Лев Халиф – русский поэт, прозаик, автор знаменитого четверостишия "Черепаха", которое в 50-е годы стало фольклорным. "Черепаха" ходила в списках, ее цитировали в спектаклях Эдлиса и брал эпиграфом Юрий Домбровский, но неизменно снимала цензура, тем более если она шла под именем автора. Однажды "Черепаха" была напечатана миллионным тиражом на обложке радиожурнала "Кругозор". В роман В. Гроссмана "Жизнь и судьба" "Черепаха" попала уже как фольклор. В 1977 году Халифа буквально вытолкнули в эмиграцию. "ЦДЛ" и роман "Пролом" были написаны на чужбине.
Содержание:
Талантливо, горько, правдиво 1
ЦДЛ 1
Пролом 50
Песня нищих, прикарманивших пустоту - Стихотворения, поэма 102
Седьмое небо - Послесловие 105
Примечания 106
Лев Халиф
ЦДЛ
ХОХМЫ ХАЛИФА ГУЛЯЛИ ПО МОСКВЕ,
ЕГО "ЧЕРЕПАХА" СТАЛА ФОЛЬКЛОРОМ.
А ПОСЛЕ "ЦДЛ", ДАЖЕ НЕОПУБЛИКОВАННОГО, ЕГО ВЫШВЫРНУЛИ ИЗ СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ И ПРЕДЛОЖИЛИ УЕХАТЬ ИЗ СТРАНЫ.
НО ХАЛИФ ОЧЕНЬ СИЛЬНЫЙ,
И МИР ЕГО НЕ ЗАБЫЛ.
Оформление художника Е.Ю. Шурлаповой
© Халиф Л.Я., 2017
© Художественное оформление, "Центрполиграф", 2017
© "Центрполиграф", 2017
Талантливо, горько, правдиво
Года три назад шел я по Ленинграду со знакомой барышней. Нес в руках тяжелый сверток. Рукопись Льва Халифа "ЦДЛ" на фотобумаге.
(С автором мы тогда не были знакомы. Знал, что москвич. А следовательно – нахал. Фамилия нескромная. Имя тоже не без претензии. Но об этом позже…)
Захожу в телефонную будку позвонить. Барышня ждет у галантерейной витрины. Вижу – к ней подходят двое. Один что-то ей говорит и даже слегка прикасается.
Я выскочил, размахнулся и ударил ближайшего свертком по голове.
Парень отлетел в сторону. Но и сверток лопнул. Белые страницы разлетелись по Кубинской улице.
И тут я, признаться, оробел. И так с государством отношения неважные. А здесь – милиция кругом… Ползаю, собираю листы.
Ловеласы несколько пришли в себя. Постояли, постояли… Да и начали мне помогать. Сознательными оказались…
Так книга Халифа выдержала испытание на прочность. Свидетельствую – драться ею можно!
ЦДЛ – это Центральный дом литераторов в Москве. Набитая склоками, завистью, лестью и бесплодием писательская коммуналка.
Дом, из которого выселили его лучших обитателей.
Где неизменно "выигрывают серые".
Где десятилетиями не хоронят мертвецов…
Герой или, вернее, героиня этой книги – литература. Фабула – судьба отечественной литературы. Сюжет – ее капитуляция и гибель.
Отношение к современной русской литературе у Халифа крайне пессимистическое. Ее попросту не существует. Есть талантливые прозаики и стихотворцы. Есть талантливые критики и литературоведы. А живого литературного процесса нет. Есть другой процесс. Процесс истребления русской литературы, который успешно завершается.
Хочется привести такую незатейливую аллегорию.
Допустим, у вас есть мать. Допустим, она проживает с братом в Калифорнии. Неожиданно брат сообщает:
"Мать в тяжелом состоянии".
Вы ему телеграфируете:
"Что с ней?"
Брат отвечает:
"Осень у нас довольно прохладная…"
Далее следует талантливое и подробное изображение калифорнийской осени. О матери же – ни слова.
Вы снова телеграфируете:
"Что с матерью?!"
Получаете ответ:
"Транспорт у нас работает скверно…"
Далее следует живое, правдивое и критическое описание работы транспорта. О матери же – ни звука.
И так без конца. Ни звука о главном.
Халифу можно возражать. Можно говорить о неожиданно (для третьих эмигрантов) полноценной литературе русского зарубежья. Можно говорить о подводных течениях в нынешней советской литературе. Размахивать внушительным и ярким "Метрополем". Все это можно…
Но у Халифа есть точка зрения. И выражена она талантливо, горько, правдиво.
"ЦДЛ" – это документы, лирические и философские отступления, хроника, анекдоты, бытовые зарисовки.
Не менее разнообразна и тональность книги. Здесь уживаются дидактика с иронией, ода с поношением, благодушная насмешка с язвительной колкостью, возвышенная лексика… с многоточием.
Юрий Мальцев ("Вольная русская литература") справедливо указывает: "В своей экспрессивной метафорической прозе Халиф, несомненно, следует традиции таких поэтов, как Марина Цветаева и Осип Мандельштам".
Лично я расслышал здесь также и хитрый говорок Марамзина: "…Мы уезжаем, а вы нам вдогонку глаза свои посылаете…"
Можно вспомнить и напевы Андрея Белого. И карнавал метафор Юрия Олеши.
Действительно, единица измерения прозы Халифа – метафора, то и дело возвышающаяся до афоризма. Цитировать – одно удовольствие.
"…Этот, со стопроцентной потерей зрения, возомнил, что он – Гомер. Ему виднее…"
"…Спартак Куликов… Имя – восстание, фамилия – битва…"
"…Ударил кто-то бомбой в Мавзолей, но вождь остался жив…"
"…Дрейфус умер, но дело его живет…"
"Всякую колыбель – даже революции – надо раскачивать…"
Поначалу меня раздражала нескромность Халифа. Или то, что я принимал за нескромность.
"…Тут и "Доктор Живаго" Пастернака. И "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына… Да и эта – моя – туда встанет".
Неплохо сказано?!
Поначалу я от таких заявлений вздрагивал. Затем не то чтобы привык, а разобрался.
Не собою любуется автор. И не себя так уверенно различает на мраморном пьедестале. Используя формулу Станиславского, Халиф не себя почитает в литературе. А литературу – в себе и других.
Этим чувством – преданности литературе, верой в ее фантастическое могущество определяется тональность книги.
И еще.
Я благодарен Халифу за несколько страниц о родном и незабываемом Ленинграде. За "Сайгон" и за "Ольстер". За "Маяк" и за "Жердь". За Вахтина и Шварцмана. За таинственного Лисунова и умницу Эрля. За нечасто протрезвляющегося Славенова и даже за Мишу Юппа. Книгу Халифа не только читать – удовольствие, но и в руках держать приятно…
Сергей Довлатов
Новое русское слово (Нью-Йорк)
1979, 16 декабря
ЦДЛ
Документы, лирические и философские отступления, хроника, анекдоты, бытовые зарисовки
Карлики в дверях и великаны – братья во кресте / Мы – Союза писателей член / Колизеи любопытства / Смертник слова / Великие творили натощак / Толчок в литературу / Столькорукий Шива, тебя бы в наш Союз / Осибирили / Сдирая с груди номера / Нация ищет свои таланты / Назвать – значит не быть / Вы говорите – время проходит… Глупцы, это вы проходите! / "Синтаксис" / Выездная редакция "ЛГ" на Западе / И вы не смоете всем вашим черным кофе поэта праведную кровь! / Человекобомб / По какой категории будете меня хоронить? / Я валюту везу в голове / Биография накаляет строку / С чучелом Земли под мышкой / Не бытие – битие определяет сознание / Бабушка-стюардесса / Все вы писатели на словах / Мы – с донорством, а к нам с вампирством / Из чего твой панцирь, черепаха? / Ленинград – самый подмосковный город мира / Ударил кто-то бомбой в Мавзолей, но вождь остался жив / Любую колыбель, даже революции, надо раскачивать / Давид и Голиаф / "Сайгон" / Переделкино / Иллюзия ненапрасных жертв / Пусть зрячие напишут одиссею! / Мы – интернациональная страна, здесь всем досталось / Выпердосы / Писателю сидеть положено / Сильные мира сего – ссыльные мира сего / Всеми правдами и неправдами жить не по лжи / Самогонщица патриотического кваса / Юрздрав / Лесоруб, он природу любит / Сдался… и издался / У меня есть собственное мнение, но я с ним в корне не согласен / ВОХРАП – Вооруженная Охрана Авторских Прав / Справа – пустыня, а слева? – мираж / Маяк – это же куда не надо плыть / Минные поля нравственности / И что бы такое дать тебе в зубы и что бы тебе пошло, как Черчиллю сигара? / Свобода творчества… Ее навалом, цензоров еще больше / Уже вздернут за голос / Автоматная очередь дошла бы куда быстрее / Вот она – современная русская плаха / Мама Родина, я целую тебя в рот! / И почему человек с выбитыми зубами не звучит так гордо? / Всю жизнь нас Европа с толку сбивала / Моноложка / Рекорд трагизма / Эпилог
Однажды в Москве на улице Герцена я увидел малыша, перебегающего дорогу в ЦЭДЭЭЛ.
Еще секунда и… Я бросился и выхватил его буквально из-под самых визжащих колес.
Я хотел было отшлепать мальчишку. Но он обернулся ко мне, разжал свои тысячелетние морщины и прохрипел: "Ты что, спятил?" Это был детский писатель Коринец.
И вдруг я понял, спасибо случаю:
ЦДЛ – ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ДОМ ЛИЛИПУТОВ!
Три карлика в дверях. Как на засекреченном заводе.
Мини-диктатура. Мини-администрация! Уполномоченная принюхиваться к входящим писателям.
Кто ее уполномочил? Долг?