7 сентября две армии приготовились к прыжку через болгарскую границу. Седьмому отделению было приказано отпечатать двадцать тысяч листовок. Болгарских шрифтов не было. Печатали по-русски, догадываясь, что болгары поймут. Однако листовки оказались напрасными. Навстречу нашим танкам выходили целые деревни - с хлебом, с солью, виноградом, попами. После румынской латыни танкисты быстро разобрались в малеванных кириллицей дорожных указателях. Перли на Варну, на Бургас, на Шумен. Утром 8 сентября шуменский гарнизон арестовал сотню немцев, застрявших в городе. Вечером того же дня шуменский гарнизон был сам арестован подоспевшими танкистами. 9-го, когда я приехал в город, в немецком штабе еще оставались посылки - кексы, сушеная колбаса, мятные лепешки. Ночью мы долго стучали в наглухо запертые ворота. Промучившись более часа, я перелез через забор и вскоре пил чай с пирожками в гостеприимной, хотя и осторожной семье. Меня спрашивали: "Как же вы вошли? Ведь ворота остались запертыми!" Я отвечал: "Что такое ворота для гвардейского офицера". Какой-то гимназист с дрожью в голосе говорил мне: "Так нехорошо! Вы - не братушки".
Братушка - слово, рожденное во времена походов Паскевича или Дибича , рикошетом отскочило от нашего солдата и надолго пристало ко всем "желательным иностранцам". Братушками называли даже австрийцев и мадьяр.
В Болгарии наши интеллигенты, воспитанные на формулах Покровского , увидели вторую сторону российской внешней политики. На горных дорогах, за крутыми поворотами они читали мемориальные доски скобелевских времен , огромные, вечные, врезанные в камень, напоминавшие следы Будды. Особенно способствовали развитию русской гордости храм и музей в Плевне. Дивизии делали тридцатикилометровые крючки, чтобы провести бойцов через их тишину. Несколько месяцев в окрестностях Плевны искали человеческие кости. Мыли их, чистили. Довели до праздничной, пасхальной белизны. Сложили в аккуратные горки, увенчанные черепами. Накрыли толстыми стеклами, засветили изнутри лампадами. И вот мы смотрим на результаты этой работы - все выдержано в верещагинских тонах , сгущенных, затемненных отсутствием южного солнца. В музее - мраморные доски, на них золотом высечены имена всех офицеров, павших в Плевненской битве. Эти памятники строил архитектор Заимов . Свое русофильство он передал сыну - генералу болгарской армии. Незадолго до нашего прихода генерал Заимов был расстрелян по приговору Военного суда.
Коммунисты
В сентябре один из наших генералов, беседуя с рущукским обкомом, посоветовал ему учитывать факт пребывания Красной Армии в стране. В ответ на это секретарь обкома предъявил ему протоколы подпольных заседаний - за пять месяцев до нашего прихода обком обсуждал методы работы в условиях, которые сложились после 8 сентября .
У болгарских коммунистов был вождь - настоящий вождь . Национальным компартиям необходимы такие люди - с ореолом общенародной, а не только партийной славы. Тельман, видимо, был таким: объективно, а не субъективно - знаменем, а не человеком. Объективно и субъективно такими людьми являются Ракоши, Тито, Катаяма . Таких вождей, закаленных и прославленных в подполье, не хватает странам мирной демократии - англосаксонской и скандинавской.
Два болгарских офицера, по пьяной лавочке, крепко ругавшие "своих" коммунистов, по-хорошему оживились, когда я заговорил о Димитрове.
- Как он ответил Герингу, когда тот на суде обозвал его темным болгарином . Он так и сказал всем этим немцам: "Когда ваши предки носили вместо знамен конские хвосты, у наших предков был золотой век словесности. Когда ваши предки спали на конских шкурах, наши цари одевались в золото и пурпур".
По-видимому, долгий неприезд Димитрова в Болгарию объясняется не только тем, что он чересчур символизирует свою партию, но и тем, что он слишком крупен для такой страны. Это человек первого места - премьер, президент, диктатор.