Конечно, всему свое время,
Но правдою трудно нам жить.
Лишь сытыми можем мы зренье
На все любопытно острить.
С стаканом, раздавшись на креслах,
С кипучим довольством в груди,
С приятною тяжестью в чреслах
На мир ты теперь погляди.
Склоняется солнце. Деревня.
В луга убегает река.
И огненно-красные гребни,
Как горы, несут облака.
XVII
Мы, дети, вернулись обратно
К родимой, к природе, в чертог.
Нам сладкое очень приятно -
Любви материнский залог.
Причудливость башни пломбира
Рукой беспощадной нарушь;
Восславит гортани пусть лира
Симфонию яблок и груш.
И мы не дождемся укора,
Что тешим балованный глаз,
Что плещется в рюмку ликера
Рубин, изумруд и топаз.
XVIII
Хозяин, хозяйка! Примите
Вы наш благодушный привет.
Содружества прочные нити
Плетет превосходный обед.
Мы скромны, мы много не знаем,
Пред многим мы чувствуем страх,
Но жизнь эта кажется раем
В довольстве, трудах и пирах.
И верим: не сгибнуть нам в Лете,
Как ни были б Церберы злы,
Когда краснощекие дети
Займут вслед за нами столы.
XIX
Она ведь извечна, стихия
Классической плотной еды.
Ты ей предавалась, Россия,
До шалой голодной беды…
Эй, вспомни несложную сладость
Средь шумных гребней бытия,
И пусть возвратится к нам радость,
Простейшая радость твоя.
Откроемте жирные губы,
Испустим славянский наш гик!
(Хоть это бессовестно грубо -
Все выболтал пьяный язык.)
XX
Довольно! Несложною темой
Еда взята с разных сторон…
Иди, завершай же поэму,
Глухой, усладительный сон.
На дедовском старом диване,
На мягком уютном гнезде,
Увидишь во снах, о чем ране
Поведывал Синей Звезде.
О, нежною была подруга
И сердце певучим тогда.
Теперь же спит рядом - супруга,
А радость земная - еда.
КАЗНЬ
Широкий меч, как синий полукруг.
К мечу привязаны пурпуровые кисти:
Когда несут - они дрожат, как листья,
Которые ветра по осеням метут.В дрожании - одно недвижимое тут:
Лик желтый палача. Китаец - вечный мистик.
Китай жил так давно, что не допустит мысли,
Что за чредою дней он встретит только мглу.Нет, там стоят прекрасные селенья,
Дворцы и пагоды, озера, как паренья,
Которые струит весною Хуанхэ.Жизнь вечная везде. Вот почему сластями
И винами почтен, который под цепями
Сидит возвышенно на сереньком осле.
ДРАКОН
Фонарь из пузыря. Он тянут белой грушей,
Лениво-матовой, как будто жемчуга.
Над ним же приподнял коричнево рога
Дракон, извившийся своею узкой тушей.Смотри на формы те, замолкни и послушай:
"Давно, давно, когда лишь берега
В потопе поднялись и залегла в лога
Вода, что сброшена вновь проявленной сушей, -Тогда суставами поверстаны деревья,
Туманы над землей, а на животных перья,
И жизнь на островах среди безбрежных рек.Тогда летали те грозящие драконы,
И знал китаец их на облаках огромных -
От дивных дней последний человек".
СУМЕРКИ
Из голубого в палевый
Спустился цвет небес.
Опаловый, эмалевый
На нем горы отвес.Изогнутое дерево
Прорисовала кисть.
Лазорево и хмелево
В полях дымки свились.И близко над оврагами
Из глины битый дом
Уж светится бумагою
Заклеенным окном.
ХАРЧЕВКА
В фарфоровом тазу при входе стынет кровь;
Кругом лежит рубиновое мясо.
Впервые с дней войны в Китае слышу вновь
Знакомый сладкий и дурманный запах.Кот изгибается в меланхоличной лени,
И томный китаез задумчиво вертит
Над круглой кадкой круглые пельмени.Два желтых мужика едят из чашек рис,
День - в рваное окно - победоносно светел,
А у дверей качает вверх и вниз
Бумажные цветы декабрьский теплый ветер.1929
Харбин
ЯПОНСКИЕ СТИХИ
1. Любовь
Серебряные нити дождя во тьме, на электрическом свете,
Вонзаются в кустики брызг, тоже блестящих.
Плоский зонтик, черная крыша, соединяет их обоих.
Стоят прижавшись.
2. Игрушка
Под зеленым светом газа в длинной лавке
Среди зеркал и гребенок стоит игрушка:
Разодетый самурай под цветущей вишней
Чертит на дереве заветное имя.
3. Ветер
Теплый ветер веет, и на высоких шестах летают красные карпы,
Ныряют в воздухе, вьются и носятся.
Розовым цветом залиты путаные вишни.
У домика раздвинуты рамы. Внутри прохладно.
4. Носильщики
Пусть бредут в грязи бедные носильщики, как ежи,
в соломенных накидках;
Дождь звонко стучит в их широкие шляпы конусом.
В паланкине, за Стеклами, прижавшись, - молодая дама.
Над горами ветер носит облака и туманы.
5. Красота
Луна холодна на синем шелке неба над черной зонтичной сосной;
Холодны цветы, изысканны изящные вырезы без запаха;
Всего холоднее белый снег на пурпуровых воротах храма.
Эти три холодные вещи весьма красивы.Токио
ВАРВАРА ИЕВЛЕВА
ГОРОД ХАРБИН
Странный город блеска, денег и наживы,
Город над степной песчаною рекой,
Может быть, преступный, может быть, красивый,
Яркий и безличный, шумный и чужой.Город, где цветы не знают аромата,
Город странных мыслей и дурманных снов,
Где ничто не честно, где ничто не свято,
Где звучит насмешкой звон колоколов.Город, где сквозь маску пестрого наряда
Смотрит полудикий сумрачный Восток,
Где слова без смысла - нежность и пощада,
Где в душе последний гаснет огонек.Весь в больном стремленьи, весь в больной тревоге,
Ты сжигаешь силы в призрачной борьбе,
Город, где скрестились пыльные дороги,
Я в свой час последний вспомню о тебе.
СВЕТИЛЬНИК
Темной ночью я вышел в дорогу,
Ты сама мне светильник зажгла.
За теплом и уютом порога
Сжала горло мне цепкая мгла.Долго звал я средь гулкого мрака
Тех, что раньше и дальше ушли,
Я искал сокровенного знака
На дорогах заклятой земли.Как пойму? На вершине ли горной
Он снегами сверкнет в вышине,
Или вязью иероглифов черной
Пробежит по дворцовой стене?Или, может быть, ночью, до света,
Вдаль проскачет испуганный конь?
Или звонкие строфы сонета
Всколыхнут мой заветный огонь?Пробираясь путями чужими,
Я не помню, кто враг мне, кто друг,
Я забыл твое тихое имя
И касания ласковых рук.Но когда в обветшалой одежде
Задержу я у цели свой шаг -
Твой светильник, зажженный, как прежде,
Мне покажет обещанный знак.
ХИМЕРА
Химера из серого грузного камня
На старой китайской изогнутой крыше,
Печаль свою древнюю ты отдала мне,
И сердце стучит заглушенней и тише.
Ты в той же застыла жестокой гримасе,
Как в светлой Элладе, средь песен и смеха.
Не ждешь ли, что витязь на легком Пегасе
Примчится на бой в окрыленных доспехах?Не ты ли в надменном и пышном Париже
Гюго вдохновляла причудливый гений?
Сквозь ветхие ткани прошедшего вижу
Твое настоящее в горьком прозреньи.Мутно бледнеет ночь,
Тонет в крови рассвет.
Кто нам сумеет помочь?
Мира на свете нет.С темных откосов крыш
Смотрят глаза химер.
Пленный погасший Париж
Сумрачен, скучен и сер.Крадется площадью ложь,
Идет по площади враг.
Прячет невольную дрожь
Четкий военный шаг.Нет, не настал еще миг
Добычу отнять у судьбы.
Город, как прежде, велик.
Слабы, как прежде, рабы.Заперта тяжкая дверь,
Страшен безмолвный рок.
Каменный пленный зверь
Жадно глядит на Восток.И вновь расплетаются ткани тумана,
И снова весна на просторах Китая.
Химера молчит про мечты и обманы.
Молчит и не скажет. Не скажет - но знает.
ДЖИОКОНДА
Не портрет, не виденье - чудесней.
Не богиня, не муза - сильнее.
Не красавица - странное счастье,
Мона Лиза - свершенье и рок.
Джиоконда, чье имя, как песня,
Ты, кого описать не умею,
Колдовской одаренная властью,
Пережившая время и срок.Ты, кого созерцал Леонардо,
Опуская задумчиво кисти,
И, в мечтах забываясь бессвязных.
Думал, как передать полотну
Это облако амбры и нарда,
Это ржавое золото листьев,
Прелесть пальцев надменных и праздных
И улыбки твоей тишину.А теперь в негасимом полудне
Затаенно и мудро-лукаво
Ты из рамы глядишь сквозь столетья,
На тебе только ведомый день.
Джиоконда, легенда и будни,
Воплотившая горечь и славу,
Вижу я при изменчивом свете
За плечом твоим мастера тень.
НИНА ИЛЬНЕК
В КИНО
Намеком знакомых страданий -
чужая больная любовь,
а Грета Гарбо на экране
нахмурила тонкую бровь.