Например, есть литература, входящая в потребительскую корзину человека (о ней говорил Борис Дубин), который в супермаркете заодно с колбасой и сыром берет с полок что-то модное, что в структуре магазина классифицировано как литература. Кем классифицировано? Прежде всего СМИ: глянцевыми журналами, посвященными досугу и культуре быта и, кстати, продающимися рядом, в том же супермаркете. В этих СМИ также существует литературная критика, но критика совершенно другого формата, нежели русская Критика с большой буквы, привычная нам со школьных лет. У нее другая задача и соответственно другая поэтика: объемы текста, стилистика и пр.
Симптоматичную попытку дифференцировать "жанры" современной русской литературной критики предпринял недавно Сергей Чупринин. В его статье "Граждане, послушайте меня…" (Знамя. 2003. № 5) эксплицированы три типа литературной критики: традиционная "Критика", критика "гламурная" и критика "младофилологическая". (К представителям последнего направления, по версии Чупринина, принадлежит и ваш покорный слуга.) Не обсуждая здесь корректность каждого из этих определений, замечу, что разница между типами диагностирована верно: несовместимость этих "жанров" определена принципиальными различиями механизмов их функционирования, т. е. проходит по линии формата.
Наталья Иванова: Журналы "Новое литературное обозрение" и "Вопросы литературы" – это полемика форматов или полемика направлений?
Глеб Морев: На мой взгляд, это полемика форматов. "Новое литературное обозрение" создавалось как издание, оппозиционное по отношению к "Вопросам литературы" – символу советского литературоведения в его официозном варианте. И создавалось таким образом, чтобы продемонстрировать: возможен и другой – структурно, композиционно, методологически, стилистически – подход к литературоведению. Наибольшие усилия, с моей точки зрения, "Новое литературное обозрение" приложило к тому, чтобы показать, что у науки о литературе в России может быть другое, отличное от "Вопросов литературы" социальное лицо.
Наталья Иванова: Как вы считаете, роман Пелевина должен получить однозначную оценку в "Вопросах литературы"? Это "враг" для журнала такого типа или нет?
Глеб Морев: Не могу сказать, как в "Вопросах литературы" оценят роман Пелевина. Я этот журнал не читаю.
Наталья Иванова: Главный редактор журнала "Критическая масса", насыщенного разнообразными литературоведческими, культурологическими материалами, размещающего большое количество рецензий, в том числе на актуальную словесность, говорит, что не читает "Вопросы литературы"!
Глеб Морев:
Время от времени я просматриваю сетевую версию этого журнала. Но он не входит в круг моего регулярного чтения. И то, что я вижу, увы, не служит стимулом к тому, чтобы я изменил свою позицию.
Я хотел бы привести одну цитату к вопросу о том, кто что читает и кого что объединяет. "Ни в каких других полях <…> отношения между занимающими полярные позиции не достигают столь полного антагонизма, как в поле культуры. Писатели, художники, относящиеся к противоположным полюсам, могут не иметь между собой ничего общего, кроме факта участия в борьбе за навязывание противоположных определений того, что есть литературная и артистическая продукция. Прекрасной иллюстрацией различия между отношениями взаимодействия и конституирующими поле структурными отношениями служит то обстоятельство, что агенты культурного поля, занимающие полярно противоположные позиции, могут никогда не встречаться и даже систематически игнорировать существование друг друга, но тем не менее их практики глубинно обусловлены отношением взаимоотрицания, которое их объединяет". Это, разумеется, Бурдье.
Андрей Василевский:
"Критика создает литературу, а литература сегодня существует только во множественном числе" .
По дороге сюда я читал сегодняшние "Известия" и хочу привести цитату из очередной колонки Максима Соколова, которая имеет косвенное отношение к теме нашего разговора. Соколов приводит слова Владислава Суркова из Администрации президента, который так комментирует выборы 7 декабря: "Наступает новая политическая эпоха, ибо переходный период в России завершился, старая политическая система, основанная на марксистских догмах о правом и левом флангах, исчезла". Прямой связи между политикой и литературой нет, но все-таки культурно-политическое поле едино, и мы все дышим общей атмосферой. Так что заявление Суркова достаточно симптоматично, хотя бы потому, что он считает возможным или необходимым это публично артикулировать.
Идет процесс медленной диффузии между "патриотической" и "либеральной" сферами в местах их соприкосновения. Эта диффузия принимает самые разные формы. Скажем, в библиографических обозрениях журнала "Континент" художественная проза рассматривается как единое поле, без специального разделения на правую и левую, патриотов и демократов. О моей рубрике "Периодика" в "Новом мире" и говорить нечего – правое и левое в ней вперемешку. Или, например, литературный критик Павел Басинский – кто он? По образу мыслей, по комплексу идей он почвенник (без кавычек). Но я не могу его себе представить в Союзе писателей России, разве что зайдет туда и сразу выйдет. Он член Академии русской современной словесности. Работает в жюри премии имени Аполлона Григорьева. Давно работает – при разных главных редакторах – в "Литературной газете". И это органично.
Между прочим, в "Литературной газете" идет дискуссия о критике. Сначала писали, что литература умерла, потом – что критика умерла, а Владимир Бондаренко взял и написал, что всякий литератор, у которого есть хоть малейшее профессиональное чутье, знает, что никакого кризиса ни в литературе, ни в критике нет, потому что какой же может быть кризис, когда в ушедшем году напечатаны такие замечательные тексты… И тут, казалось бы, Бондаренко, очень ангажированный, партийный критик, должен называть только "патриотов", но он в подтверждение своей мысли приводит целую обойму имен совсем не партийных.
Так что где-то между правыми и левыми, почвенниками и демократами начинает завариваться общий бульон. Процесс диффузии идет и, видимо, будет идти и дальше.
Меня гораздо больше заботит не разделение литературы на правую и левую, а проблема разных "форматов". Кстати, Борис Дубин в своих статьях не раз повторял, что литература сегодня существует только во множественном числе. Это так. И, кстати, этим косвенно подтверждается, что единого поля литературной критики тоже не существует. Критика – сила средообразующая. Критика создает литературу. Она множество разных произведений разных писателей связывает, скрепляет, склеивает в то, что называется литературой. И если у нас одновременно существуют "разноформатные" литературы, то значит, и "разноформатных" литературных критик тоже должно быть много (по крайней мере, не одна).
Уже говорилось, что не надо сопоставлять "разноформатных" Маринину и Маканина. Согласен. Одна из наиболее забавных статей, которую я читал в последнее время, была опубликована в "Литературной России": смоленский мальчик Максим Свириденко сравнивает Гарри Поттера с героем известной повести Анатолия Приставкина "Ночевала тучка золотая". Понятно, по какой линии идет сопоставление: мальчик-сирота. Действительно, при желании сравнить можно все. Однако есть вещи, которые существуют в разных мирах, плоскостях, форматах.
И тем не менее в декабрьском номере "Нового мира" напечатаны две статьи: Солженицына – о прозе Василия Белова и Линор Горалик – о фэн-сообществах. Понятно, что у Солженицына и Горалик нет ничего общего – ни в тематике, ни в "месседже". Но еще важнее, что они пишут на разных языках: один, скажем так, с Марса, другой – с Венеры. Языки несовместимы, несоединимы. Понятно, что Солженицыну неинтересно было бы писать о фэн-сообществах, а Горалик – о прозе Белова. Но языком Солженицына и невозможно писать о фэн-сообществах, а языком Горалик – о Белове.
Мы, сотрудники журнала, прекрасно понимаем, что такое механическое соединение "разноформатных" статей в одном номере "Нового мира" у кого-то может вызвать (а у меня и в самом деле вызывает) улыбку. А что делать? Принцип работы "Нового мира": печатать не все, но писать обо всем. Однако невозможно говорить "обо всем" на одном "литературно-критическом" языке. А разные языки, соприкасаясь, отторгают друг друга. Парадоксальная ситуация. Как из нее выходить? Не знаю.
Абрам Рейтблат:
"Если и возникает в литературной критике взаимодействие, то только по случаю скандала, как правило, с выходом в политические сферы" .
Я бы сравнил ситуацию в литературе с ситуацией в спорте. Когда играют Real и Manchester United – это футбол, когда играют "Спартак" и "Ротор" – это тоже футбол, когда играют журналисты и представители московской администрации – и это футбол. Но все это разный футбол, и интерес к нему у аудитории разного порядка. Тем не менее по телевизору я могу увидеть фрагменты каждого из этих матчей. Это к вопросу о месте, где могут сойтись разные литературы. Сходятся они на экране телевизора, а не в пространстве печатного слова.
Что касается демаркационных линий на литературном поле, то я их не вижу. Это как на столе, за которым мы сидим: чашки стоят, но не рядом, границ между ними нет, они существуют автономно. И, что интересно, каждую отдельную чашку не интересует, что происходит с соседней. Точно так же могут существовать литературные группы, у них могут быть свои критики, которые пишут о "своих" авторах, ну, может быть, что-то о соседней группе. Но другие группы им не близки и не враждебны, они их просто совершенно не интересуют, как одну чашку не интересует другая, как коллегу Морева не интересуют "Вопросы литературы".