"Небесная сотня"
Тут – бандера под бандуру,
Там – "москаль", заклятый враг…
Пуля, может быть, и дура,
Только снайпер – не дурак.
Политически подкован,
Знает он – кому служить,
И для дела для святого
Всех готов он положить…
Хоп! – вот, девочку задел он…
Хоп! – и нету пацана…
Но за правое за дело
Сотня – это не цена.
А народу – надо много ль? -
Он, народ, в расправе лют!..
Вот такой вот гоголь-моголь
И горилка "Абсолют"…
Плачет, стонет Украина
Бьётся рыбою об лёд…
Чуден Днепр! – до середины
Редкий "беркут" доплывёт…
"Зачем иду я воевать?.."
Зачем иду я воевать?..
Чтоб самому себе не врать.
Чтоб не поддакивать родне:
"Ты здесь нужней, чем на войне,
Найдется кто-нибудь другой,
Кто встанет в строй и примет бой".
За это неуменье жить
Не грех и голову сложить…
Шкаф. За миг до расстрела
Мирославу Рогачу, словаку-ополченцу, попавшему в плен к нацгвардии батальона "Донбасс" на несколько часов раньше меня, и разделившему со мной (на тот момент – инвалидом со сломанной ногой и с перебитыми ребрами) шесть дней и шесть ночей в железном шкафу, в темноте, на холме, в предместье Иловайска, под перекрестным огнем нашей артиллерии, а в паузах между артобстрелами – в постоянной готовности к расстрелу.
Летишь, не чуя мостовых,
Вскачь – за жар-птицей -
Сквозь длинный список деловых
Встреч, репетиций…
Но – мимо планов, мимо схем -
Скользнет подошва,
И станет очень важно – с кем
В шкаф попадешь ты…
Но я ведь – как ни крут удар -
Везуч, однако:
На этот раз Господь мне, в дар,
Послал словака.
Сам, весь – один большой синяк
("Пустяк! Да что там…") -
Возился-нянчился словак,
Со мной, "трехсотым"…
В такой мы влипли с ним "экстрим",
В такую "кашу"!..
Но – мы нашли друг друга с ним, -
Спасибо шкафу.
И Муз кормили мы с руки:
В пространстве адском
Шептал на русском я стихи,
Он – на словацком…Свист… Взрыв. Шкаф гнётся и дрожит,
И крышкой машет;
В бомбоубежище бежит
Охрана наша…
Земля – за шиворот, в рукав…
Свистит осколок
Под монолог о том, как в шкаф
Был путь твой долог…
А артобстрел – на редкость – лют,
В нас – ё-моё-ты! -
Зенитки, гаубицы бьют,
Бьют миномёты, -
И, заглушая в сотый раз
Твой голос, Миро,
Шесть долгих суток лупят в нас
Все пушки мира.
Затихло… "Жив?.. Не ранен, брат?.."
"…И – полон планов!.."
И, из убежища, назад,
Спешит охрана:
"Что, живы, суки?.. "Ваши" – вас
Жалеют, значит…"
"Бля буду! – в следующий раз
Шкаф расхерачат!"
"…"Француз"!.. Словак! – немае слiв! -
Агенты Раши!..
Що принесло вас, двох козлiв,
В Украину нашу?.."
Боюсь, вам, хлопцi, не понять…
Шум… Что там снова?.. -
"Отходим! Пленных – расстрелять!.."
И – лязг засова…
Всё, Миро. Занавес. Отбой.
Ни рифм, ни шуток.
Я счастлив был прожить с тобой
Шесть этих суток.
За миг, как ввысь – в слезах, в огне -
Душа вспарила,
Твоя улыбка, Миро, мне
Жизнь озарила.
Памятный венок
2 мая 2014 года в одесском Доме профсоюзов был заживо сожжён поэт Вадим Негатуров. 16 апреля 2015 года у подъезда собственного дома в Киеве был убит поэт, писатель и публицист Олесь Бузина. Который откликнулся на смерть Негатурова пророческими словами о том, что быть русским поэтом вообще опасно, а на Украине после победы "майдана" опаснее вдвойне, и за русские стихи, за право быть русским поэтом денег не дают. Одну только посмертную славу. Теперь эта посмертная слава объединяет Негатурова и Бузину, которые смертью своей пополнили, но далеко не завершили мартиролог русской поэзии. Но "Бог бѢ Слово", и Слово нельзя убить – оно всё равно воскреснет. Рано или поздно – в один из чудесных дней Русской Весны.
Владимир Бондаренко. Мужская молитва Негатурова
Памяти одесского поэта, погибшего 2 мая в Доме профсоюзов
Так всегда было в России – поэзия у нас на баррикадах. И в первых рядах. Так, поминальная "Мужская молитва" замечательного одесского поэта Вадима Негатурова стала молитвой всех русских воинов за него самого, сгоревшего заживо.
Когда войной на мирный край обрушит
Свирепый хан безжалостную рать, -
– Дай, Боже, право в руки взять оружье,
Благослови врагу противостать.
Дай Господи, возможность причаститься
В преддверии загробного пути,
А коль в бою внезапно смерть случится
– Помилуй и заранее прости…
Вадим Негатуров становится новым символом вечно вольного русского города Одессы. С этим уже ничего не сделать. Сначала он написал "Марш Куликова поля", ставший сразу же гимном одесского сопротивления бандеровской хунте. Был активным участником антимайдана на новом Поле Куликовом, спасал город от взбесившейся банды, держал оборону в Доме профсоюзов, уже обгоревший, выпрыгнул из окна пятого этажа, и земля на следующий день приютила его уже навсегда.
Зубы сжав от обид, изнывая от ран,
Русь полки собирала молитвой…
Кто хозяин Руси: Славянин или Хан? -
пусть решит Куликовская Битва.
И, сразив Челубея, упал Пересвет,
но взметнулись знамёна Христовы!
Русь Святая! Прологом имперских побед
стало Поле твоё Куликово!
Вот так же, как Пересвет, упал на поле Куликовом и одесский поэт, но не будет ли новое поле Куликово прологом новых побед единой святой Руси? Вадим Негатуров считал себя православным русским поэтом, и на самом деле был им. Когда все лживые бандеровские газетенки, и наши либеральные подвывалы пишут о якобы засилье на одесском поле Куликовом "понаехавших москалей", смерть чистейшего и честнейшего благородного поэта становится уже на века ответом всем лжецам.
Светом Правды,
что дарит нам Бог в небеси,
Возрождалась славянская сила,
Укреплялись в единстве
три части Руси:
Беларусь, Украина, Россия…
Русичи, вперёд! Русичи, вперёд!
Сокрушим орду поганой нечисти!
Предки отстояли Русь!
А нынче – наш. черёд
доказать любовь свою к Отечеству!
Этот "Марш Куликова поля" нынче звучит повсюду. Думаю, мы дождемся его исполнения и по радио, и по телевидению, его будут петь военные ансамбли на всех парадах славянского мира. Наши эстеты будут усмехаться: мол, много риторики, какие-то стихи на марше. Но так же и Владимир Маяковский себя перебарывал, когда писал вместо любовной лирики свои боевые стихи. И вместо трагически-любовных стихов "Это было, это было в Одессе, / Приду в четыре – сказала Мария. / Восемь, девять, десять…" он стал призывать читателей бороться за свое Отечество, писать якобы агитки. Так же и великий эстет Иосиф Бродский, сам себе удивляясь, писал стихи о русском народе, признаваясь, что они ему особенно дороги:
Мой народ!
Да, я счастлив уж тем, что твой сын!
Никогда на меня
не посмотришь ты взглядом косым.
Ты заглушишь меня,
если песня моя нечестна.
Но услышишь её,
если искренней будет она.
У истинных поэтов наступает миг подлинного величия, миг единения с народом. И пишутся великие стихи и строчки. Как у Анны Андреевны Ахматовой: "Я была тогда с моим народом, /Там, где мой народ, к несчастью, был". Как у Николая Заболоцкого: "Вот они и шли в своих бушлатах – два несчастных русских старика".
Перед этим мигом слияния, после него – могут быть новые провалы, попытки изменить себе, даже желание забыть о том миге. Но он даётся свыше, и стихи такие остаются навсегда.
Вадим Негатуров незадолго до гибели стал лауреатом V Всероссийского форума гражданской поэзии "Часовые памяти". Форум проводился на грант президента России, по его итогам ежегодно издается одноименный сборник. 8 мая этого года, уже после гибели поэта, в Кремле основатель форума Елена Носовец вручила Владимиру Путину эту книгу – с последними стихами Вадима Негатурова. Я не знаю, как бы развивался в будущем талант поэта, каких высот он бы достиг, но он уже взял навсегда свою и жизненную, и поэтическую, судьбоносную, соборную высоту, соединяя своими стихами три славянских народа.