…в этот самый момент перед нами вдруг оказались совершенно иные колдыбанки. Пусть дуры, пусть даже самые последние дуры. Зато наши, то есть с колдыбанским поворотом. Глаза наших жен вдруг разом вспыхнули. Пожалуй, даже и загорелись. Причем совершенно особенно. Не совсем так, как очи эллинских жен-овечек, когда мужья привозили им из-за семи морей руно золотого барана. И совсем не так, как глазки московских львиц, когда щедрые покровители достают из семи кошельков украшения. Бриллиантовые - для них. Золотые - для их собачек. Говорят, что очи древних красавиц при получении дорогих подарков вспыхивали и загорались, как звезды и солнце. У современных - как фары "Мерседеса", а то и как прожекторы Олимпийского спорткомплекса. Глаза колдыбанок можно было уподобить только волжскому бакену. Разумеется, неисправному, но почему-то веселому и бесшабашному.
Вот ожил и часто-часто замигал волжским бакеном левый глаз Самосудовой. Ну точно так же, как у ее мужа, когда он начинает маневры по выходу из тупика Подстаканникова. Запрыгали сигналы-огоньки и в глазах других Колдыбанок. У Безмочалкиной - шаловливые, у Молекуловой - озорные, у Профановой - с эдаким баламутным оттенком. Подмигнула и юная Рогнеда, да так по-разбойничьи, будто вознамерилась обрить кудлатого Ухажерова наголо.
- Стоп, дорогие наши мужья! - воскликнула одна из современниц-колдыбанок. - Слушайте нас, затаив дыхание!
- Мы поняли, что здесь и сейчас нет пустых бездельников, - заявила другая. - Здесь и сейчас - совершенно особые спасатели родной эпохи. Мы объявляем себя вашими сподвижницами.
- Мы признаем, что такой миссии, как ваша, - подхватила третья, - не знали никакие народы ни в какие времена.
- Мы присягаем Особой Колдыбанской Истине, - заверила четвертая. - Присягаем на все три буквы. Хотя все-таки они удивительно большие.
Мы слушали. Не веря своим ушам. Но веря нашим женам на слово. Потому что теперь они говорили хорошо. К тому же заходили на второй круг.
- Спасибо за сказочные цветы, - поклонилась одна из прозревших. - Но мы вполне обойдемся без них.
- Можно сплавать за ними и в другой раз, - совершенно справедливо заметила вторая. - Когда утихнет шторм, установится погода, а вы узнаете, в какой стороне находится знаменитый волжский утес.
- А сейчас пофилософствуйте на какой-нибудь интересный предмет, - разумно решила третья. - Постарайтесь, пожалуйста, а то в энциклопедиях абсолютно нечего читать.
- Мы же не будем вам мешать и пойдем домой, - проявила поистине сократовскую мудрость четвертая. - Постираем, погладим, приготовим ужин. А заодно будем старательно размышлять о том, как бы и нам, следуя вашему вдохновляющему примеру, внести свой удивительный вклад в дело спасения родной эпохи.
- Ну? - буквально заглядывая нам в глаза, вопросил хором женсовет: дескать, всё ли по-вашему, по-колдыбански?
- Теперь, пожалуйста, выпейте, - пожелал нам женсоветский хор. - Вы ведь умрете, но выпьете. Только зачем "перед смертью"? Выпейте… на здоровье.
Мы не знали, что и сказать.
- Стоп! - очнулся Подстаканников. Оно и понятно: ведь пить приказано не ему, а нам. А ему правильных указаний пока не последовало.
- Стоп! - заволновался потомственный скупердяй. - Что значит "на здоровье"? Нет такого кредита. Первый раз слышу. В кредит - только перед смертью.
- Ах, извините, - спохватились колдыбанки. Они пошушукались и заявили бармену:
- Герои не пьют в кредит.
В следующее мгновение - Гомер сказал бы "прекрасное", а Гюго воскликнул бы "божественное!" - на барную стойку легло несколько новеньких, по-женски чистеньких, а главное, достаточно крупных купюр.
- Выпейте, пожалуйста, за наш счет, - учтиво попросили жены. - Сделайте одолжение.
Мы ошалели. Вот это быль! А женсовет меж тем был уже на пороге. Еще минута - и след его простыл.
Уф… Неужели остались живы? Да еще и выпьем за счет жен? Ну что тут скажешь? Такая игра пойдет. Натерпелись, конечно, страху, но зато…
- Мои верные соратники и сподвижники! - прервал наши блаженные мысли голос партийного трибуна с нотками короля губернского колхозного рынка. - Знаю, знаю: вы огорчены тем, что сегодня вам не удалось совершить подвиг и сложить голову за Особую Колдыбанскую Истину. Но зато вы убедились, сколь удивительна сила ее правды. Она одерживает блистательную победу уже за пять минут до подвига. Мы с вами победили змей женской гордыни и себялюбия. Сегодня их больше нет на Самарской Луке. Завтра они исчезнут на Средней Волге, послезавтра - во всей нашей державе, а там, глядишь, и на всей планете! Что же будет, когда судьба подарит вам счастье пролить кровь во славу эпохи?
Взгляд его поплыл в небо. Мы не стали дожидаться, когда главарь насладится картинами пролития нашей крови.
Ульк!
Вполне возможно, что седые Жигули уронили от изумления свою шапку в волжские воды. Но быль все это, быль…
* * *
А теперь умерим несколько свои восторги. Вдруг у читателя возникнет непреодолимое желание помчать в Колдыбан немедленно, сию минуту? Чтобы послушать своими ушами удивительные былины и были. Похвальное желание, но… В Колдыбане вас могут встретить не былинами, а… небылицами. Спешим опровергнуть их.
Еще не родилась самая первая легенда и былина про удивительную удаль истинных колдыбанцев из "Утеса", а небылица про быль, которую вы только что услышали, уже пошла гулять по Колдыбану. Буквально на следующий же день, буквально с утра. Точнее, сразу же, как колдыбанцы начали рабочий день. В смысле оказались на своих рабочих местах и начали судачить о том о сем.
Возможно, инициатором распространения небылицы стал злейший соперник Приволжского женсовета - жен-совет Поволжского микрорайона. А может, злейший недоброжелатель завсегдатаев ПОПа № 13 - колдыбанское отделение Общества трезвости. Вполне вероятно, что они действовали в сговоре, а равно вкупе со злейшим недругом "Утеса" - плавучим рестораном-казино "Парус".
Согласно небылице, наши жены, распрощавшись с нами, отправились якобы вовсе не домой исполнять свои обязанности хранительниц семейного очага, без пяти минут легендарного. Нет. Едва дверь "Утеса" успела пропеть им вдогонку знаменитую песню "Жена найдет себе другого, а мать сыночка - никогда", как они прямиком двинули… в "Парус".
Через минуту они уже сидели там за банкетным столом. Еще через минуту их уже вовсю обслуживали. Это, конечно, похоже на небылицу. Обычно в "Парусе" приходится сидеть за пустым столом не меньше часа. Но на сей раз персонал ресторана был так удивлен появлением активисток Приволжского женсовета, что к ним прибежал сам исполнительный директор.
- Что случилось? - тревожно спросил он. - В честь какого особого события мы имеем честь видеть вас здесь?
- Хотим постичь истину, - объяснила одна.
- И не какую-нибудь, - уточнила другая. - Особую Колдыбанскую Истину.
- Все три слова - с большой буквы, - продолжила третья.
- А главное, - заключила четвертая, - с поворотом.
- Поворачивайтесь, да поживее! - приказала скромница Рогнеда.
- Что будем заказывать? - услужливо поинтересовался директор.
- Наверное, сок, - неуверенно молвила Самосудова и вдруг как-то само собой брякнула: - В смысле шампанское.
- И портвейн, - добавила Безмочалкина.
- И ликер, - присовокупила Молекулова.
- И коньяк, - довела заказ, казалось, до совершенства Профанова.
- А равно водку, - вдруг заявила сама скромность Рогнеда Цырюльникова.
Еще через минуту они выпили по первой. И пошел у них разговор.
- Чего вы сдрейфили? - начала было попрекать товарок нездешняя жена. - Ну остались бы вдовами, ну поплакали бы ради приличия немного. Зато потом какая жизнь! Мужчины просто обожают вдов. Даже больше, чем разведенных. Безутешная вдова. О, какие это сулит утехи! Воображение так и разыгрывается.
Она глянула на колдыбанок и снова увидела необычное зрелище. Как и в "Утесе", глаза женсоветок вспыхнули какой-то особой иллюминацией. Такой, что даже шикарные импортные светильники ресторана-казино отчего-то вдруг померкли.
- Вы, конечно, правы, подруга, - обратилась одна из колдыбанок к своей иноземной землячке. - Остаться вдовой в расцвете лет - завидная участь. Не каждой так повезет. И все же вы рассуждаете как бы по-московски. То есть узко и мелко.
- Надо мыслить по-нашему. То есть шире и глубже, - поддержала другая. - Вдовами быть хорошо, но… Вдовами без пяти минут - еще лучше.
- Теперь нам будет что порассказать, - с лукавой улыбкой продолжила третья. - Такое, что "Мадамский клуб" ахнет.
- И не только "Мадамский клуб", - добавила четвертая. - Внуки и правнуки ахнут.
- А может, и все народы всех времен, - ляпнула с девичьей прямотой Рогнеда.
Ее старшие современницы меж тем пошли по второму философскому кругу.
- Мы теперь - соратницы героев, - строго сказала первая. - Это налагает на нас особую ответственность.
- Мы должны все свои силы отдать служению Особой Колдыбанской Истине, - решительно высказалась вторая.
- Без остатка! - сурово подтвердила третья. - Что это автоматически означает? До стирки ли нам теперь, до уборки ли, до кухни и прочего мелкого быта?
- А равно и большого, - категорически заявила четвертая. - Гори он огнем, этот быт!
- Как пить дать! - припечатала вдруг скромница Рогнеда.
- Ну что ж, - отозвались все хором. - Давайте пить. - И поманили пальцем директора.
- Пить дать - хорошо, - объявила ему Безмочалкина, - а дать пить - лучше.
- Как дать? - задала сакраментальный вопрос Молекулова.
- Само собой, в кредит, - рассудила Профанова.