- В кредит до свадьбы. До второй! - цыкнула на директора леди опасной бритвы Цырюльникова и, демонстрируя глубину колдыбанской логики, аргументировала: - Первой свадьбы все равно не будет.
- Но, дорогие дамы… - начал было выкручиваться директор.
- Здесь и сейчас нет никаких дам, - жестко раскрутил его женсовет Приволжского микрорайона. - Здесь и сейчас - спасательницы эпохи.
Через минуту нежные женские ручки уже держали третий по счету бокал.
- Дорогие подруги! - молвила одна. - Уверена, что вам пришла в голову глубокая мысль. Наконец-то мы с вами - не дуры. Очень даже не дуры.
- А это означает, - подхватила вторая, - что в дураках теперь автоматически окажутся другие.
- Особенно участницы всероссийского шоу "Мадамский клуб", - уточнила третья. - Как очные, так и заочные. И особенно - очковые.
- Пришло наше время, - заявила четвертая. - Не будем же терять его зря. За нашу Особую Истину! С заглавной буквы. И с красной строки.
И больше уже ничего не говорили. А чего еще говорить?
Ульк!
Все сказано.
* * *
Эта небылица внешне столь правдоподобна, что за нее попытался ухватиться Геракл. Дабы снизить высокое звучание нашей героической победы, умалить ее всемирно-историческое значение.
- Ах вы, костлявые волжские сорожки! - гремел он, как автомобиль "Москвич" на колдыбанских ухабах. - Пудрите честным людям мозги. Дескать, жены ваши жрицы Истины! Ха. Со мной такие номера не проходят. От меня ничего не укроешь. Признавайтесь как на духу: вы же видели, что ваши жрицы, ха-ха, пришли домой среди ночи и навеселе?
- Конечно, нет, никудышный вы аналитик, - вежливо отвечал ему за всех Лука Самарыч. - Конечно же, не видели. Истинных колдыбанцев и утром-то из пушки не добудишься. А среди ночи они спят как убитые. Так что если и видели жен, то лишь во сне. Но во сне все нормальные люди видят только чужих жен.
Подобным же образом были категорически отвергнуты и убедительно опровергнуты всякие вымыслы и домыслы.
- И все равно вы - болтуны и мюнхгаузены! - гремел Геракл. - Не знаю, как раньше, а сейчас на Волге нет и не может быть никаких бурь и штормов. Это вам не Средиземное море! На Волге сейчас - сплошные плотины да шлюзы. Тишь, гладь да Зевсова благодать. А вы мне мозги про грозную стихию канифолите. Попались, ха-ха?
- Это вы, закоренелый скептик, попались в сети поверхностных вымыслов, - все так же спокойно возражал Лука Самарыч. - Давайте лучше поверим научному прогнозу погоды, который постоянно делает Колдыбанский гидрометцентр. Вот, пожалуйста, на первой странице газеты - заголовок "Штормовое предупреждение". Читаем далее: "На Самарской Луке - тихая и ясная погода, на Волге - полный штиль. Однако во второй половине дня в районе третьей линии бакенов и на главном фарватере ожидается кратковременный, очень густой сиреневый туман с видимостью не более полуметра. Одновременно со стороны Молодецкого кургана будет наблюдаться желтая волна высотой десять метров и ударной силой не менее пятисот тонн. Судоходство в течение часа категорически запрещается".
- Шторм при полном штиле? - растерялся Геракл и возвел очи к небу. - Афина, ты что-нибудь кумекаешь?
- Тут все очень просто, - улыбнулся Лука Самарыч. - Сиреневым туманом у нас называют выбросы в атмосферу, которые делает азотно-туковый комбинат. А желтая волна, которая запросто утопит хоть линкор, хоть "Титаник", поднимается на Волге всякий раз, когда проводит плановые подводные испытания дважды орденоносный и трижды засекреченный военный моторостроительный завод с лиричным названием "Ласточка". Как видите, бури и штормы вашего родного Средиземного моря - нам все равно что мелкая рябь в старом корыте.
- Ну ладно, пусть я дурак, - не выдержал Геракл. - Пусть сама Афина - дура. Зато ваши жены, хваленые умницы-разумницы, вернувшись домой с гулянки, расколотили всю посуду. И фаянсовую, и фарфоровую, и хрустальную. Прямо об пол. И еще приговаривали: "Да черт с ней. Жалко, что ли!" Вот вам, ха-ха, и легендарные героини…
- Извините, любезный, но только циник способен повторять такие нелепые домыслы, - ничуть не смутился Лу ка Самарыч. - Колдыбанки могут, и то в крайнем случае, колотить разве что старые глиняные горшки. И не об пол, чтобы не повредить дефицитное напольное покрытие, а только об головы мужей. Надо подчеркнуть также, что при этом колдыбанки буквально рыдают от жалости.
- Жалко им, разумеется, горшки, - наконец-то понял все как надо Геракл. - Сдаюсь. И от души поздравляю вас.
- Спасибо, - поблагодарил от имени всех Лука Самарыч. - Хотя, если откровенно, во всей этой истории есть один загадочный момент…
И действительно, легендарные колдыбанки проспали почему-то на следующий день до обеда, а кое-кто - и до ужина. А проснувшись, испытали загадочный, не ведомый им доселе особый симптом. Когда рука почему-то тянется не к любимой губной помаде или к новой модной туши, а к трехлитровой банке с рассолом.
Вот уж феномен! Но его прояснить под силу только нашей большой науке.
Глава шестая
Как всегда, наше историческое застолье началось с глубокомысленной беседы. Тем паче что на это заседание клуба согласно легенде вместе с Лукой Самарычем явился и Геракл.
Еще вчера при одном упоминании об истинных колдыбанцах он потрясал палицей и орал: "О, боги Олимпа! Позвольте мне принести вам в жертву ораву этих волжских болванов!" Сегодня он появился на пороге "Утеса" тише воды, ниже травы, лучезарнее романтика Ухажерова, пожирающего взглядом свою Рогнеду.
Его встретили с изысканной колдыбанской учтивостью. Никто не захлопнул перед его носом дверь. Не вопросил грубым голосом: "Куда прешь? Покажь пригласиловку!" Это, знаете ли, московский стиль. А у нас даже никто не повернулся в сторону свалившегося откуда-то с Луны полубога. Лишь слегка ощупали его боковым зрением и приветствовали как старого знакомого.
- Вот бы нам такого банщика! - восхищенно приветствовал героя всех времен Безмочалкин. - Тогда женское отделение само побежало бы к нам объединиться в трудовом порыве.
- Только не выходите в таком виде за пределы моего участка, - дружески посоветовал Самосудов. - У нас в городе сейчас кампания по борьбе с бомжами идет. Враз заметут.
А к гостю уже обращался волжский Геракл, который пока у него в учениках:
- Поведайте, пожалуйста, наш свирепый соперник и наш будущий любимый побратим, какой такой неслыханный подвиг числится за вами под номером два. Послушаем, подивимся, да и провернем его быстренько по-колдыбански. Чего тянуть, пока мухи не кусают.
На помощь поспешил Ухажеров:
- Разрешите, я расскажу. За ваш второй подвиг, Геракл Зевсович, я тоже получил пять с плюсом. Как сейчас помню: стою я у доски и смотрю на Рогнеду, которая в тот день впервые применила тушь для ресниц и губную помаду. О, как она была прекрасна!
В зале раздался дружный кашель, и отличник по древней истории и по романтической любви спохватился:
- Как сейчас помню: служил Геракл Зевсович у царя-самодура Эврисфея…
Оказывается, наш соперник-дружок имел судимость и мотал хороший срок: двенадцать лет от звонка до звонка.
А всё козни стервозы-мачехи, главной богини Геры. Она по-прежнему пылала ненавистью к побочному сыну Зевса и наслала на него с помощью тогдашних экстрасенсов ужасную болезнь в виде безумия. Будучи в припадке умопомрачения, Геракл отправил на тот свет целую компанию подвернувшихся под руку отроков. Причем в отличие от нынешних тинейджеров они не пили джин, не курили анашу, не орали по ночам под окнами, а когда крутили любовь с одноклассницами, предусмотрительно пользовались контрацептивами. То есть были примерного поведения и пострадали совершенно зазря.
Уголовное дело раскрутили на всю катушку. Хорошо еще учли, что, очнувшись после припадка, Геракл явился с повинной. Приняли во внимание и состояние невменяемости, а также положительные характеристики с места работы и с места жительства. Срок скостили, но зато отбывать наказание присудили не на зоне, как всем порядочным зэкам, а в услужении у тиринфского царя Эврисфея.
И уж лучше бы отправили на Колыму, в колонию строгого режима. Потому что этот самый Эврисфей был не человек, а жалкий и трусливый, извините за эллинское выражение, сатир, по-нашему козел. К великому эллину относился крайне плёво. То и дело придумывал для него такие задания, на которых только взыскание схлопотать можно.
Колдыбанцам подобные горе-начальники знакомы. Самосудов сразу же идентифицировал Эврисфея с полковником Фараоновым, которому только подавай особо опасные преступления. Безмочалкин узнал во вредном царьке Неумывакина, который хотел бы мужское помывочное отделение уподобить по чистоте женскому. Молекулов установил абсолютное сходство эллинского деспота с директрисой Рогаткиной, которая из нормальных ребят мечтает сделать вундеркиндов. А Профанов даже предположил, что председатель общества "Знание - сила" Сократов - вообще прямой потомок Эврисфея. Иначе с какой стати ему не дает покоя тот факт, что люди сладко спят на лекциях нашего Профанова? Ведь крепкий сон - это истинное благо.