Это ощути мая потеря для «Всадников» (и, конечно, для моего кошелька). Спрашивается, зачем пытаться?! Делай либо не делай… — Гангстер задумчиво надкусил пирог. — Даже если допустить, что идея налета возникла у Смита спонтанно, а штурм всецело являлся его инициативой… По-прежнему не сходится. Барс был не такой дурак совсем не дурак, — чтобы решиться на столь масштабное безумие. Я не назначаю наград за дураков, — ин формировал Череп, будто это все объясняло. — Он не вошел бы в воду, досконально не обследовав брода (включая лоцманские карты, геологическое строение шельфа и т.п.)…
Бандит замолчал. Молчание конденсировалось. Волк не придумал ничего лучше, как сказать:
— Странно, он мне не показался особенно вдумчивым.
— Уверяю, — усмехнулся Череп, — первое впечатление, и крайне обманчивое. Эта зверюга в человеческом обличье… была хитрой, коварной и опасной, точь-в-точь вымерший барс. Прозвища ведь с пустого места не берутся. Смит не сядет играть, пока не распихает по рукавам все козыри… Редкостная сволочь. Но что его отличало, так это профессиональный подход. — Глава Ордена расправился с пирогом, стряхнул крошки.
— Завидное качество, — буркнул Курт.
Он слушал вполуха. Желудок, презиравший любого рода пустоты, не позволял концентрироваться на чем-либо, кроме еды. Поднос казался практически нетронутым.
— Ты слышишь? — спросил Череп. В черных глазах — раскаты далекого грома — сверкнули гневные искры. — Еда не убежит, она мертвая. А мы — еще нет.
Волк трижды стукнул о подлокотник. В последнее время он стал излишне суеверен.
— Вот-вот, постучи, — кивнул безволосый. — По тому что я не понимаю, чего добивались «Всадники». А меня, признаться, крайне раздражает, когда я чего-то не понимаю… — Глава Ордена вцепился в столешницу с такой силой, что длинные пальцы побелели. Раздался тихий хруст. Не пальцев — столешницы. — Они даже не сочли нужным отрезать Офис от внешнего мира, хотя это первое, что сделал бы профессионал. Окру жить, локализовать и обрушиться всей своей мощью…
Да, ублюдки перерезали провода, но в наше время балом правят ультракороткие волны. Проводная связь служила скорее для подстраховки… В итоге — ничто не помешало «дежурке» вызвать подмогу. То есть нас. — Гангстер вновь набросился на видеофон, точно беззащитный аппарат был в чем-то повинен. — Даже не по трудились прихватить «глушилку»… Склады «Всадников» ломятся от электронных игрушек, прибамбасов и прибабахов. На этом изобилии кормится (и прекрасно, скажу тебе, кормится: белугой, свининой, без вся кой там дешевой синтетики) четверть черного рынка той бездонной клоаки, что Мегаполисом кличут… Кстати, — безволосый усмехнулся, — ту «глушилку», что использовали мы, я достал через людей Старика. Помнишь?
Курт машинально кивнул. Как такое забудешь? Перед глазами мгновенно встали чеканные образы. Бойня. Подворье, залитое кровью; огненные отблески, вскрытые вены; оскаленные лица, разорванные рты; сталь, хлещущая через край; грохот пороха.
Аппарат, именуемый «глушилкой», сберег Волку шкуру (метаморф, знаете ли, был чрезвычайно привязан к кожному покрову, — он прикрывал его тело). Таран убрался ни с чем. «Глушилка» сцапала, растерзала, отбросила радиоволну, несшую приказ врубить «самый главный» рубильник. Ошейник ничего не расслышал.
— Возможно, — допустил Курт, — они не могли тащить «глушилку»? Вам вроде бы для этой цели понадобился фургон. Такой транспорт не располагает к мобильности…
— Умник! — отмахнулся Череп. — Фургон мы тащи ли главным образом из-за твоей клетки. «Глушилка» весит килограмм пятьдесят. Не так уж и много, если рассчитываешь сделать все правильно… Как забытый труп в багажнике.