Вот так. В тысячу раз короче, чем у лучших романтиков - Гомера и Гюго. И в тысячу раз трогательнее. Во всяком случае, трижды (не считая кавказского наречия) неромантичный делец "Интуриста" прослезился.
- При-ся-гаю… - прошептал он. - Ваша ОКИ - О’КЕЙ! Все буквы заглавные.
А что? Удачный перевод. Почти по-колдыбански. Ставим последний крыжик.
- Теперь я полностью прозрел, - вещал меж тем новоиспеченный присяжный служитель ОКИ. - Успех нашей операции обеспечен. Американцы будут рыдать и визжать в своем особом заокеанском экстазе. Мы с вами ограбим их дочиста. Немедленно. Буквально сию минуту!
Он по-чемпионски тире по-разбойничьи потряс руками над головой и… вдруг виновато опустил по швам те же конечности.
- Сию минуту, но… - молвил он совсем по-колдыбански. - Но только не сейчас.
Правильный поворот. Но мы, естественно, изобразили полное недоумение.
- Нет-нет, не возражайте! - поспешно реагировал наш ассистент. - Дело в том, что теплоход должен плыть до Астрахани и обратно. А вдруг янки умрут от восторга здесь и сейчас? Тогда их адвокаты взыщут с "Интуриста" огромную неустойку за срыв круиза.
- Отложим нашу операцию на неделю, - продолжал он. - Ограбим янки на обратном пути.
- Нет-нет, не возражайте! - снова не дал он нам раскрыть рта, хотя мы и не собирались этого делать. - Понимаю, как не терпится удальцам на разбой, догадываюсь, как сушат их душу вынужденные простои.
- Чтобы вы не засохли, - он дружески подмигнул, - выпейте, пожалуйста, за счет "Интуриста". Столько, и еще столько, и еще полстолька, и еще… на похмелье. Сделайте одолжение.
И не успели мы изобразить полное удовлетворение, как наша звезда эстрады, то бишь железная дверь, ликующе заголосила: "Кто к нам с долларом придет, тот железно без него и останется".
След Захребет-Закавказского уже простыл.
- За Луку Самарыча! - Во всю мощь истомившихся от жажды глоток вскричали мы.
Но… атаман не появился. В чем дело? Неужто умер от страха? В ужасе мы бросились к подсобке, сорвали с петель дверь и… узрели дивное зрелище.
Наш атаман натурально спал. Безмятежно, крепко, по-богатырски. О легендарная колдыбанская быль! Нет на тебя гомеров и гюго.
- Лука Самарыч! Мы победили новых гигантов!
- Они бежали без оглядки прочь!
- Мы взяли с них выкуп. Столько и еще столько…
- Впрочем, мы не считали, сколько. Истинные колдыбанцы не торгуются.
Наш атаман вышел на середину зала, занял основную монументальную позицию. И, как он это может, изрек голосом партийного трибуна тире городского сумасшедшего:
- Мне стыдно за вас! Брать с иноземцев выкуп не торгуясь - это не укладывается в моей голове. Что скажут о нас внуки и правнуки?
С досады он хлопнул себя богатырской дланью по лбу. Ну и? Ну конечно, на богатырском его лбу тут же вспыхнул богатырский шишман-фонарь. Теперь теплоход "Лев Толстой" может совершенно спокойно продолжать свое плавание. Даже если вдруг посреди ночи и посреди Волги погаснут все бакены, а на небе - все звезды, все равно будет светло. До самой Астрахани.
- За Луку Самарыча!
- За эпоху! - переборов свой гнев, смилостивился атаман. - За Особую Колдыбанскую Истину!
Ульк!
* * *
Такова быль, которую совершили мы. Как видите, совершенно без участия нашего предводителя. Более того, можно сказать, что мы научились печь удивительные были как блины. Быстро, на уровне мировых стандартов и даже хлеще. Не то что блины от Гомера и Гюго. И даже от тещи Гомера, не говоря уж про тещу Гюго.
Естественно, кое-кому это не по вкусу, и кое-кто стряпает к нашим блинам свою подливу. Сиречь небылицы.
На сей раз небылица утверждает, что Альфонс Захребет-Закавказский обобрал первым делом не американцев, а нас. Так прямо и заявил начальнику круиза, когда примчался на теплоход:
- Халява, сэр! Я обобрал этих колдыбанских простаков.
- Трепач, - отмахнулся тот. - Что с них взять?
- Не скажите, - возразил проныра Альфонс. - У них такой проектик. ОКИ - О’КЕЙ! Все буквы заглавные.
- Ты на каком языке лопочешь? - удивился шеф.
- Слушайте, затаив дыхание, - отвечал ему агент-добытчик. - Старые волжские предания гласят…
- Бьютифул, - согласился шеф, когда выслушал своего менеджера. - Это тебе не московский цирк, не питерская Мариинка. Но…
- Знаю, знаю, - перебил его Альфонс. - Вы хотите спросить, в чем секрет проекта.
- Да, - подтвердил шеф. - Какая там собака зарыта?
- О! - по-американски поднял два пальца вверх Альфонс и водрузил на стол бутылку "Волжской особой". - Буду учить вас мыслить не по-московски, а по-колдыбански.
Выпили по первой.
- Хм, - заметил начальник круиза. - А мысль-то, и правда, течет сразу как-то шире и глубже.
- Тогда полюбуйтесь на это чудо-чудовище. Анфас. Профиль. В полный рост. В положении лежа на диване вверх животом.
И он выдал пасьянс из фоток Самарыча.
- Какое импузантное, от слова "пузо", чудовище! - восхитился начальник. - Ну и пузо! Аж в кадр умещается только наполовину! Гениально. Где он такую огромную надувную подушку достал? Да что там подушка - небось надувную лодку под плащ подложил. А не лопнет, если хорошенько кулаком ткнуть? Что? Это натуральное такое пузо? Да ну? Вот чудеса! Вери гуд!
- А знаете, кто это? - заулыбался довольно Альфонс. - Только не упадите за борт. Это легендарный волжский атаман нашего времени, предводитель лихих разбойников Лука Самарыч с Самарской Луки.
- Вот это собака! - начальник подпрыгнул вместе со стулом и чуть не улетел за борт. - И как хорошо они ее зарыли!
- Засыпали драмой и трагедией, - поддакнул Альфонс. - Но я докопался. Ноу-хау у нас в кармане! Секрет в том, что это ноу-хау…
- Шутка? - догадался шеф. - Розыгрыш?
- Хохма! - подтвердил Альфонс. - Особая Колдыбанская клоунада.
- Ушкуйники, - не без уважения отозвался об истинных колдыбанцах начальник круиза. - Такой проект ни медведем, ни лебедями, ни народными артистами не перешибешь. Что будем делать?
- Надо выпить по второму стакану.
- Наливай.
Приняли вторую дозу.
- Ба! - заметил начальник. - Мысль-то, прямо как Волга, разливается. И вширь, и вглубь. Ни берегов, ни дна.
- Я уже все ввел в нужное русло, все продумал, - радует начальника Альфонс. - Грабить янки будем мы с вами. Закатим им триллер по-колдыбански.
- Дескать, на Самарской Луке, - вдохновенно продолжил он, - появились потомки легендарных волжских пиратов. МВД и ФСБ пасуют. Придется поворачивать назад. Не хотите? Вперед? Ну тогда молитесь на ночь, сэры, пишите домой прощальные письма, заказывайте себе заранее панихиду и т. д. Все спецуслуги оказываем мы с вами. Персонально и исключительно мы. По двойному тарифу! Ночью поднимаем всех по тревоге. Опять - всякие спецуслуги. Продаем лицензии на право самообороны, точим ножи, учим перевязывать раны, кричать по-русски "Сдавайся!", а также "Сдаюсь!". По двойному, нет - по тройному тарифу! До самого рассвета. А как пропели трижды петухи…
Он выдержал паузу, как в московском цирке перед выходом на арену медведя с саратовской гармошкой.
- Третьи петухи пропели, - не вытерпел шеф. - Ну?
- Свистать всех наверх! - по-боцмански заорал Альфонс. - Слева по борту - Лука Самарыч!
- И банда ушкуйников, - подсказал шеф.
- Нет! - вдруг решительно заявил трехъязычный интриган. - Банда нам ни к чему. Конечно, утопить сотню волжских мужичков - оч-ч-чень зрелищно. Но технология аттракциона держится втайне, и в таких условиях я не берусь гарантировать соблюдение ТБ. Да и расходы на ушкуйников большие. Это же вам не труппа Мариинского театра, а банда.
- Мы пойдем другим путем, - по-ленински заявил нью-стратег неограбежа и изложил свой постановочный план.
- Слева по борту - Лука Самарыч!
Все интуристы сразу - в бинокли. В морские. Естественно, напрокат. По двойному тарифу. Чтобы удвоить силу ощущений, то есть страха.
И вот с удвоенным страхом клиенты видят утес. Он совершенно диким мохом оброс. В смысле покрыт спецпленкой. От самого края до вершины. А на вершине заветный камень, на котором волжские атаманы думали свои разбойные думы. Камень отделан под уральский яхонт. А на камне сидит… Нет, возле камня стоит… Нет, пока клиенты ничего этого не видят.
Пока они видят только огромное полушарие, которое выступает над утесом и Волгой метров на сто, на двести… как удастся сделать. Если удастся, то можно и на полкилометра. Это - живот Луки Самарыча.
Затем вдруг вспыхивает спецпрожектор. Он слепит пуще яркого солнца, слепит так, что в глазах становится темно. Зрители с ужасом узнают, что это - шишман на лбу Луки Самарыча. Тут включается корабельная сирена. Разумеется, через спецусилители. Кажется, стонет сама Волга.
- Лука Самарыч! Сдавайся! - кричат одни не столько от храбрости, сколько от страха за свою жизнь.
- Лука Самарыч! Сдаемся! - надрываются другие не столько от страха за свою жизнь, сколько от страха за свои доллары.
Вдруг сирена умолкает. Прожекторы гаснут. Теплоход уже около утеса. Зрители смотрят во все глаза и зрят самого грозного суперразбойника.
Но что это? Главарь ушкуйников стоит не шевелясь. По стойке "смирно". На его разбойничьих руках - наручники. На разбойничьих ногах - кандалы. В разбойничьем рту - кляп. Из разбойничьих очей - слезы. Ручьем. Если удастся - рекой.
Снова включается сирена. Опять же - через спецусилители. Словно это сама Волга. Но уже не стонет, а как бы выводит мелодию. Что за мелодия? Ба, да это знаменитая американская песня "Янки дудль!".