– Кто это говорит?
– Говорит автор стихов. Вы читали их?..
– Читал. Я не знал, что это вам будет неприятно… Вы скажете, кто вы?
Ответа не последовало. Зато через день были получены новые стихи. С тех пор прошло более четверти века, но я никогда не забуду чувства обиды и стыда, которые пришлось пережить, прочтя их. Стыдно мне было не перед автором. Она напрасно сердилась на оглашение своих произведений: я, действительно, не был связан каким-нибудь обещанием. Вообще, перед этим человеком совесть моя была чиста. Но эти грозные строки я не раз вспоминал в других обстоятельствах, угрызаясь за поступки и мысли. Вот эти стихи (в скобках даны слова, приблизительно восстановленные мною по памяти):
Твой голос? Не бойся: не вздумаю я
С тобой разговаривать часто!
Как будто я - Фигнер, а голос меня
Взял и отвел в участок!Как будто – Рылеев. Стою. На плацу.
Оплевана. Всем Петербургом.
А если ударю. Тебя. По лицу.
Как раб Преступленьем. Ликурга.Как будто с пристрастием начат допрос.
(И дома, и в грохоте улиц
Я слышу надменный и грубый вопрос:)
Перовская? Гельфанд? Засулич?Пускай мне твой голос в горло удар,
Пускай не рожу тебе сына –
Вольноотпущенник! Трус! Жандарм!
Предатель! Шпион! Мужчина!
Да, что там говорить! Эти строки способны привести надолго в самое удрученное состояние…
Дня через два пришло письмо за полной подписью – Лидия Ивановна А…ва. "Раз всё равно уже всё известно – прошу вас внести в стихи следующие исправления", был приложен список мелких изменений.
С тех пор я беседовал с автором стихов как раньше, когда и не подозревал о ее таланте. Это была та самая дама, которую я когда-то встретил в зале апулийских ваз, которую, конечно, не раз встречал на набережных, на улицах, в кино. Но мы никогда не разговаривали сколько-нибудь серьезно.
В 1938 году все стихи Лидии Ивановны были у меня отобраны при обыске. Изучение этого маленького архива давало основание моему тогдашнему официальному собеседнику говаривать: "А у тебя немало было лирики в жизни…"
Свет тесен. В дни Отечественной войны мы выяснили с одной знакомой, что она хорошо знала Лидию Ивановну, даже состояла с ней в родстве. Так я узнал о трагической смерти Лидии Ивановны.
Человеку психически неуравновешенному, ей приходилось периодически лечиться в больнице. Здесь ее застала война. Психоз бурно разыгрывался в условиях голодного истощения: Лидию Ивановну упорно преследовала мысль о насильственной мучительной смерти от рук фашистов. В больнице она и скончалась.
О стихах Лидии Ивановны я много думал, когда существовал вне жизни, перебирая былое. А вернувшись в мир, я получил от упомянутой знакомой несколько приведенных здесь стихотворений.
Уже более четверти века прошло с тех пор, как Лидия Ивановна написала эти стихи, более полугода, как я собрал их в этом рассказе. Вдруг недавно доя дочь принесла пожелтевшие листочки, найденные среди старых конспектов, писем, вырезок…
– Они, наверное, доставят тебе радость!
Знакомый почерк! Два уцелевших стихотворения Лидии Ивановны от 31 января и 2 февраля 1935 года, звучащие как привет с того света.
Никогда не бывало. Не будет. Нет.
Мы несказанного – не скажем.
Керамический вымысел, черный бред,
Черепок недошедшей чаши…Я скошена быстрой походкой Твоей.
Как выстою, холодея, –
Нежней апулийских двухцветных вещей,
Мрачнее тарентских изделий.Пыталась с Тобой разговаривать я.
О чем не посмела мечтать я! –
Должно быть, не стоит любовь моя
Простого рукопожатья…Так молния разбивает дом.
Так падает тень на счастье.
Помедли: с Тобой, на секунду – вдвоем,
Тобой завоеванный мастер.
* * *
Всё в жизни – от будущего тень.
Под будущее – ссуда.
В извилинах времени скрыт тот день,
В который Тебя забуду.О, выхвачу, как из ножен – меч,
Из жизни, с собой на пару,
Не выброшусь в сажень косую плеч,
Но выстою под ударом!О локоть Твой – о, рука на мече! -
Обопрусь – пораженный вид Твой
Через жизнь понесу на своем плече,
Как через поле битвы.На память заучивай каждый стих.
Лентяй, не узнал спросонок,
Верхом на пеонах – о, сколько их! –
Скачущих амазонок.
М. М. Павлова. "ПОЭТА ХРУПКАЯ СУДЬБА…" (Послесловие)
Поэтическая судьба Лидии Аверьяновой сложилась прихотливо и драматично: она закончила свой жизненный путь в 37 лет, не выпустив ни одного сборника, единичные публикации 1920-х – начала 1930-х гг. в советских газетах и журналах литературного имени ей не составили, на родине о ней забыли.
Признание пришло к Аверьяновой посмертно, под псевдонимом, в кругах эмиграции: в 1937 г. ей удалось переправить два последних сборника "Стихи о Петербурге" и "Пряничный солдат", составивших книгу "Серебряная Рака", известному итальянскому слависту Этторе Ло Гато. От него рукописи попали к Глебу Петровичу Струве.
Г. Струве вспоминал: "Перед войной я несколько раз читал стихи Лисицкой о Петербурге в частных домах в Лондоне. Помню одно чтение в доме А.В. Тырковой-Вильямс в присутствии В.В. Набокова, который приезжал ненадолго в Лондон и которому я устраивал вечера чтения его произведений в нескольких английских домах. <…> Помню, некоторые стихотворения Лисицкой ему понравились. Тогда же, помнится, я послал несколько стихотворений И.И. Бунакову-Фондаминскому в "Современные записки". Я знал, что этот журнал был известен Лисицкой и что она его ценила. Но я счел нужным нарушить строгий наказ автора и заменить ее фамилию придуманным мною псевдонимом, основанным на шутливом прозвище ("Лис"), которым она подписывала иногда свои письма к нашей общей знакомой-англичанке. Кажется, редакция "Современных записок" и приняла их (у меня нет сейчас возможности проверить, не появились ли они в единственной в 1940 году книге журнала)".
После окончания войны, не зная, жив ли автор, Струве напечатал ряд подборок из стихов о Петербурге – в "Новом журнале" (Нью-Йорк), "Русской мысли" и "Возрождении" (Париж), "Гранях" (Франкфурт-на-Майне), "Мостах" (Мюнхен). В 1946–1962 гг. в русской зарубежной печати появилось новое литературное имя: А. Лисицкая предстала перед читателями как поэт петербургской ноты, кровно связанный с акмеизмом. И только в 1995 г. стихи о Петербурге вернулись "из эмиграции" на родину – в подборке на страницах журнала "Звезда" – уже под собственным именем автора, как она того и хотела, "высылая" в 1937 г. рукопись из СССР.
О Лидии Аверьяновой известно немного, свидетельства о ее рождении противоречивы, обстоятельства жизни и смерти неопределенны или загадочны. Ее литературный архив рассредоточен между Петербургом и Стэнфордом (США). В 1935 г. она передала свои документы на хранение в Пушкинский Дом (письма к ней разных лиц, а также стихотворения 1920-х гг.); рукописи сборников "Стихи о Петербурге" и "Пряничный солдат", а также отдельные сопутствующие им бумаги отложились в фонде Г.П. Струве в архиве Гуверовского института. Благодаря сохранившимся материалам стало возможным собрать поэтическое наследие А. Лисицкой / Л. Аверьяновой в книгу и сопроводить ее рассказом о судьбе автора. А судьба эта, как писал В.М. Глинка, знавший поэтессу, оказалась прочно вплетенной в "паутину перекрестных нитей самой грибницы русской культуры: Оксман–Ахматова–Аверьянова–историк и ученый вел. кн. Николай Михаилович–Эрмитаж–А.И. Корсун–Л.Л. Раков… Всё связано со всем".