Синий и красный!
О. Эмдиной
Синий и красный!
Синий и красный!
Самый спокойный,
Самый опасный.
Мы испугались
Только вначале.
Благо – закаты
Не подкачали.
Благо – хватило
Звуков и красок.
Жаль, что не вспомнить
Время и ракурс.
Кто-то постарше,
Кто-то построже…
Песня всё та же.
Смилуйся, Боже.
Все краски осени лукавой
Все краски осени лукавой
Смешались в синей тишине.
Октябрь едет величаво
На грузном бронзовом коне.
Ступают медленно копыта,
Над степью – алая заря.
И всадник хмурится сердито,
Завидя тучи ноября.
СОНЕТ № О
Шальное время, вздыбившись волной,
Швырнуло нас в объятия друг другу,
И заплясали знаки слов по кругу,
Замкнув нам выход из любви земной.
Но ты была так ласкова со мной,
Так безупречно подавала руку,
Что я до мига вычислил разлуку
И не назвал красивую женой.
Так выбирай: вот скорби океан,
Вот море слез, и вот река забвенья,
Соль на земле, и в небе шаткий гром.
Я подхожу с тяжелым топором,
И ежатся раздвоенные тени,
Но знаки слов танцуют свой канкан.
НОРМАЛЬНОЕ ЛЕТО
Нормальное лето, жара не убила прохладу,
Дожди проходили, когда их просили об этом.
Под вечер обычно стихали сады и левады,
Клубились туманы. Короче, нормальное лето.
В положенный час поднялись и ячмень, и пшеница,
Не грянула "битва", хотя потрудились на совесть.
И прежние сны мне сумели зачем-то присниться,
И живы остались олени, медведи и совы.
Ракеты в озоне вертели прорехи и дыры,
И танкеры мазали нефтью планктон в океане.
Кричали о мире, но не было твердого мира,
И гибли надежды, как мухи в трактирном стакане.
А лето катилось, нормальное, теплое лето,
И канули в Лету обиды, метели, кошмары.
По-прежнему хлеб и любовь воспевали поэты,
И добрые люди вопросы потомства решали.
Но где-то сжимали оружие детские руки,
И быстро оставили силы "невольников чести".
Мы были в разлуке… Ты помнишь, мы были в разлуке,
А нынче мы вместе, любимая, нынче мы вместе.
Нам август прозрачный такую любовь напророчил,
Что жить бы и жить без оглядки на праздник вчерашний.
Нормальное лето. Разложены чувства построчно.
Нормальное лето. Как страшно, родная, как страшно.
БАЛЛАДА О ДИКИХ ЛОШАДЯХ
На одном из островов озера Маныч-Гудило живут одичавшие кони.
Справка
1
Мы вольные кони, нам ветер за брата.
На острове плоском, что в центре Вселенной,
Встречаем рассветы.
Не хочется что-то в упряжку обратно,
Как прадедам нашим, – работать, работать
Зимою и летом.
Не хочется, братья. Не можется, кони.
Зачем же иначе глотали холодный мы
Воздух свободы?
Уж лучше до смерти себя мы загоним
В безудержном беге, и пусть человек
Покоряет природу.
Соленую воду мы пить научились,
Зимой из-под снега остатки травы
Выгребаем копытом.
И с теплой конюшней навеки простились,
И только ночами нам снится, что пашем…
Ах, сладкая пытка!
Эй, кони, довольно! Припомним обиды,
Тяжелую ношу, усталые спины, разбитые ноги.
И кнут, и подачку. И больно, и стыдно…
Мы сытно кормили собой воронье
В бесконечной дороге.
Наш бог лошадиный, наверно, таскает
Унылые души по райской долине
У бога людского.
Хорошее дело. Пускай привыкает -
И сено, и вечность… А нам и задаром
Не нужно такого.
Лошажии тени помчатся над степью
Навстречу рассвету и с проблеском первым
Растают, исчезнут.
А конское сердце потерпит. Потерпит,
Покуда вожак не вздохнет и не скажет:
Ну, что же, все честно.
Все честно, бродяги. Июльские ливни
И воздух полынный дороже душистого
Свежего сена.
Гнедые кобылы достанутся сильным,
И новый табун испытает копыта
Под небом весенним.
И, кажется, крылья у нас вырастают,
Мелькают столетья, огни, километры,
Планеты и звезды.
Уже не табун – журавлиная стая
Летит среди неба, и поздно прощаться,
И каяться поздно.
2
Оборвите траву,
Отгоните гнедого коня, -
Я в квартире умру,
И родня похоронит меня
Возле каменных стен
И асфальтовых чадных путей,
Но сбежит моя тень,
В миражи наших южных степей
Показалось, что жил,
Объезжал полудикий трамвай,
Но дрожат миражи,
Где то место – поди угадай.
Там тюльпаны цветут
И пасется последний табун.
Там свобода, а тут
Ходит по небу месяц-горбун.
Не смотри так, мой конь,
Я, конечно, бессовестно лгу.
Я поставил на кон
Степь твою, твою, воду и луг.
Проиграл, виноват,
На вино обменял образа.
Не гляди так, мой брат,
Опусти, опусти же глаза.
ГРОЗА
Окинув горизонт веселым взглядом,
Я отдыхал с любимой книгой рядом
И слушал, как мохнатая гроза
Ворочается в небе понарошку.
Жена на кухне жарила картошку,
И в тихий дом влетела стрекоза.
Мир вздрогнул, как солдатик на посту,
Когда в желудке чуя пустоту
И жалобную пулю в автомате,
Он слышит шорох или шепоток
И нажимает спусковой крючок.
Не помышляя больше о расплате.
А стрекоза боялась улететь
И продолжала крыльями вертеть,
Стоглазой головой тараня воздух.
Взорвались тучи, горизонт ослеп,
Я слушал город, как Ромео – склеп.
И мир погиб, и заново был создан.
Ударил в ноздри голубой озон,
Замкнул окружность близкий горизонт,
И хлынул дождь – явление природы.
Уселась на подушку стрекоза,
И уползла мохнатая гроза
Пугать за город стройки и заводы.
Май соловьями изумлял,
Май соловьями изумлял,
И тополя покрылись пухом.
Под звездами светло и сухо, -
Спи, я люблю тебя, земля.
Люблю покои твоих лесов,
Свободу песни и ночлега.
Я так похож на человека,
Когда мне не хватает слов.
Я так похож на человека:
Работа, женщина, друзья…
Спи, я люблю тебя, земля,
С рожденья до скончанья века.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Одна вода. И больше ничего.
Весной ручьем, а осенью дождями.
Но снег пошел. И, кажется, годами
Мы ждали возвращения его.
Вот так и ты приходишь всякий раз,
Поэзия, любимица, надежда.
Всего на миг приподымаешь вежды,
Запоминая каждого из нас.
ДРУЗЬЯМ-СТИХОТВОРЦАМ
Где даль зеленая на ощупь
И реки твердые на слух,
Где, не притронувшись к веслу,
Гребец на ветер встречный ропщет,
Мы выйдем из дому как раз
К раздаче свадебных обедов
И будем праздновать победу,
И будет молод всяк из нас.
Мы восхитимся простотой,
С которой нам вину предъявят,
И каждый в кулаке раздавит
Сосуд стеклянный и пустой.
И боль из пальцев потечет,
И кровь по коже заструится,
И долго будет песня длиться,
И кто-то вспомнит и прочтет…
Пускай не наши имена
На полированном базальте.
Вот пьедестал. Кто смел – влезайте!
Давно ждет гения страна.
Молчит пластмассовая сволочь
Молчит пластмассовая сволочь
На полированном столе,
И за спиною встала полночь
С печатью скорби на челе.
Как до расстрела, до рассвета,
Не больше часа длится год.
Кто ведал, что дорога в лето
В печальный город приведет?
Семь цифр, набранных на диске,
И двухминутный разговор…
Отсюда до вокзала близко,
Но страшно выходить во двор.