Но время гонит. Цигель ай люлю.
Жмет теснота в каморке без оконца.
Тем более я сауну люблю,
Она – приют убогого чухонца.И мать его джакузькину, хотя
Та, вероятно, все же итальянка.
Мозги горячим паром кипятя,
Я жирный крест черчу на слове "пьянка",Долой коньяк, и виски, и абсент.
Давясь, жую сазана с пармезаном:
Посредственны да Винчи и Винсент,
Когда в желудке кофе с круассаном.Жаль, не судьба набить кубышку впрок
До новых блюд от камбуза парома…
Германию оставлю между строк,
Упомянув, что гида звали Рома.Виват, Париж. Ты спрашивал: "ça va?"
Comme сi, comme ça. Париж великолепен,
Но спать хочу, поскольку я сова
И мне с утра что Ренуар, что Репин.Шумели Елисейские луга
Невдалеке от Эйфелевой пашни…
Отель, вручи казенные блага.
Прими меня, разуй и одомашни.Мне что Тулуз-Лотрек, что Васнецов.
Устал донельзя. Боты как вериги.
Путеводитель есть, в конце концов,
И гид, а в скобках – уроженец Риги.Размякло тело, ноги как ватин.
Мозг – старая бракованная флешка:
Вокзал у них – собрание картин.
Дом Инвалидов – вовсе не ночлежка.Французской кухне спето сто осанн,
А я спою им, кто такой Кутузов.
С таким лицом мне дали круассан,
Как будто это норма ста французов.Переживу на хлебе и воде.
Докормят дома зразиной с пельменем.
Нехватку калорийности в еде
Духовной пищей быстренько заменим.Замена каше – Лувр и Версаль.
Уже ребром не ставится вопрос каш,
Лишь роскошью глаза мне не сусаль,
Но, Боже мой, какая это роскошь!И сразу из огня да в полымя:
Скачок от менуэта до брейк-данса.
Перелетаем, голову сломя,
В американский штат от ля Дефанса.И сразу в липкий, сладостный ликер:
Карабкаемся к мученикам в гору,
До кружевной, воздушной Сакре-Кер,
К ее витиеватому декору,И вниз, но ты, mon cher, не зубоскаль,
Когда альков супругою не занят,
Идет monsieur гулять на Place Pigalle.
Его под вечер к пигалицам тянет.Меня ж в отель, поскольку рядом дочь,
Я нежно чадо втискиваю в опус.
Мыслишки, говорю, сосредоточь.
Нас ждут две башни и один автобус.Он унесется быстро, как сапсан,
От Бельмондо, Делона и Ришара.
Съедаем наш последний круассан,
Объев Париж от клерка до клошара.Официант, прости за это нас,
Не матерясь, шепни о моветоне,
А нас уже заждались Montparnasse,
La tour Eif el и сказка на ладони.Еще б денечек – это как порез.
Болит, зудит, но в Бельгию пора нам,
Где у детей в Брюсселе энурез
Так благотворно брызгает по ранам.И пляшет дождь, и пляшет стар и млад,
И яйца бьет – нелепая причуда,
И кружева, и темный шоколад,
Гран Плас и дождь, но площадь – просто чудо.А утром без таможенных постов -
Нутро наружу, фиги из карманов -
Въезжаем в мир каналов и мостов
И сексуальных велонаркоманов.И ты, mon cher, до пакостей охоч?
Но мне мозги не пудри этой пудрой.
Я ж говорил – со мною рядом дочь.
Она скромна, как агнец белокудрый,И я, баран кудрявый, но седой,
Мне отбелить свой собственный пора б лик,
Но для начала, справившись с едой,
Неплохо бы запрыгнуть на кораблик.Я улей мыслей зря разворошил.
Назад бы вставить каждую детальку,
Чтоб уяснить: какой из водных жил
Вручил бы пальму, вымпел и медальку.На Амстеле не стал бы я врагам
Желать жилья: не дом, а хлев для чушки.
Прибились к неопрятным берегам
Плавучие избенки и лачужки.С пороков собирают барыши,
И коноплей проедены умишки,
Но до чего ж каналы хороши,
Забавны кособокие домишки.Веселый стольный город Амстердам!
Фасады – словно ящики комода.
А с Сены я увидел Notre Dame
И выгнул спину, вспомнив Квазимодо.Мост Александра – вот апофеоз.
Я рядом с ним позирую у борта.
Подумаешь, врожденный сколиоз.
Я снова грудь выпячиваю гордо.Фанфары, туш. Фужер шампанским вспень.
По бархату пурпурного настила
Нева течет на высшую ступень.
Она сегодня тоже победила.Я ей готов всю жизнь платить оброк.
Рожден на свет таким неволюбивым…
Ну а пока оставлю между строк
Германию с сардельками и пивом.Отчалил сине-белый эшелон,
А я заметил некой Виолетте,
Что, вероятно, замуж вышел он,
Раз из невесты превратился в леди.Такую мог бы вылепить Сидур
В порыве неосознанной любови к
Натурщице, а в чреве – Помпадур
И верный фаворит ее Людовик.В бокалах сок, компот и лимонад.
Мне лимонадом голову задело.
Ты говоришь – подшучиваю над
Тобой слегка. Ну есть такое дело.Конечно, море водки, пива воз.
Я не хочу на печень сыпать соль вам.
Запишем так: я впал в анабиоз
И называл Людовика Рудольфом.Ел дорогие, сытные харчи,
А с сыту-пьяну что за серенада.
Ты песен хочешь – Кукина включи.
Он напоет, что про Париж не надо.
Иван-дурак
Ясно как день был у матери в чреве чем -
Сорным ростком, захворавшим непрухою.
Не получился Иваном-царевичем,
Меду не выпил на свадьбе с лягухою.Насмерть приклеилось прозвище чертово.
С детских раскрасок ничем не стереть его.
Мне бы Ивановой славы Четвертого.
Мне бы крупицу величия Третьего.Слышу насмешки, мол, что взять с лоха с того.
Даже не справится в ДОЗе станочником.
Переобует котяру блохастого,
Сядет на пони с кривым позвоночником.Среднему – мельница, в клеточку лопасти.
Старшему – дом и отца филантропия.
Младшему – два полушария глупости
И приключений на два полупопия.Кто с трюфелями мне выделит вазочку?
Трюфели съели, шампанское выдули.
Кот затоптал сапожищами сказочку,
Мне в нее визы французской не выдали.Слишком мала и весьма однопланова
Квота для третьего сына отцовского.
Если и вспомнят про детство Иваново,
То не мое, а Андрея Тарковского.
На всю Ивановскую
Поднять бы над Ивановскою гвалт
У полноводной речки темно-серой
В районе Володарского моста,
Где крест вознесся над моей карьерой,
Едва рожденной с чистого листа.
Так после заполнения реестров
Весьма ритмичным грохотом кувалд
Закончилось раскачиванье фалд
Оповещавших улицу оркестров.Я вовсе не рассчитывал на туш,
Но чтобы сразу скорбный марш Шопена
И беспросветный морок впереди…
(Карьера, говорят, второстепенна.
Скончалась, так уже не береди,
А шею напряги и поднатужь:
Хомут вакантный выделят савраске
И объяснят, что есть другие краски.
Не налегай на сажу или тушь.)Мост этим утром в пробке не застыл.
Упоминать не стану номер рейса,
Иначе суть – пустопорожний треп.
Я не добыл с вершины эдельвейса,
И у подножья злата не наскреб.
Лишь повстречался с ласковым вампиром.
Он клык вонзил и след его простыл…
Коричневея сталинским ампиром,
Ивановская тихо кажет тыл.
"Какая позитивная динамика…"
Какая позитивная динамика
В том, что стучало в ухо из динамика,
Звало меня: "Поспей чувак за нами-ка".
Но это сон. Пока вы спите, я
Скормлю заговоренные корения,
Утихомирю ваши ускорения,
Все расскажу вам о вреде курения
И небесспорной пользе пития.Что много негативной энергетики
В том, что с помоек слили в энергетики,
Сложили в шелестящие пакетики.
Я это вылью в яму или ров.
А молодого стриженого рэпера
Переключу на Малера и Вебера,
Мир живописным станет, словно темпера
Работы итальянских мастеров.
Акросонет
Абориген из града на болотах,
Навар снимая с драгоценных слов,
Естественно, писал о позолотах
Блескучих шпилей, пышных куполов.Он мог о пролетающих пилотах
Слова найти, воспеть сорвиголов.
Ершей словесных тьмы в студеных водах
Рек и каналов, щедрых на улов.Обжечь стихами всех детей Дедала
Епархия его не принуждала,
Увенчан ли, увечен ли герой,Но с вечною нехваткой капитала
Аэрофлотом, в птице из металла,
Сам улетал, покуда был настрой.
Акростих
Дарю, дорогие, вам целую дюжину строк.
Единой колонной взовьются они, как знамена.
В желаньях фриволен, но в строчках и рифмах я строг.
Абсурдно писать, что люблю я вас всех поименно:
Матрен, Изабелл, Ефросиний, Гертруд, Пелагей,
Полин, Серафим, Каролин, Беатрис и Наталий.
Амур намекнул, что не близок еще апогей,
Рабом ли очей стал, слугой ли пленительных талий,
Носителем слов, а обязан – носителем тел.
А должен успеть подбежать и в уме ее взвесить,
Сто десять примерно? Q-10 ей? Буду кудесить,
А жир растворится, чтоб чувственный мир загустел.
"Я по утрам, надев очки…"
По утрам, надев трусы…
А. Вознесенский
А мне летать охота.
Ю. Энтин
Red Bull окрыляя-я-я-ет.
Рекламный слоган
Я по утрам, надев очки,
Гляжу: весна настала,
Летать охота, девочки,
Преемницы Дедала.Я сторонюсь чужих невест,
Как римляне Нерона,
Но выявляет допинг-тест
Прилив тестостерона.Ходил бы прямо, как тура,
Но гонит кровь турбина,
И выявляют доктора
Подъем гемоглобина.Меня не слопал злобный тролль
Депрессии и сплина,
И выявляет фейс-контроль
Следы адреналина.