Что мы увидели сквозь дым?
Дым над Москвой, дым в Москве лично для меня является, как ни странно, источником вдохновения и творческого подъема.
Это окончательно превращает Россию в пространство фантазий Стивена Кинга. Туман, сумерки, темные башни, встающие из сумерек, волки Калии.
Кинг описал бессознательное американцев, которые очень похожи на нас во многом – в их выбросах коллективного бессознательного, проявлений его в социальном, в политическом.
В реальности это кинговская Москва, Москва в туманах, в сумерках, в которых действуют, живут монстры.
Какой-то Ид – Оно или какие-то другие существа, которых мы не видим, но которые, имейте в виду, находятся где-то рядом подчас, когда вы идете в дыму.
Эта Москва, мне кажется, является невероятным пространством для глубоких внутренних размышлений, для глубокой внутренней рефлексии.
Она является пространством возможностей обращения к самим себе, к собственным страхам, к собственным надеждам и к собственным иллюзиям.
Когда в дыму скрывается морок внешнего мира, то внутренний морок, внутреннее смятение, которое нас охватывает, становится более ясным, более очевидным.
Это отчуждение, которое мы все переживаем сейчас, это и готовность бороться за близкого, чтобы спасти его от угарного газа.
Мгла клубящаяся взывает к более ясному пониманию того, что с нами происходит.
Пусть атеисты считают, что это просто горят торфяные болота.
Полагаю, что это, безусловно, знамение Господне.
Господь в истории много раз насылал мглу и тьму народам, чтобы они опомнились, одумались, что с ними происходит. Он иногда посылает хвостатые звезды – кометы.
Пусть некоторые думают, что это просто глыбы льда, летящие в Галактике.
То, что с нами происходит, имеет значение в контексте тех интерпретаций, которыми мы обволакиваем происходящее с нами.
Стивен Кинг – это человек, переживший несколько клинических смертей, человек, который напоминает Америке и миру о том, что самое страшное и самое невероятное находится внутри нас.
Гибель, разложение и ужас современной России и всего постсоветского пространства как нельзя лучше виден в этом, казалось бы, скрывающем ясные контуры столичного города торфяном дыму.
Ты начинаешь замечать какое-то убожество дорог. Так мы ругаем дороги, когда мы по ним быстро едем.
Но когда ты едешь в тумане и видимость едва три метра, ты еще более отчетливо, более ясно в этом молочном свете видишь все детали, замечаешь все эти нюансы.
Как и лица людей, которые проявляются в тумане. Вот ничего не видно, белое полотно, и вдруг из него появляются юноша и девушка.
Их лица кажутся более прекрасными, какими-то более светлыми. Ты по-другому всматриваешься в эти лица.
Я пока не понял феномен этого явления, но, когда человек появляется из молочно-белого дыма, из тумана, он вдруг становится более интересным для меня, чем когда я просто при ясном свете вижу толпы, ходящие вокруг.
Вдруг в этом дыму начинаешь дорожить и как будто всматриваться в каждого человека, с которым ты имеешь дело или который просто проходит мимо. Этот дым что-то делает с нашей душой.
Он делает нас более чуткими. Как наши глаза напрягаются для того, чтобы пробить его мутную, белую завесу, так и наши внутренние глаза, глаза нашей души начинают напрягаться и делают нас более зрячими внутренне.
Такое вот у меня ощущение по поводу дыма и по поводу этого августа. Конечно, кисловатый привкус во рту, металлический такой, конечно, резь в глазах.
Но в целом мне кажется, что это начало какого-то важного и большого цикла в истории нашей страны.
Жара, невиданная раньше жара, воцарившаяся над Москвой. Я воспринимаю эту жару, помимо того что она приносит экономические или экологические проблемы, как начало огромного творческого этапа, этапа перемен.
Все великие цивилизации мира существовали скорее в жаре, чем не в жаре. В холоде выковываются люди стальные, невероятные гиперборейцы, которые приходят потом на юг и создают великие цивилизации.
Может, и для нас это сигнал, что мы должны остановить распад, который происходит в наших душах и в нашей стране, а может быть, и в наших странах.
Что мы должны перейти к созидательной фазе, фазе цивилизации, фазе, в которой мы – опять вспомним Стивена Кинга – победим чудовищ ужаса, страха, апатии, бессилия, которые порождаются нашими мозгами, нашим сознанием.
Кстати, ведь у Кинга очень важно, что почти все люди, которые сталкиваются с чудовищами и погибают в борьбе с ними, являются материалистами.
А те, кто изначально предполагает существование этих чудовищ, материалистами не являются и, по крайней мере, если и погибают, то погибают в достойной борьбе с ними.
Так вот, пришло время, и мы должны перейти к борьбе с порождениями апатии, страха, убожества, материализма, склонности к деградации.
Поэтому благословляю этот дым, эту жару как начало страшное, кризисное, очень тяжелое начало большого и важного цикла в истории моей страны и в истории тех народов, которые по-прежнему ассоциируют себя с нашей общей судьбой.
этот день тяжелый страшный
день безбашенный вчерашний
день атаки день конца
день безумного певца
день в который тень пропала
день в который смерти мало
день в который все равно
тело выпрыгнет в окно
этот день убийцы века
зверя против человека
крови день и вечер тленья
день молчанья и старенья
комья грязи смех и слезы
гиацинты и мимозы
дым и дождь наискосок
боль стучащая в висок
этот день тяжелый страшный
день безбашенный вчерашний
день в котором нет начала
день в котором все пропало
вам ли думать о покое
вам железною рукою
выводящим имена
на пустых скрижалях сна
вам ли памяти уродам
что зачаты мимоходом
лезть из кожи в эту ночь
а потом пытаться прочь
вам ли бешеным наметом
без седла да по болотам
где то выпь то водяной
то туман стоит стеной
этот день тяжелый страшный
день безбашенный вчерашний
день в котором поле боя
день в котором за тобою…
ЛИБЕРАЛЫ
В чем сущность современной номенклатуры?
Наша бюрократия страшно далека от народа, и далеко не узок круг этих людей, а необычайно широк – шире, чем в советское время.
От народа наша бюрократия еще дальше, чем в советские годы. Тогда она имела хотя бы партийно-политическую ответственность, хотя бы в какой-то форме – в лице ЦК, обкомов и райкомов, которые могли как-то воздействовать на нее.
У нынешних бюрократов нет такого контроля, кроме внутреннего самоконтроля, в их случае – предельно убогого.
Они полностью, хотя и бессознательно, перешли к какой-то пародии на утопии раннего Средневековья относительно того, что внутренняя этика определяет, собственно говоря, и состояние сообщества.
И если будут созданы какие-то механизмы оценки эффективности их деятельности, которые, может, приведут и к сокращению все еще непрерывно растущего круга этих людей, которые по-прежнему страшно далеки от народа, то это можно только приветствовать.
Но самая эффективная борьба с бюрократией и коррупцией на моей памяти была в 40-х годах у товарища Сталина, когда он расстреливал разных чиновников, которые из Германии вагонами ввозили какие-то награбленные люстры и шубы.
С коррупцией-то справиться нельзя, так же как нельзя справиться с греховностью человеческой природы. Только постом и молитвой исцеляется это.
Сейчас у чиновников очень модно держать Великий пост. Теперь даже в некоторых госучреждениях, когда приходят в столовую, друг за другом наблюдают, кто мясо ест.
Хорошо, если ты татарин, башкир или кавказец, то есть мусульманин, – к тебе претензии в душе, может, и предъявят, но не выскажут вслух.
А если ты не кавказец, не татарин, не башкир, да еще и мясо ешь в Великий пост – в некоторых госучреждениях на тебя ой как криво посмотрят. Ой как это может сказаться на твоей карьере!
То есть с поста они начали – теперь осталось к молитве перейти.
Я лично убежденный сторонник преподавания религии в школе и молитвы в госучреждениях.
Может, это поможет? Потому что род сей на самом деле изгоняется постом и молитвой.
Любые меры по устрожанию чиновничьего племени считаю эффективными. Важно только, чтобы эти меры исходили не от другого чиновничьего племени, а от политической силы.
Хочу, чтобы развитие государства определялось не бюрократической кастой, а политическим классом, политической силой.
В России политическая сила существует в зачаточном состоянии или в деградирующем. Но я верю в коллективную душу нашего народа.