У китайца, насквозь прокопченного,
Что лениво следит за толпой,
Истукана куплю золоченого
И пойду, направляясь домой.В своей комнате, где перемешаны
Книги, кипы бумаг и стихи,
Я поставлю божка безутешного
На столе, где пролиты духи.Только Будда невольно нахмурится:
Моя комната будет скучна -
Без шанхайской запущенной улицы,
Без узорной решетки окна.
ДАЛЕКОМУ ДРУГУ
Марианне Колосовой
Я память дней тихонько отодвину,
Хотя тех дней разлуке не вернуть…
Ты где-то там на клавишах машинки
Отстукиваешь будничную муть.Я в сутолке размеренной фабричной
Записываю цифры и часы.
Разлука занавескою привычной
Между тобой и мной назойливо висит.И нет ночей, когда врывались строфы,
Вливая веру в призрачный успех.
И на пути писательской Голгофы
Мы не расставили знакомых вех.Пишу-письмо и чувствую, что трудно
Сказать о том, что неотрывно жжет:
Твой строгий стих чеканно-изумрудный,
Мой юный и надломленный полет.Мне жалко нашу хмурую каморку
Наш сломанный диван, наш старый табурет,
Мне жалко смех твой сдавленный и горький
И свечки тусклый распыленный свет.Пусть только в снах я прошлое придвину:
Зашла бы я в ту комнату опять,
Чтоб клавиши у пишущей машинки
Тайком от всех тихонько целовать.Там сторожит тебя Великая Идея,
Меня любовь и счастье стерегут.
И наша встреча победить не смеет,
Хотя бы встреча нескольких минут.Сентиментальная, как в повестях старинных,
Разлука темным пологом висит.
Ты буднями стучишь на клавишах машинки,
А я записываю цифры и часы.
ПЕКИН
Высокая белая лестница к башне,
В кумирню великих богов.
Я яркими красками пестро раскрашу
Узорную сказку стихов.Резные колонны. На лесенке вышит
Резцами столетний дракон.
И Будда под яркой узорною крышей
Глядит на изгибы колонн.Глаза золотые на солнце мерцают,
Глаза его смотрят в упор.
Забытую мудрость большого Китая
Замкнул в себе пристальный взор.Когда-то входили сюда богдыханы
Склонялись в молитве пред ним…
И падал безумец к ногам бездыханный,
Сраженный безумьем своим.Когда-то по этим холодным ступеням
Молиться ходил Чингисхан,
Для нас он остался далекою тенью,
Властитель исчезнувших стран.Ему здесь мерещились дальние сопки
Богатой славянской земли,
Победу просил он смиренно и робко,
А дни беспощадные шли.Погиб он в далеком, спокойном просторе,
Курган его сон сторожит,
А Будда - свидетель победы и горя
Все так же спокойно молчит.Узорная башня. На мраморе сложен
Видением сказочным храм.
Никто его мирный покой не встревожит,
Он верен прошедшим векам.Все так же он будет смотреть на столетья.
У Будды молчанье в глазах -
Блестят они золотом в призрачном свете,
Они не тускнеют в слезах.Забытая сказка большого Китая,
Ушедшая мудрость веков…
В кровавом столетьи мы сказок не знаем,
И нет у нас сказочных снов.
ВЛАДИМИР СЛОБОДЧИКОВ
СТАТУЯ
Ты, как Ева, изгнана из рая
За соблазн, за грех, за пустоту,
А теперь в тебе молва людская
Воплощает райскую мечту.Ты рукою, обращенной к звездам,
Вечности указываешь путь,
Раскаленный и тяжелый воздух
Не проникнет в мраморную грудь…С этих губ, в улыбке задремавших,
Не сорвутся никогда слова.
В этих взорах, некогда пылавших,
Не таятся чары волшебства.И, готовая раскинуть крылья,
Чтоб, как ангел, взвиться в высоту,
Ты стоишь, окутанная пылью,
На горячем каменном мосту.Ты стоишь, на звезды устремляя
Свой слепой и равнодушный взор,
Ты стоишь, под грохот вспоминая
Тишину твоих Каррарских гор.
"О, лишь для нас с тобою, дорогая…"
О, лишь для нас с тобою, дорогая,
Для нас двоих десятки тысяч лет
Летят миры, в морях пространств сгорая,
Сияет солнце, разливая свет.Сияет солнце, согревая вешним
Своим теплом бутон земли, чтоб он
Цветком не расцветавшим и нездешним
Расцвел бы раз в безбрежности времен.Расцвел бы раз цветком любви нетленной,
Любви моей, любви твоей, мой друг,
Единственным в истории вселенной,
Но завершающим созданья круг.
НЕПТУН
Черной ступней придавил
Воду, трезубцем взбурлил:
"Больше меня не зови
В пленную сладость земли!"В холод спускал пароход.
(Волны и волны кругом;
Гребни взлохмаченных вод
Гулко боролись с винтом).Из глубины вылезал,
Тонким трезубцем играл.
(Злые акульи глаза
Чудились мне до утра.)За пароходом нырял
И выползал на корму;
Тонкий трезубец бросал
В настороженную тьму.Звезды над нами качал,
Руки в пространство тянул,
Силился перекричать
Неумолкаемый гул;Силился перекричать
Голосом хриплым своим.
Кровь его не горяча.
Светом пронзенный дневным,Он опустился на дно.
Волны разбил пароход.
Звезды ушли в небосвод.
Солнца открылось окно.
ГАДАНЬЕ
Зима сворачивает полог,
Но души холодом полны.
Как скучен и тревожно долог
Обетованный шаг весны!Умрет февраль, и в серых лужах
Расплавится, размякнет март.
Что будет после - лучше? хуже?
Возьму колоду старых карт.Дорога и еще дорога,
Шестерка и восьмерка пик.
Я с возрастающей тревогой
Душой к вещанью карт приник.Безумие или виденье?!
Я вижу призраки: везде
Проходят тени - отраженья
Бегущих от судьбы людей.Как за страницею страницу
Листают книги, так и тут -
Знакомые, родные лица
Бегут, бегут…
ИСКУШЕНИЕ
Большие вопросы
Простыми словами…
Вот ты с папиросой
Склонен над стихами.
Пьянящие волны
Все выше и выше…
Вот голос тяжелый
Откуда-то слышен:
"В бездонную пропасть
Все люди несутся.
К чему твоя робость?
Пора встрепенуться!
Ведь, кажется, просто
Добиться свободы:
С высокого моста
Под черные воды…
Иль выстрелом четким
С улыбкой надменной
Земные решетки
Разрушить мгновенно…"
"Нет, голос, ты демон,
Ты жалок и беден
Всегда и везде мы
Стремимся к победе!
А ты соблазняешь
Безумьем и душишь,
И в пропасть толкаешь
Бессильные души".
…А дым сизоватый
Все выше и выше…
Вот голос крылатый
И ласковый слышен:
"И сумрак могильный,
И смерть безобразны.
Ты - бодрый и сильный -
Не слушай соблазнов,
А думай о Боге,
О жизни безгрешной,
О светлой дороге
Веселой и вешней…"С надеждой на Бога
(Так просто и ясно)
Земная дорога
Легка и прекрасна!
МИХАИЛ СПУРГОТ
"Сижу с китайцами в харчевнях…"
Сижу с китайцами в харчевнях,
Ведя бесед несложных ряд,
И странной радостью напоен
Мой каждый в быт Китая взгляд!И, жадно впитывая соки
Культуры чуждой мне страны,
Я знаю, что подходят сроки
Тоскою вздыбленной весны!..Горячий ханшин чуть туманит
Мозг, обожженный жаром слов,
И тихо плавают в тумане
Виденья чудищ и богов.И сердце вдруг вздымает бурно,
Как от тайфуна иль грозы,
Один лишь мысли всплеск лазурный
Из мудрых песен Лао-цзы!..
СЕРДЦЕ ЛУ-ШУ
Из "Китайских теней"
На пыльном тротуаре, где рикши зло гогочут
над девушкой, что много в квартале Ню грешит,
там роза под ногами, что сухо ее топчут,
алея лепестками, печальная лежит.Вчера ее в блестящем цветочном магазине купив,
красавец стройный - агент фирмы Грин,
в бумаге папиросной, смеясь, на лимузине,
увез в палаццо, жил где китайский мандарин.На рауте блестящем, где были только леди
и лорды-иностранцы, - там маленькой Лу-Шу
поднес с поклоном розу агент фирмы "Трэдинг",
сказав шаблон с усмешкой: "Цветок идет цветку".Ах, знает ли кто ужас любовности трагедий -
минутных только взглядов из ревности лучей…
…Отдав цветок - любезен был слишком агент с леди
одной в парчовом платье, фокстрот танцуя с ней.В порыве гнева нервно швырнула Лу-Шу розу
из шелковой гостиной на улицы асфальт,
и маленькою ножкой растоптала грезу,
сердце переплавив ревностью в хрусталь…1924-я Весна
Фудзядин (Тао-Вэй)
17 ИЮЛЯ
Из поэмы "Екатеринбург"
В глухой подвал Их всех свели.
Был вечер душен, грозен, зноен.
Но, как все заточенья дни,
Царь был и сдержан, и спокоен.Упала ночь. И в тишине
Лишь часовых шаги звучали.
И трепетно молились все
В предсмертной муке и печали.Убийцы дерзкою толпой
Вошли. В глазах зверь красный бился.
И в тайне ночи роковой
Кровавый ужас совершился.И стали стены все в крови,
И глухо выстрелы гремели,
И, убивая, палачи
В глаза страдальцам не смотрели…