Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
Не знаю другой такой заповеди, которая нам оставлена, как русским, на этой земле.
Зачем нам послан "ледяной дождь"?
В США, и в России, и в Европе сейчас все одно и то же. В Нью-Йорке люди тоже бурлят в аэропортах, штурмуют таможенные посты.
Так что это не только эксклюзивное качество российских граждан – сходить с ума в аэропортах, где они заперты по два-три дня. Любой человек в этой ситуации начинает нервничать.
Дело в том, что вся система нашего мира с его коммуникациями и зависимостью от технических, от электронных средств сделала, с одной стороны, наш мир очень плотным на вид, но, с другой стороны, очень хрупким.
Ну, представьте себе: XIX век, буран, вот вас на какой-нибудь станции застала метель. В "Станционном смотрителе" Пушкин описал это все.
У вас, может, тоска, а может, вы случайно замуж выйдете в метель. А сегодня в метель люди сидят в каких-то аэропортах и не знают, куда податься.
Раньше в метель, в ураган и в ледяной дождь у человека было гораздо больше свободы. Человек гораздо меньше связывал себя с внешними обстоятельствами, технологическими и социальными.
Сказал Христос: "Ничего не хотите иметь, не владейте ничем, и будете свободным". А когда вы хотите иметь и то, и се, и пятое, и десятое, то от этого все и происходит.
Птицы небесные не сеют, не жнут. Отец небесный дает им столько, сколько и вам не дает по вашим молитвам.
Сегодня метель, люди сердобольные подкармливают птиц. Но я бы только не птицам небесным подсыпал, а попросил бы москвичей прийти на вокзалы.
Недавно уезжал с Ленинградского вокзала в Питер, а там опять появились несчастные бомжи. Стоят толпы при входе в метро, метро "Комсомольская".
У меня вот к товарищу Собянину вопрос, или к господину Собянину, как угодно: сколько еще в Москве можно будет видеть на вокзалах несчастных людей, у которых нет ночлежек, которые вынуждены греться у выходов из метро и встречать на морозе эту новогоднюю ночь?
Не знаю, может, их в кутузку всех заберут, свезут скопом, как зверей, и там они проведут несколько дней, чтобы не мозолить глаза светлому начальству и радующимся москвичам.
Но я вас прошу, дорогие москвичи, проявить солидарность именно с этими людьми. Мы должны что-то делать с ликвидацией фактически официального беспризорничества и бездомности в нашей стране и в Москве. Это позор нашей столицы.
К вопросу о том, что видят гости столицы с юга, например, когда приезжают в Москву на Казанский, или на Павелецкий, или на какой-нибудь другой вокзал.
Они видят бомжей и абсолютно брошенных на произвол судьбы людей, чего, кстати, на Кавказе быть просто не может.
Там нет стариков, которые в ужасе слонялись бы по улицам кавказских городов или по улицам аулов, и им никто никогда бы не помог. Этого не может быть в нормальном сообществе.
Вот в этом наша болезнь.
Жестокость здесь порождает легкомыслие и жестокость и в определении, скажем так, суммы наказания, которое людям дают.
Наряду с бомжами есть у нас и средний класс. У меня к этому среднему классу вообще особое отношение. Средний класс – это те, кто полагает, что за свои заплаченные бабки они должны получить все и по полной программе.
Термин "средний класс" подразумевает, что есть некий низший класс – угнетенные пролетарии – и есть некий высший класс – аристократы.
А вот я себя не ощущаю никаким средним классом. Я не ощущаю, что наличие у меня определенной суммы в кошельке делает меня гражданином и человеком.
Совсем другие вещи делают таковым меня и тех людей, с которыми я поддерживаю отношения. Я представитель внеклассового общества, я стою параллельно по отношению к этому ко всему.
Средний класс – это те, кто уверен, что в жизни можно все обменять на некий эквивалент денег. Ну, вот им сегодня и показывают, что, во-первых, ребята, самый лучший ваш сервис, оказывается, не VIP, а во-вторых, Господа Бога не подкупишь.
Если Он хочет наслать ледяной дождь на Москву, а на Содом и Гоморру – огненный дождь, то так и будет, как бы вы ни рыпались.
Остается только одно – покайтесь. Что в новогодние дни всегда хорошо.
Почему так смертельна эта русская женщина?
Образ русской женщины в русской культуре и в русской литературе во многом исходил из понимания роли женщины в России, в Российском государстве и в российском обществе.
Женщины играли в России не просто большую роль, они играли в ней огромную роль.
Золотой век Российской империи связан с именем женщины, с именем Екатерины Великой (Екатерины II), которая умела обращаться с мужчинами и которая умела посылать мужчин, обязанных ей любовью, или верностью, или дружбой, или чем-то еще, на завоевание мира. И это завоевание было успешным.
Считаю, что образ Екатерины каким-то образом странно, неотчетливо довлел и над XIX веком, когда, собственно говоря, развилось в русской литературе видение женщины – женщины как героини.
Не думаю, что какой-либо культурный человек того времени мог отрешиться от своего лицейского, гимназического или университетского опыта, огромной составляющей частью которого было, конечно, изучение самого успешного времени русской эпохи, времени Екатерины.
Александра I, победителя Наполеона, называли ее внуком. Каким-то образом все связывалось с ней.
Конечно, образ императрицы довлел, я думаю, в понимании и видении Толстым, например, Анны Карениной, как это ни странно, Наташи Ростовой.
Для писателей, представителей образованного сословия, которые в юности изучали историю, это имело большое значение.
Конечно, это существенным образом определяло и образы женщин. Поэтому женщины в русской литературе всегда сильные.
Даже если женщина находится в трагической ситуации, подобно Соне Мармеладовой, она все равно не жертва, она героиня, которая преодолевает обстоятельства.
Вот в этом типе героической женщины я вижу архетип Екатерины, который довлел над женскими образами в литературе.
Даже Лиза Бахарева из романа Лескова "Некуда", прекрасная такая народоволка, за образ которой Лескова затравили всякие левые товарищи его и собеседники, она тоже, несмотря на то что гибнет, задавленная туберкулезом, все равно героическая женщина.
Никакой госпожи Бовари нет в русской литературе. Анна Каренина, которую, казалось бы, можно было сравнить с госпожой Бовари, с этой несчастной мещанкой, с ее холодностью к мужу и горячностью к любовнику, – этого ничего в Анне Карениной нет.
Она бросает вызов свету, мужу. Она бросает вызов машине, которой в ее сознании предстает достаточно достойный на самом деле человек – Каренин.
Каренин – тоже символ тех вельмож Екатерининской эпохи, которые все-таки побеждают женщину, Екатерину.
Ведь они тоже боролись с ней. Баба повелевает ими! Екатерина говорила про себя: "Я, конечно, императрица, но я ж тоже и баба". Есть такое апокрифическое ее высказывание.
Конечно, русские женщины всегда были, на мой взгляд, очень сильными. Вспомните "Капитанскую дочку", один из первых образов.
Марья Ивановна – тоже героиня, она тоже не жертва. Ее возлюбленного бросают в узилище, в кандалы, а она доходит до императрицы – опять Екатерина! – и та решает, организует мир правильно, организует мир справедливо.
Я сейчас пытаюсь вспомнить какие-то трагические образы. Может, "Бедная Лиза" Карамзина? Но это скорее подражание французской эстетике. Это какой-то нерусский образ.
А дальше, смотрите, "Барышня-крестьянка", очень ловкая девушка. Все по-своему решает. А "Дубровский"! Как мужественно Маша себя повела!
Говорит: "Поздно – я обвенчана, я жена князя Верейского. Это мой муж, и я буду ему верна". Какие сильные, какие рыцарские образы, какие рыцарские слова!
Настасья Филипповна, Аграфена и Екатерина из "Карамазовых" – демонические женщины, демонические личности.
У них и судьба непростая. Гораздо более сложная, чем в реальности бывала, я думаю, в XIX веке у их прототипов.
Русские женщины в русской литературе являют собой замечательнейший тип.
Героини Гончарова – то же самое. Помню только, по-моему, в "Обыкновенной истории" была такая несчастная Юлия, погубленная главным героем.
Приходит время героинь Чехова. Таких как бы героинь из такого мидл-класса, по тем временам из разночинцев.
Они все рвутся куда-то, чего-то хотят. Бросают вызов не просто обстоятельствам – не того полюбила, не с тем переспала, а как три сестры хотят изменять мир!
Они революционерки по духу. Вот кто такие русские женщины!
Это очень важный тип, который воспитывался на протяжении столетия. Они почему революционерки? Потому что в них, на мой взгляд, незримо присутствует образ Екатерины, образ великих женщин XVIII века.
Образ женщин, бросивших вызов общественному мнению. Женщин, переписывавшихся с Вольтером, как Екатерина, или, как Елизавета, имевших мужа из певчих, украинского свинопаса Разумовского. Или Екатерина I – вообще же особый типаж такой: от Меншикова – к Петру и возведена на высший престол.
Так вот, революционный образ женщины – это как будто попытка женщины восстановить себя в статусе императрицы, повелительницы. Оказаться на гребне истории русской.
Женщина играет огромную роль. Вот и Лиля Брик, муза Маяковского. Она, конечно, не русская женщина, она еврейка, но вполне находится в контексте русской революционной семантики, в русской революционной метафизике. Это, конечно, уже несколько другая эпоха – эпоха советского времени.
Но образ русской женщины, как он создан русской литературой, представляется самым интересным женским образом, который только есть на земле.