Долгие годы Ф. Клопшток трудился над эпической поэмой в 20 песнях "Мессиада" ("Messias", 1748–1773) о смерти Христа. Поэт включает этот сюжет в сферу противоборства небесных и адских сил, где зло есть лишь необходимая ступень на пути к добру. Тема проникнутой религиозным чувством "Мессиады" – обретение человеком нравственного совершенства, его глубокие переживания. Особенно выразительным у Клопштока получился образ сентиментального демона Абадонны, падшего ангела, тоскующего об утраченных небесах и жаждущего прощения. Главным в поэме является не сюжет, а эмоциональные переживания персонажей. При этом поэт изображает себя одним из свидетелей событий, происходящих в поэме, и вся она окрашивается эмоциональным участием автора, его взволнованно-лирическим отношением к словам и поступкам персонажей.
Первые три песни поэмы, опубликованные в 1748 г., были встречены читателями восторженно, но затем интерес к "Мессиаде" стал уменьшаться.
Лирический характер поэтического дарования Клопштока полнее всего раскрывается в его одах. Содержанием оды впервые становится душевный мир поэта, что приводит к трансформации жанра на эстетической основе сентиментализма. Только возвышенность чувств делает их для Клопштока достойными поэзии. В его одах интимные переживания, связанные с любовью и дружбой, соседствуют с понятиями добродетели и славы, свободы и отечества, истины и бессмертия; лирические описания природы сменяются философскими размышлениями ("К моим друзьям", "К Фанни", "Цюрихское озеро" и др.).
С начала 60-х годов Клопштока все больше увлекают патриотические мотивы. Идею свободы он воплощает в образе патриархально-добродетельной древней Германии ("Мое отечество", "Герман и Туснельда"). В своих одах Клопшток обращается к германской древности – к мотивам древнескандинавской "Эдды" и рассказов Тацита о нравах и мифологии германцев. Поэт у Клопштока предстает как пророк, жрец, волнующийся о судьбе отечества. Оды поэта-сентименталиста весьма отличаются от произведений этого жанра немецких классицистов своей эмоциональностью, лиричностью, свободным обращением с ритмом. Некоторые из них были написаны белым стихом. Первый сборник од Клопштока увидел свет в 1771 г.
Переход от сентиментализма к рококо
На 60-е годы приходится расцвет творчества еще одного писателя, менее известного современному читателю – кристофа Мартина виланда (Christoph Martin Wieland, 1733–1813). "Нежность, изящество, прозрачность, естественная элегантность", – так отозвался Гёте о языке Виланда в речи, посвященной памяти писателя (Goethes Werke in 60 Bänden, Sophien Ausgabe, Bd. 36. Weimar, 1893. S. 318).
Большое влияние на творчество Виланда оказал Лоуренс Стерн – родоначальник английского сентиментализма, автор насмешливых романов "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена" и "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии". При этом интерес Виланда к позднему английскому Просвещению не ограничивался литературой. Наиболее близким ему философом можно назвать Энтони Шефтсбери с его идеями о самосовершенствовании. Что же касается французского Просвещения, то, отчасти разделяя симпатии Руссо к природе и человеку, находящемуся в гармонии с ней, Виланд отвергал теорию естественного развития человека.
В 1768 г. вышел в свет большой роман Виланда "История Агатона" ("Geschichte des Agathon"). Это был роман о становлении личности, первый немецкий воспитательный роман, в котором показано, как складывается характер героя, вырабатываются его взгляды при столкновениях с жизненными препятствиями.
Для изображения воспитания героя Виланд воспользовался заимствованным у Шефтсбери понятием "прекрасной души" и рассматривал становление личности как борьбу природных задатков добра с внешними влияниями до достижения гармонии человека с самим собой и с миром, до синтеза разума и страсти.
Если в "Истории Агатона" Виланд постарался показать путь героя к идеальному человеку, то роман "История абдеритов" – скорее, изображение недостатков людей. В занимательном изложении глупых поступков жителей греческого городка Абдеры автор проявляет себя мастером иронии.
Этот роман является одним из наиболее ярких произведений немецкого рококо, в котором показывавшим обнажена частная, интимная жизнь человека. Искусство рококо пользовалось античными мотивами, к ним обращается и Виланд, как знаток греческой и римской древности. Тема "абдеритской глупости" соединилась в романе Виланда с мотивами немецкого фольклора, типологически близкими ей. В первой же главе писатель сравнил абдеритов с шильдбюргерами, обитателями вымышленного "города дураков" – Шильды. Абдериты ограничены и невежественны и не принимают непохожих на них людей – например, Демокрита. Несмотря на легкий юмор и иронию, роман можно назвать философским, поскольку автор, как и в "Агатоне", размышляет о нравственном совершенствовании людей. Как пишет сам Виланд, он надеется на то, что наступит время, когда уже никто не будет поступать так, как абдериты.
Значительную часть наследия Виланда составляют стихотворные повести-сказки: от "Идриса" ("Idris", 1768) до "Шаха Лоло" ("Schach Lolo", 1778). Во многих из них присутствовал образ крайне чувственного человека, столь типичный для рококо, из-за чего Виланда даже упрекали в непристойности. Настоящим шедевром поэтического искусства Виланда стала поэма "Оберон" ("Oberon", 1780) в стиле просветительского рококо, написанная легкими, изящными стихами и возвратившая к жизни традиции рыцарского романа. Содержание поэмы составляет повествование об испытаниях любви, верности и душевного благородства, которым подвергает влюбленных царь эльфов Оберон, усомнившись в человеческой добродетели. В ней обнаруживается столь свойственная рококо любовь к пышности, ярким краскам и фантастике. Сельскую простоту здесь сменяет великолепие Востока, городской шум – живописные луга, рыцарские битвы – изящные танцы. Пронизанная юмором поэма-сказка по своему содержанию вполне соответствует духу эпохи Просвещения, поскольку рассматривает нравственные проблемы.
Литература 70-90-х годов. Движение "буря и натиск"
На пороге 70-х годов немецкая литература вступает в новую фазу развития. Возросшее общественное и нравственное самосознание немецкого бюргерства породило кратковременное, но интенсивное движение, получившее название "Буря и натиск" ("Sturm und Drang") по заглавию драмы Ф. – М. Клингера, одной из самых ярких фигур этого течения.
Движение "Бури и натиска" составляет неотъемлемую часть эпохи Просвещения. Оно вырастает на основе просветительской идеологии и связано с ее идеалами развития личности. Вместе с тем, оно принесло в немецкую культуру немало нового. Прежде всего, это отказ от последовательно рационалистического подхода к общественным, нравственным и эстетическим проблемам, который господствовал в Просвещении ранее. Как уже было сказано выше, это не было новаторством штюрмеров. Интерес к чувствам, свободу от строгих классицистических норм декларировали уже представители рококо и сентиментализма. Но для представителей нового течения были важны не просто чувства и страсти, а спонтанное, ничем не скованное проявление сильной личности, стремящейся к свободе, способной на бунт, хоть и не всегда могущей изменить существующие порядки. При этом в споре между общепринятой моралью и сердцем у них побеждает сердце. Для штюрмеров неприемлемы салонность и чрезмерный эротизм рококо (именно в этом они упрекали Виланда; участники кружка "Геттингенский союз рощи" даже демонстративно изорвали в 1773 г. том виландовских сочинений и сожгли его портрет).
Первые кружки "бурных гениев" складываются во Франкфурте-на-Майне, Страсбурге и Геттингене. Теоретическим вождем нового литературного движения был Иоганн Готфрид Гердер (Johann Gottfried Herder, 1744–1803), оказавший влияние на все поколение 70-х годов, и в том числе на молодого Гёте. По окончании университета Гердер получил место пастора в Риге, где провел пять лет (1764–1769). С церковной кафедры он в просветительских целях раскрывал перед слушателями свое понимание истории, философии, морали и религии. К этому времени Гердер уже был автором двух книг о литературе, в которых полемически развивал некоторые идеи Лессинга.
В 1770 г. он оказался в Страсбурге, где произошла его встреча с юным Гёте, студентом Страсбургского университета. В 1776 г. Гёте, незадолго до того переехавший в Веймар, выхлопотал Гердеру должность главы церковного ведомства, и до конца своих дней Гердер жил в Веймаре, совмещая свои официальные обязанности с широкой литературной и научной деятельностью.
Новаторство Гердера в области истории состоит в том, что он, высоко ценя прогресс, призывает сохранять культуру прошлого. "Горе человеку, если ему не по душе та сцена, где он должен выступать, но горе и тому философу, изучающему человечество и нравы, которому его сцена кажется единственной, а каждая предшествующая непременно представляется плохой!" – пишет он в статье "Извлечения из переписки об Оссиане и о песнях древних народов" (1773). Он призывает соотечественников обращаться не только к классической древности и ее более поздним подражателям, но и к творчеству самых разных народов. Эти призывы Гердер подкрепил практикой, издав в 1778–1779 гг. сборник "Голоса народов в песнях", куда он включил собственные переводы немецких, а также английских, итальянских, испанских, скандинавских, сербских, эстонских, литовских, латышских и даже индейских образцов народной поэзии. Он отвергает нормативный подход, утвердившийся в эстетике классицизма, провозглашавший в качестве художественного идеала античность.
Важное значение имела статья Гердера "Шекспир", опубликованная вместе со статьей об Оссиане в сборнике "О немецком характере и искусстве" (1773). Этот сборник, в который вошла также и работа Гёте "О немецком зодчестве", стал манифестом "Бури и натиска". Сопоставляя драму Шекспира с греческой,