Мы не ждали посмертной славы.
Мы хотели со Славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
3
Знаешь, Зинка, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.У меня есть друзья, любимый.
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
…Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.
ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН
Дышит в лицо
молдаванский вечер
Хмелем осенних трав.
Дробно,
как будто цыганские плечи,
Гибкий дрожит состав.
Мечется степь -
узорный,
Желто-зеленый плат.
Пляшут,
поют платформы,
Пляшет,
поет штрафбат.
Бледный майор
расправляет плечи:
- Хлопцы,
пропьем
Свой последний вечер! -
Вечер.
Дорожный щемящий вечер.
Глух паровозный крик.
Красное небо летит навстречу -
Поезд идет
в тупик…
"А я сорок третий встречала…"
А я сорок третий встречала
В теплушке, несущейся в ад.
Войной или спиртом качало
В ночи добровольцев-солдат?Мы выпили, может быть, лишку,
Все громче взрывался наш смех.
Подстриженная "под мальчишку",
Была я похожа на всех.Похожа на школьников тощих,
Что стали бойцами в тот час.
…Дымились деревни и рощи,
Огонь в нашей печке погас.Взгрустнулось. Понятное дело -
Ведь все-таки рядышком смерть…
Я мальчиков этих жалела,
Как могут лишь сестры жалеть.
"У матушки-земли в объятьи…"
У матушки-земли в объятьи,
В грязи, на холоде, в огне
Бойцы мечтали о санбате -
О койке и о простыне.Не выбросить из песни слова:
Трепались (если тишина)
О сестрах, их жалеть готовых,
Поскольку спишет все война…Как, после взрывов и разрывов,
Побыв у смерти на краю,
Солдаты радовались диву -
Пожить в санбатовском раю!Но вот прошли недели -
Странно:
Еще закутанный в бинты,
Еще с полузажнвшей раной
Опять в окопы рвешься ты!Уже с сестричкой трали-вали
Тебя не тешат, а томят.
Порой случалось, что сбегали
На костылях из рая в ад.И на пустое одеяло
Упав беспомощно ничком,
Тихонько слезы утирала
Сестричка детским кулачком…
"Я курила недолго, давно - на войне…"
Я курила недолго, давно - на войне.
(Мал кусочек той жизни, но дорог!)
До сих пор почему-то вдруг слышится мне:
"Друг, оставь "шестьдесят" или "сорок""!И нельзя отказаться - даешь докурить,
Улыбаясь, болтаешь с бойцами.
И какая-то новая крепкая нить
Возникала тогда меж сердцами.А за тем, кто дымит, уже жадно следят,
Не сумеет и он отказаться,
Если кто-нибудь скажет:
"Будь другом, солдат!"-
И оставит не "сорок", так "двадцать".Было что-то берущее за душу в том,
Как делились махрой на привале.
Так делились потом и последним бинтом,
За товарища жизнь отдавали…И в житейских боях я смогла устоять,
Хоть бывало и больно, и тяжко,
Потому что со мною делились опять,
Как на фронте, последней затяжкой.
"На носилках, около сарая…"
На носилках, около сарая,
На краю отбитого села,
Санитарка шепчет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила…И бойцы вокруг нее толпятся
И не могут ей в глаза смотреть:
Восемнадцать - это восемнадцать,
Но ко всем неумолима смерть…Через много лет в глазах любимой,
Что в его глаза устремлены,
Отблеск зарев, колыханье дыма
Вдруг увидит ветеран войны.Вздрогнет он и отойдет к окошку,
Закурить пытаясь на ходу.
Подожди его, жена, немножко -
В сорок первом он сейчас году.Там, где возле черного сарая,
На краю отбитого села,
Девочка лепечет, умирая:
- Я еще, ребята, не жила…
ЕЛКА
На втором Белорусском еще продолжалось затишье,
Шел к закату короткий последний декабрьский день.
Сухарями в землянке хрустели голодные мыши,
Прибежавшие к нам из сожженных дотла деревень.Новогоднюю ночь третий раз я на фронте встречала.
Показалось - конца не предвидится этой войне.
Захотелось домой, поняла, что смертельно устала.
(Виновато затишье - совсем не до грусти в огне!)Показалась могилой землянка в четыре наката.
Умирала печурка. Под ватник забрался мороз…
Тут влетели со смехом из ротной разведки ребята:
- Почему ты одна? И чего ты повесила нос?Вышла с ними на волю, на злой ветерок из землянки.
Посмотрела на небо - ракета ль сгорела, звезда?
Прогревая моторы, ревели немецкие танки,
Иногда минометы палили незнамо куда.А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу,
То застыла не веря: пожарами освещена
Горделиво и скромно красавица елка стояла!
И откуда взялась среди чистого поля она?Не игрушки на ней, а натертые гильзы блестели,
Между банок с тушенкой трофейный висел шоколад…
Рукавицею трогая лапы замерзшие ели,
Я сквозь слезы смотрела на сразу притихших ребят.Дорогие мои д’артаньяны из ротной разведки!
Я люблю вас! И буду любить вас до смерти,
всю жизнь!
Я зарылась лицом в эти детством пропахшие ветки…
Вдруг обвал артналета и чья-то команда: "Ложись!"Контратака! Пробил санитарную сумку осколок,
Я бинтую ребят на взбесившемся черном снегу…Сколько было потом новогодних сверкающих елок!
Их забыла, а эту забыть до сих пор не могу…
"Мы идем с переднего края…"
Мы идем с переднего края,
Утонула в грязи весна.
Мама, где ты, моя родная?
Измотала меня война.На дорогах, в гнилой воде
Захлебнулись конские пасти.
Только что мне до лошадей,
До звериного их несчастья?..
ПРИНЦЕССА
Лицо заострила усталость,
Глаза подчернила война,
Но всем в эскадроне казалась
Прекрасной принцессой она.Пускай у "принцессы" в косички
Не банты - бинты вплетены,
И ножки похожи на спички,
И полы шинельки длинны!В палатке медпункта, у "трона",
Толпились всегда усачи.
"Принцессу" ту сам эскадронный
Взбираться на лошадь учил.Да, сам легендарный комэска
Почтительно стремя держал!
Со всеми суровый и резкий,
Лишь с нею шутил генерал.…А после поход долгожданный.
Отчаянный рейд по тылам,
И ветер - клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе…
Принцесса, она ж санинструктор,
Как надо, держалась в седле.Она и не помнила время,
Когда (много жизней назад!)
Ей кто-то придерживал стремя,
Пытался поймать ее взгляд.Давно уже все ухажеры
Принцессу считали сестрой.
…Шел полк через реки и горы -
Стремительно тающий строй.Припомнят потом ветераны
Свой рейд по глубоким тылам,
И ветер - клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе…
Принцесса, она ж санинструктор,
Вдруг резко качнулась в седле.Уже не увидела пламя,
Уже не услышала взрыв.
Лишь скрипнул комэска зубами,
Коня на скаку осадив…В глуши безымянного леса
Осталась она на века -
Девчушка, дурнушка, принцесса,
Сестра боевого полка.
БАЛЛАДА О ДЕСАНТЕ
Хочу, чтоб как можно спокойней и суше
Рассказ мой о сверстницах был…
Четырнадцать школьниц - певуний, болтушек -
В глубокий забросили тыл.Когда они прыгали вниз с самолета
В январском продрогшем Крыму,
"Ой, мамочка!"- тоненько выдохнул кто-то
В пустую свистящую тьму.Не смог побелевший пилот почему-то
Сознанье вины превозмочь…
А три парашюта, а три парашюта
Совсем не раскрылись в ту ночь…Оставшихся ливня укрыла завеса,
И несколько суток подряд
В тревожной пустыне враждебного леса
Они свой искали отряд.Случалось потом с партизанками всяко:
Порою в крови и пыли
Позли на опухших коленях в атаку -
От голода встать не могли.И я понимаю, что в эти минуты
Могла партизанкам помочь
Лишь память о девушках, чьи парашюты
Совсем не раскрылись в ту ночь…Бессмысленной гибели нету на свете -
Сквозь годы, сквозь тучи беды
Поныне подругам, что выжили, светят
Три тихо сгоревших звезды…
"И опять мы поднимаем чарки…"
И опять мы поднимаем чарки
За невозвратившихся назад…
Пусть Могила Неизвестной Санитарки
Есть пока лишь в памяти солдат.Тех солдат, которых выносили
(Помнишь взрывы, деревень костры?)
С поля боя девушки России,-
Где ж могила Неизвестной Медсестры?
ВАНЬКА-ВЗВОДНЫЙ
Генералы, штабисты, подвиньтесь,
Чтоб окопники были видны…
Ванька-взводный -
Малюсенький винтик
В исполинской махине войны.Что бои,
Что окопная мука?-
Он солдат, он привык ко всему.
Лишь к смертям не привык,
Потому как,
Умирая, тянулись к нему.