В эту ночь по лагерю мелькали фонари; ходили слухи, которые подняли людей с постелей и заставили сгрудиться у дверей палаток. Чавкали по грязи босые ноги носильщиков, раздавался стремительный топот копыт.
- Что случилось? - спросили двадцать палаток, и по двадцати палаткам разнесся ответ:
- Вик захворал.
Когда эту новость сообщили Ривиру, он застонал:
- Заболей кто угодно, кроме Бобби, я бы смирился. Прав оказался полковой старшина.
- Нет, я не поддамся, - задыхаясь, шептал Бобби, когда его поднимали с носилок. - Нет, я не поддамся. - И добавил с глубочайшей уверенностью: - Понимаете, мне никак нельзя.
- Конечно, нет, если это только в моих силах, - сказал старший врач, который тотчас примчался из офицерского собрания, бросив на середине обед.
Он бок о бок с полковым врачом отвоевывал у смерти Бобби Вика. В разгар хлопот их прервало появление обросшего призрака в небесно-сером халате; призрак глядел на постель и причитал: "Ах ты, господи! Неужто это он !" - до тех пор, пока разгневанный санитар не прогнал его прочь.
Если б уход врачей и жажда жизни могли помочь, Бобби был бы спасен. Он и так целых три дня сопротивлялся смерти, отчего нахмуренный лоб старшего врача разгладился.
- Мы его спасем, - сказал он, и полковой врач, который хоть и приравнивался по рангу к капитану, был юн душой, выскочил из палатки на свет божий и, не помня себя от радости, заплясал по грязи.
- Нет, я не поддамся, - стойко шептал Бобби Вик на исходе третьего дня.
- Молодцом! - сказал старший врач. - Так держать, Бобби!
А вечером серые тени сгустились вокруг губ Бобби, и он в изнеможении отвернулся к стене. Старший врач свел брови.
- Я жутко устал, - сказал Бобби чуть слышно. - Какой смысл пичкать меня лекарствами? Я… больше не… хочу их… Оставьте меня.
Жажда жизни покинула Бобби, и он охотно отдался медленно накатывавшей на него смертной волне.
- Мы напрасно стараемся, - сказал старший врач. - Он не хочет жить. Бедный мальчик, он ищет смерти. - И врач высморкался.
А за полмили от госпиталя полковой оркестр исполнял увертюру, начинался концерт: солдат уверили, что Бобби вне опасности. До Бобби донеслось громыханье медных тарелок и вой рожков.
Я радость знал, я знал печаль
И в горе не сробею.
Не любишь. Что ж… Скажи: прощай
И уходи скорее.
По лицу юноши промелькнуло выражение крайней досады, он попытался тряхнуть головой.
- В чем дело, Бобби? - нагнулся к нему старший врач.
- Только не этот вальс, - забормотал Бобби. - Только не наш… тот наш с ней… Мама, милая…
Произнеся эту загадочную фразу, он погрузился в забытье, а на следующее утро, так и не приходя в себя, умер.
Ривир, у которого веки стали совсем красными, а нос побелел, зашел в палатку Бобби - написать папе Вику письмо - письмо, которое неминуемо пригнет к земле седую голову бывшего комиссара Чхота-Балданы, ибо горя горше ему не пришлось испытать за всю его жизнь. Немногочисленные бумаги Бобби в беспорядке валялись по столу, среди них нашлось недописанное письмо. Оно обрывалось на предложении: "Так что, как видишь, любимая, опасаться нечего: пока я знаю, что ты любишь меня, а я тебя, со мной ничего не случится".
Ривир провел в палатке час. Когда он вышел, глаза его покраснели еще пуще.
* * *
Рядовой Конклин, примостившись на опрокинутом ведре, слушал музыку, которую ему доводилось нередко слышать в последнее время. Рядовой Конклин только что пошел на поправку и требовал особо бережного к себе отношения.
- Ишь ты! - сказал рядовой Конклин. - Еще один офицеришка окочурился.
В тот же миг он слетел с ведра, а из глаз его посыпался сноп искр.
Высоченный детина в небесно-сером халате разглядывал его с нескрываемым омерзением.
- Бесстыжий ты, Конки! Офицеришка? Офицеришка окочурился, говоришь? Я тебя научу, как его обзывать. Ангел! Всамделишный ангел окочурился! Вот как!
Санитар счел кару настолько справедливой, что не отправил рядового Дормера в постель.
МЭ-Э, ПАРШИВАЯ ОВЦА…
Мэ-э, паршивая овца.
Дай хоть шерсти клок!
Да, сэр, да, сэр, - три мешка,
Полон каждый мешок.
Хозяйке - мешок, и хозяину тоже,
И кукиш - мальчишке: быть плаксой негоже.Считалочка 264
Взгляни, как публика грустит,
Покуда Панч за сценой скрыт.
Но раздается голосок -
Он хрипловат и так высок.
От всей души смеются люди -
На ширме появилась Джуди.Дж. Свифт. "Ода Панчу" 265
МЕШОК ПЕРВЫЙ
"Когда я в отчем доме жил, то мне жилось получше".
Панча укладывали сообща - айя , хамал и Мита, рослый, молодой сурти в красном с золотом тюрбане. Джуди давно подоткнули одеяльце, и она сонно посапывала за пологом от москитов. Панчу же позволили не ложиться до после обеда. Вот уже дней десять поблажки так и сыпались на Панча, и взрослые, населяющие его мир, смотрели добрей на его замыслы и свершения, по преимуществу опустошительные, точно смерч. Он сел на край кровати и независимо поболтал босыми ногами.
- Панч- баба , бай-бай? - с надеждой сказала айя .
- Не-а, - сказал Панч. - Панч- баба хочет сказку, как жену раджи превратили в тигрицу. Ты, Мита, рассказывай, а хамал пускай спрячется за дверью и будет рычать по-тигриному в страшных местах.
- А не разбудим Джуди- баба ? - сказала айя .
- Джуди- баба и так разбудилась, - пропищал голосишко из-за полога. - Жила-была в Дели жена раджи. Говори дальше, Мита. - И не успел Мита начать, как она вновь уснула крепким сном.
Никогда еще эта сказка не доставалась Панчу ценой столь малых усилий. Тут было над чем призадуматься. Да и хамал рычал по-тигриному на двадцать разных голосов…
- Стой! - повелительно сказал Панч. - А что же папа не идет сказать кого-я-сейчас-отшлепаю?
- Панч- баба уезжает, - сказала айя . - Еще неделя, и некому будет больше дергать меня за волосы. - Она тихонько вздохнула, ибо очень дорог был ее сердцу хозяйский мальчик.
- На поезде, да? - сказал Панч, становясь ногами на кровать. - В Гхаты и по горам, прямо в Насик, где поселилась тигрица, бывшая жена раджи?
- Нет, маленький сахиб , - сказал Мита и посадил его себе на плечо. - В этом году - не в Насик. На берег моря, где так хорошо швырять в воду кокосовые орехи, а оттуда - за море на большом корабле. Возьмете Миту с собой в Белайт?
- Всех возьму, - объявил Панч, высоко вознесенный сильными руками Миты. - Миту, айю , хамала , Бхини-который-смотрит-за-садом и Салам-капитан- сахиба , заклинателя змей.
- Велика милость сахиба , - сказал Мита, и не было в его голосе усмешки. Он уложил маленького человека в постель, а айя , присев в лунном квадрате у порога, принялась убаюкивать его бормотанием, нескончаемым и певучим, как литания в парельской католической церкви. Панч свернулся клубочком и заснул.
Утром Джуди подняла крик, потому что в детскую забралась крыса, и замечательная новость вылетела у Панча из головы. Хотя не так уж важно, что он ей не сказал, ведь ей шел всего четвертый год, ей было все равно не понять. Зато Панчу сравнялось пять лет, и он знал, что в Англию ехать куда интересней, чем в Насик.
И вот продали карету и продали пианино, оголились комнаты, меньше стало посуды, когда садились за стол, и папа с мамой подолгу совещались, разбирая пачку конвертов с роклингтонским штемпелем.
- Хуже всего, что ни в чем нет твердой уверенности, - поглаживая усы, говорил папа. - Письма-то, вообще говоря, производят самое приятное впечатление, условия тоже вполне приемлемы…
Хуже всего, что дети будут расти без меня, думала мама, хотя вслух так не говорила.
- Мы не одни - сотни в таком же положении, - с горечью говорил папа. - Ничего, милая, пройдет пять лет, и ты опять поедешь домой.
- Панчу тогда будет десять, Джуди - восемь. Ох, как долго, как страшно долго будет тянуться время! И потом, их придется оставить на чужих людей.
- Панч у нас человек веселый. Такой сыщет себе друзей повсюду.
- А моя Джу - ну как ее не полюбить?
Поздно вечером они стояли у кроваток в детской, и мама, по-моему, тихо плакала. Когда папа ушел, она опустилась на колени возле кроватки Джуди. Айя увидела и помолилась о том, чтобы никогда не отвратилась от мэм-сахиб любовь ее детей и не досталась чужой.
Мамина же молитва получилась немножко непоследовательной. Общий смысл у нее был такой: "Пусть чужие полюбят моих детей, пусть обращаются с ними, как обращалась бы я сама, но пусть одна я на веки вечные сохраню их любовь и доверие. Аминь". Панч почесался во сне, Джуди немножко похныкала. Вот и весь ответ на молитву, а назавтра все отправились к морю, и был скандал в гавани Аполло Бандер, когда Панч обнаружил, что Мите с ними нельзя, а Джуди узнала, что остается на берегу айя . Правда, Мита и айя еще не вытерли слезы, как на большом пароходе Пиренейско-Восточной компании открылись и заворожили Панча тысячи увлекательнейших предметов - таких, как канаты, блоки, паровые трубы и тому подобное.
- Возвращайтесь, Панч- баба , - сказала айя .
- Возвращайтесь, станете бурра-сахибом , - сказал Мита.
- Ладно, - сказал Панч, и отец взял его на руки, чтобы он помахал им на прощанье. - Ладно, вернусь и буду бурра сахиб баха дур .