Андерсон(выразительно). Да, это я.
Солдаты берут его за плечи.
Велите вашим людям убрать от меня руки.
Суиндон(солдатам). Не троньте его.
Сержант. Назад!
Солдаты возвращаются в строй. Радостный шум в толпе; горожане, видя, как уверенно пастор разговаривает с неприятелем, оживленно переглядываются в предвкушении торжества.
Андерсон(с глубоким вздохом облегчения, отирая платком пот со лба). Слава богу, я поспел вовремя!
Бэргойн(с обычной своей невозмутимостью, все еще держа хронометр в руке). Не только вовремя, сэр, но даже с запасом. Я бы никогда не позволил себе повесить джентльмена по американским часам. (Прячет хронометр.)
Андерсон. Да, генерал, на несколько минут мы уже опередили вас. А теперь прикажите снять петлю с шеи этого американского гражданина.
Бэргойн(палачу, отменно вежливо). Будьте так добры, развяжите мистера Даджена.
Палач снимает петлю с шеи Ричарда, развязывает ему руки и помогает надеть сюртук.
Джудит(робко приблизившись к Андерсону). Тони… Андерсон (обняв ее одной рукой и любовно поддразнивая). Ну, что ты теперь скажешь о своем муже, а? а??
Джудит. Мне стыдно… (Прячет лицо у него на груди.) Бэргойн (Суиндону). Вы как будто испытали разочарование, майор Суиндон?
Суиндон. Вы как будто потерпели поражение, генерал Бэргойн?
Бэргойн. Да, потерпел; и я достаточно человечен, чтобы радоваться этому.
Ричард соскакивает с повозки - Брюднелл поспешил подставить ему плечо для опоры, - бежит к Андерсону и горячо жмет ему руку - левую, так как правой тот обнимает Джудит.
Кстати, мистер Андерсон, я не совсем понимаю… Свидетельство было выписано для офицера ополчения. А между тем я полагал (взглядом, настолько пристальным, насколько это допускает его хорошее воспитание, окидывает сапоги, пистолеты и принадлежащую Ричарду куртку), что вы - священник?
Андерсон(стоя между Ричардом и Джудит). Сэр! Только в грозный час испытания человек познает свое истинное назначение. Этот глупый молодой человек (кладет руку на плечо Ричарду) хвастливо называл себя Учеником Дьявола; но когда для него наступил час испытания, он понял, что призван страдать и оставаться верным до конца. Я привык думать о себе как о мирном проповеднике слова господня, но когда мой час испытания настал, оказалось, что я призван быть человеком действия и что мое настоящее место среди боевых кликов, в грохоте сражений. И вот в пятьдесят лет я начинаю новую жизнь - как Антони Андерсон, капитан Спрингтаунского отряда народного ополчения; а этот Ученик Дьявола отныне станет называться достопочтенным Ричардом Дадженом, займет мое место на церковной кафедре и будет наставлять на путь истинный мою глупенькую, чувствительную женушку. (Кладет другую руку на плечо Джудит, которая украдкой косится на Ричарда, желая увидеть, как нравится ему такая перспектива.) Ваша мать говорила мне как-то, Ричард, что если б я был рожден для духовного звания, я бы никогда не выбрал себе в жены Джудит. Боюсь, что она была права. Так что, с вашего разрешения, я уж останусь в вашем платье, а вы оставайтесь в моем.
Ричард. Пастор… то есть капитан Андерсон, я выказал себя дураком.
Джудит. Героем!
Ричард. Да это примерно одно и то же. (Досадуя на самого себя.) Хотя нет: если б у меня была хоть капля ума, я сделал бы для вас то, что вы для меня сделали, вместо того чтобы идти на бессмысленную жертву.
Андерсон. Вовсе не бессмысленную, мой мальчик. Всему свое место в мире, и святые нужны так же, как и солдаты. (Повернувшись к Бэргойну). А теперь, генерал, - время не ждет; и Америка торопится. Вы, надеюсь, поняли, что можно брать города и выигрывать сражения, но нельзя покорить целый народ?
Бэргойн. Дорогой сэр, без завоеваний не может быть аристократии. Приглашаю вас к себе в штаб, мы там договоримся обо всем.
"Ученик дьявола"
Андерсон. К вашим услугам, сэр. (Ричарду.) А вы, мой мальчик, проводите Джудит домой вместо меня, хорошо? (Подталкивает ее к нему.) Я готов, генерал. (Деловитым шагом направляется через площадь в сторону ратуши, оставив Джудит и Ричарда вдвоем.)
Бэргойн следует за ним, но, сделав несколько шагов, останавливается и поворачивается к Ричарду.
Бэргойн. Да, кстати, мистер Даджен, буду очень рад, если вы пожалуете ко мне позавтракать в половине второго. (Немного выждав, добавляет с едва заметным лукавством.) Вместе с миссис Андерсон, если она согласится оказать мне честь. (Суиндону, в котором все клокочет от бешенства.) Не расстраивайтесь, майор Суиндон: ваш друг, британский солдат, может устоять против чего угодно, кроме британского военного министерства. (Уходит вслед за Андерсоном.)
Сержант(Суиндону). Каковы будут приказания, сэр?
Суиндон(со злостью). Приказания! Что толку теперь приказывать! Армии нет. Назад, в казармы, и ко всем… (Делает резкий поворот кругом и уходит.)
Сержант(с воинственным и патриотическим задором, отказываясь признавать факт поражения). Смирррно! Слушать команду! Голову выше, и пусть видят, что вам на них в высокой мере наплевать! Ружья на плечо! Кругом! По четыре, левое плечо вперед - марш!
Барабаны с оглушительным грохотом отбивают такт; оркестр начинает играть "Британских гренадеров"; сержант, Брюднелл и английские солдаты, вызывающе чеканя шаг, покидают площадь. За ними валит народ, крича и улюлюкая; в арьергарде доморощенный городской оркестр старательно выводит "Янки-Дудл". Эсси, пришедшая с оркестром, кидается к Ричарду.
Эсси. Ох, Дик!
Ричард(добродушно, но настойчиво). Ну, ну, ладно. Быть повешенным - это еще куда ни шло, но чтобы меня оплакивали - не желаю.
Эсси. Нет, нет. Я обещаю. Я буду умницей. (Старается удержать слезы, но не может.) Я… я хочу посмотреть, куда пошли солдаты. (Отходит на несколько шагов, как бы для того, чтобы взглянуть вслед толпе.)
Джудит. Обещайте, что вы ему никогда не расскажете.
Ричард. Можете быть спокойны.
Они скрепляют обещание рукопожатием.
Эсси(кричит). Они возвращаются. Они идут за вами!
Всеобщее ликование. Толпа снова заполнила площадь; горожане под звуки своего оркестра окружают Ричарда и, подняв его на плечи, несут с приветственными возгласами.
Цезарь и Клеопатра
Историческая пьеса
Перевод С. Боброва и М. Богословской
Пролог
Врата храма бога Ра в Мемфисе. Глубокий сумрак. Величественное существо с головой сокола, излучающее таинственный свет, выступает из мрака в глубине храма. Бог с величайшим презрением окидывает взором современную аудиторию и после некоторой паузы обращается к ней со следующими словами.
- Молчание! Умолкните и слушайте меня вы, чопорные маленькие островитяне! Внемлите мне вы, мужчины, что носите на груди своей белый папирус, на котором не начертано ничего (дабы изобличить младенческую невинность мозгов ваших). Слушайте меня вы, женщины, облекающиеся в соблазнительные одежды, вы, скрывающие мысли свои от мужчин, дабы они верили, что вы считаете их сильными и могущественными повелителями, тогда как на самом деле в сердце своем вы знаете, что они неразумные дети. Смотрите на мою соколиную голову, смотрите и знайте: я - Ра, который некогда был могущественным богом в Египте. Вы не можете пасть передо мною на колени, распростершись ниц, ибо вы стиснуты в тесные ряды и лишены свободы движения и не видите дальше спины сидящего перед вами; а к тому же ни один из вас не осмелится признать сие достойным и подобающим, пока не увидит, что и все остальные делают то же, - откуда и происходит, что в решительные минуты вы пребываете в бездействии, хотя каждый из вас говорит своему ближнему, что необходимо что-то сделать. Я не требую от вас преклонения, я требую лишь тишины. Пусть мужчины ваши не говорят, а женщины пусть не кашляют, ибо я желаю перенести вас далеко в глубь времен, за две тысячи лет, за могилы шестидесяти поколений. Вы, жалкие последыши, не мните себя первыми. Другие глупцы видели до вас, как солнце всходило и закатывалось, а месяц менял лицо свое и час свой. Чем были они, тем вы стали ныне, но далеко вам до их величия; пирамиды, воздвигнутые моим народом, стоят и по сей день, а эти кучи праха, что вы зовете империями, где в рабстве влачите вы дни свои, рассыпаются по ветру, хотя вы и заваливаете их телами сынов ваших, дабы скопилось побольше праха.