившегося им Геракла и со слезами на глазах тронулись к барной стойке.
- За Геракла Зевсовича и за олимпийский триумф Луки Самарыча! - раздался взволнованный голос из самой гущи колдыбанского коллектива.
Уже открыты бутылки, уже пляшут на радостях стаканы, уже прокашлялись седые Жигули, чтобы повторить эхом легендарное "ульк!" на высшем, олимпийском уровне. Но вдруг…
- Стоп, музыка!
Ну да, как всегда, в самый-самый момент Гераклу кажется что-то не так и не эдак. Ну что у вас там, зятек верховной богини?
- Не говори "Да здравствую!", пока еще здравствуешь, - выдал тот на-гора замысловатый афоризм, наверняка заимствованный у премудрой Афины.
- В чем дело? - удивились колдыбанцы. - Решение принято. Исполнитель назначен. Свою задачу он понимает. Стало быть, дело в шляпе.
- Да хоть в фуражке! Хоть в бабьем чепчике! - завелся Геракл вертолетом, который заставляют по воскресеньям на колдыбанской набережной за десятку катать над Волгой балованных беби и воображалистых мисс. - Хоть в белых тапочках! Лишь бы в гробу!
- В гробу? - еще больше удивились колдыбанцы. - Кто в гробу-то?
- Как то есть кто? - захлебнулся от возмущения Геракл, совсем как колдыбанский вертолет, когда взлетает над Волгой и слышит крики баловней-беби и визг барышень-воображал. - Ясно кто. Мой лучший друг и ваш лучший представитель - Лука Самарыч.
- Лука Самарыч - в гробу? - совсем удивились соратники и единомышленники колдыбанского супера.
- Ну да, - отвечал им Геракл. - Ведь бессмертие может наступить только после смерти.
- Только после смерти? - печальным эхом повторили колдыбанцы, почуяв, что суровые олимпийские правила отбрасывают их сейчас от источника истины, то бишь от барной стойки, гораздо дальше вытянутой руки, если не сказать далеко за горизонт. - Что ж вы сразу-то, Геракл Зевсович, не предупредили?
- Ха! - ехидно воскликнул тот. - Так вы же меня за последнего болвана держите. Мог ли предположить последний болван, что такие мыслители, как вы, не знают элементарных истин бытия.
Уел. Но еще не досыта.
- К вышесказанному, мои дорогие платоны и сократы, иначе говоря, волжские сорные рыбешки, - продолжал ехидничать олимпийский гордец, - хочу напомнить еще одно обязательное условие. Герой должен умереть не абы как, лишь бы крыжик в отчете поставить. Да будет моему другу Луке Самарычу смерть не халтурная, а только легендарная!
- Знаете ли вы, парнокопытные, как умирают великие герои? - задрал вверх нос бессмертный эллин. - Расскажи им, жених Ухажеров, какую немыслимую смерть избрал Геракл.
История драматической смерти величайшего героя, оказывается, была особенно близка величайшему горе-жениху. Когда он назубок и с выражением рассказывал эту историю у классной доски, то, не отрываясь, смотрел пристально на одноклассницу Рогнеду, пытаясь донести до ее легкомысленного ума и жестокого сердца не только текст, но и подтекст страшной древней легенды. Подтекст наставлял всех легкомысленных и жестокосердных особ женского пола: вот что бывает, когда они недопонимают мужской пол.
Ближе к делу, а точнее - к телу. Итак, на теле Геракла - плащ, который жена собственными руками пропитала смертельным ядом гидры. По женскому недомыслию сотворила она сию жестокость, но несчастному Гераклу от этого не легче. Все глубже проникает в его жилы чудовищный яд. Рвет с себя Геракл отравленный плащ, но тот плотно прилип к коже, и еще нетерпимее становятся страшные муки.
И пусть Рогнеда отравила Романа не ядом гидры, а ядом своего несправедливого равнодушия, он, Роман, страдал у классной доски и страдает до сих пор так же невыносимо, как величайший герой. И потому ему абсолютно понятно отчаянное решение, принятое мучеником Гераклом.
- Отнесите меня на высокую гору! - заголосил басом Ухажеров, изображая мученика: не то себя, не то Геракла. - Сложите на ее вершине погребальный костер. Подожгите его да не жалейте дров и солярки.
Выполняя волю Геракла, друзья и близкие отнесли его на вершину высокой горы. Там они соорудили громадный костер и положили на него страдальца.
- Огонь! - приказал Ухажеров, наверное, все-таки от имени Геракла. - Вызываю огонь на себя!
Ухажеров сделал учительскую паузу, самую томительную на свете, ибо настоящий учитель успевает во время паузы отобрать у всех мальчиков сигареты, у девочек помаду, записать всем в дневники вызов родителей в школу, а в заключение вытащить за шиворот из класса подростка-чудовище Антошу Добронравова.
- Ярко вспыхнуло пламя костра! - сообщил наконец колдыбанский романтик. - Но еще ярче засверкали молнии Зевса-громовержца. На золотой колеснице, запряженной четверкой коней, примчалась к костру крылатая богиня победы Ника. Она вознесла величайшего из героев на Олимп. Там его встретили боги. И стал Геракл бессмертным…
Ухажеров умолк. Геракл принял абсолютно божественный вид: грудь колесом, руки в боки, глаза на выкате.
Колдыбанцы с большой степенью естественности похлопали в ладоши, и даже привстали при этом, и даже имитировали жесты, которыми к ногам героев бросают цветы. Геракл был очень тронут.
- Ну что ж, смертный подвиг Геракла действительно потрясает душу и воображение, - подделываясь под гомеро-ухажеровскую интонацию, начал Самосудов. - Давайте повторим его один в один, но… Сразу замечу, что место подвига выбрано по-эллински, не совсем логично. Нести героя на вершину высокой горы на носилках? Нет, пусть никто не подумает, что мы боимся надорваться. В конце концов, можно нанять грузчиков. Но, как говорится, умный в гору не пойдет. Мне кажется, мероприятие надо организовать не в горах, а на волжском берегу. Может быть, даже на набережной. Еще лучше - на видовой площадке. Чтобы зрителями стали не только друзья героя, но также широкие массы горожан и туристов.
- Согласен, - поддержал Безмочалкин. - Только надо учесть противопожарные правила. Огромный костер на видовой площадке или посреди набережной представляет собой немалую опасность. В любом случае его потом придется тушить. Нет, не надо думать, что колдыбанская пожарная часть с этим не справится. А если не справится, то не позднее чем через неделю-другую придет подмога из областного центра… Но лучше все-таки огромный костер разжечь не на берегу, а посреди Волги. Прямо на воде.
- Костер посреди Волги - это находка. Особенно если около нефтебазы, - согласился Молекулов. - Только почему именно костер? Вспыхнул, сгорел в одну минуту - и скрипки в печку, в смысле представление окончено. Для усиления впечатления хотелось бы сделать гибель героя медленной. Чтобы душа очевидцев не только разрывалась на части, но и разорвалась… К тому же огонь так или иначе наносит материальный ущерб. К чему такая бесхозяйственность и нерачительность в условиях инфляции и дефицита? Не надо никакого огня. Пусть герой погибнет в речной пучине. В этом случае и челн, и даже некоторые личные вещи героя останутся целы. Таким образом, накладные расходы можно свести к минимуму.