Последние дни там были самые страшные. Бомбят со всех сторон. Школа трясется. Все сидят в бомбоубежище. Наш шкаф ходит ходуном. Появляется Ираклий и командует: "Пленных – в убежище!" Выволакивает нас из шкафа, и тащит в школу. Мы сидим вместе с остальными на первом этаже. Бомбят страшно, стекла летят. А ребята босые. И у меня здоровая нога босая. Там был один боец, его Котик звали. Он нам все время носил воду, печенье. Вдруг шарах! – и у этого Котика сносит часть черепа. Кровь льется широким ручьем. Медсестра с позывным "Кошка" прыгает на него, откачивает. А все в ярости кричат нам: "Ну, суки, молитесь, чтобы Котик выжил, иначе вас на ленты резать будем!" Сестра кричит: "Всё, его уже нет!" И они медленно сдвигаются вокруг нас. Ираклий командует: "Всем вниз!" Открывает какую-то комнату, нас туда вталкивает и запирает. Мы сидим там, пока не стихает обстрел. И слышим, как Ираклий кричит по телефону: "Пленных надо вывозить! Их нельзя здесь оставлять! Если вы за ними не приедете, я сам их вывезу".
Курахово
Марина ПЕРЕВОЗКИНА.
Что, не хотели вас, ценного вражеского агента, в Киев вывозить?
Юрий ЮРЧЕНКО.
"Донбасс" отступает, какие пленные? Они своих раненых не могли вывезти.
И вот они готовятся отходить. Уже всерьез. Опять кто-то дает команду: "Пленных расстрелять. Но сначала оденьте их в военную форму". – "А француз уже одет!" – "А словак?" – "На словаке штаны камуфляжные". – "Всё, открывай". Открывают шкаф. Я говорю: "Миро, рад был знакомству". Миро отвечает: "Юра, не подумай, что я педик, но я тебя люблю". И тут вдруг опять появляется Ираклий. А там уже стоят машины, гудят моторы. И он просто забросил меня в легковую машину, а Миро с остальными ополченцами – в другую машину, к солдатам. Так он нас спас.
Дорога – ад. Наши молотят по уходящей колонне. В машине за рулем Марк. Доехали до какого-то блок-поста, где стоял врытый в землю танк. Вдруг начинается страшный обстрел, снаряды ложатся прямо на дорогу. Все выскакивают из машин и бегут в лес. Впереди идет бой. Спрашиваю Марка: "Что, обратно в шкаф?" Отвечает: "Нет уже шкафа – прямое попадание".
Как-то доковылял до леса. И вдруг совсем рядом разорвалось несколько снарядов. Какой-то здоровый бородатый парень на меня удивленно смотрит: "Ховайся, ты шо?" Он явно принимает меня за своего. – "Да я пленный". А он говорит: "Ну и шо? Ты людына". Он меня хватает и тащит. А окопчик маленький. На одного. Он меня туда впихивает и сам залазит. "Тебя как звать?" – "Юра". – "А я Роман". Мы лежим в окопе, нас бомбят, а он рассказывает мне свою жизнь: "Ты знаешь, я ведь бандитом был. А потом я понял, что надо договариваться. Я занимался борьбой, по городам ездил. Мне говорили, надо поехать, долг забрать. Я людей бил. А потом однажды я договорился. И понял, что можно ведь договариваться". – Для него это было такое открытие. – "А мы тут никак не можем договориться. А меня в городе все знают. У нас город небольшой, я там вышибалой работал. Я сейчас приеду и буду там в мэры баллотироваться". Потом бомбежка прекратилась. А он все говорил и говорил, не мог остановиться… Наверно, это была истерика.
Марина ПЕРЕВОЗКИНА.
Куда вас в итоге привезли?
Юрий ЮРЧЕНКО.
В город Курахово. Там нас всех бросили в подвал. Мне дали деревянную скамейку, остальные на кафельном полу. В туалет ходили здесь же за перегородкой. В любой момент охрана могла ворваться, избить прикладами. Ребят заставили ложкой выцарапать на стене гимн Украины, выучить его наизусть. И когда те заходили, ребята должны были его исполнять. Должны были кричать "Слава Украине!" Мы с Миро не кричали и не пели, но нас особо не доставали. Там был один повар-садист. Он часто заходил и избивал ребят. Как-то он и мне разбил голову в кровь. Меня вели к врачу, и сопровождающий на минуту отошел. Я стою на костылях у стены. А повар сверху заглядывает: "Ну что? Слава Украине?" Я молчу. Он тогда меня бьет по голове бутылкой, полной воды. "Слава Украине?" У меня кровь течет. Тут к счастью пришел мой сопровождающий.
Любитель Юнга
Юрий ЮРЧЕНКО.
Там был один следователь. Очень эрудированный, образованный. Цитирует Юнга, Фрейда, Ницше, "Майн Кампф". Исповедует идею сверхчеловека. Он профессионал. Специалист по психологической обработке пленных. Когда он сказал, что по скайпу уже разговаривал с моей женой, я чуть не сломался. Я серьезно думал о самоубийстве. Я был готов разбить голову о стену, чтобы он Дани не трогал.
Когда он полез в Интернет и увидел мои тексты, мои видео, то пришел в ярость. "Тебя убивать надо! Остальные – это ерунда. Ты страшней чем они все. Их мы поменяем. А ты здесь сгниешь. Ты родился в тюрьме на Украине и помрешь здесь же". Был и второй следователь, Александр. Они допрашивали меня и по отдельности, и вместе. Сначала они мне говорили: "Напиши, что все, что ты писал раньше, ты писал по указке из Москвы". Я говорю: "Ребята, я же из Франции приехал, а не из Москвы. Мне никто не поверит. У меня нет начальников. Я пишу то, что хочу". Тогда Александр говорит: "Хорошо. Опиши то, что ты здесь увидел. Ты же увидел здесь много нового? Даже если нам не понравится, я тебе обещаю, что мы ничего не уберем и опубликуем". Я говорю: "Все знают, что я в плену. И вдруг появляется моя статья. Это значит, что мы с вами душа в душу, какой-то сговор у нас". – "Ну да, вот такая договоренность у нас. Давай" – "Но никакой договоренности у нас с вами не может быть".
Тогда первый, психолог, любитель Юнга, говорит: "Ну хорошо, ты выбрал. Эти твои ребята без проблем напишут все, что нам нужно. Что ты был главным, что они были твоим сопровождением, что ты был до зубов вооружен. Мы сделаем тебя интернациональным супертеррористом и будем выставлять Франции в обмен на наши требования. Мы получим от нее всё, что хотим. А если не договоримся, то ты просто сдохнешь в этом подвале". Вот такая перспектива.
В один прекрасный день моего следователя отправили на какое-то боевое задание. И тут опять появляется Ираклий. Он выводит меня из подвала наверх, якобы подышать воздухом. И говорит: "Всё, ты туда больше не вернешься". Просто посадил меня в машину и увез. И после этого начался Данелия. Грузины меня неделю прятали. Перевозили с места на место, меняли машины. Выдали мне натовскую форму. Я жил под именем Георгия Гиоргадзе. Мой следователь вернулся, искал меня, звонил Ираклию, но Ираклий не брал трубку. Министр требовал, чтобы меня везли в Киев. А грузины вели переговоры об обмене.
Марина ПЕРЕВОЗКИНА.
Может, просто хотели поменять на кого-то из своих? Или узнали, какой шум во всем мире из-за вас?
Юрий ЮРЧЕНКО.
Конечно, обменяли меня не слабо – на троих, на одного грузина и двоих командиров "Донбасса". Но Ираклий из-за меня пошел на конфликт с Киевом. Я прожил с ними неделю. Это профессиональные военные. У них есть понятие чести. Во время боя они будут в тебя стрелять, но с пленными, по их понятиям, надо обходиться по-человечески. Они возили меня по врачам. В выходной в Мариуполе договорились с доктором, он открыл больницу и сделал мне обследование. С ними было весело и хорошо. Я им читал свои переводы грузинских поэтов. Они мне пели грузинские песни. С этими песнями мы в броневиках носились по дорогам украинской войны. Если бы не сломанные ребра, это вообще была бы веселая история.
Марина ПЕРЕВОЗКИНА.
Получается, своим, спасением вы обязаны Ираклию?
Юрий ЮРЧЕНКО.
Обмен делал лично Ираклий. На своих контактах, на своем авторитете, втайне от Киева. А наши все тянули. Ираклий начал нервничать. Я слышал, как он сказал: "Всё, сегодня в 7, или потом будут проблемы!" Обмен должен был состояться с семи вечера до полуночи на ночной дороге на блокпосту. Грузины купили продукты этому блокпосту, чтобы те не стуканули. Наконец подъехала машина, замигала фарами. Сначала к нам пешком пришел начальник комиссии ДНР по обмену Виталий, позывной "Питер". Они с Ираклием поговорили, и Виталий приказал подвезти тех троих. Все трое пожали мне руку и пожелали удачи. Меня посадили в ту же машину и ночью привезли в Донецк. А потом один из обменянных офицеров, его фамилия Чайковский, позывной "Артист", на пресс-конференции в Киеве сказал, что их обменяли на группу военнослужащих российской армии.
Хэппи-энд, но не для всех
В Донецке Юрченко ждал сюрприз. Накануне в плен попали 200 человек из батальона "Донбасс". Из них в донецком СБУ оказались 110. Там были и его знакомые, в том числе Семерка и Майор. На следующий день всех пленных выстроили на плацу перед поэтом. Рядом с ним встал сотрудник разведки с блокнотом. Пленные прошли перед Юрченко, и он узнал тех, кто над ним издевался, и тех, кто ему помогал. Последних сразу вносили в список на обмен. Когда перед ним появился Майор, Юрий встал и обнял его.
Юрий ЮРЧЕНКО.
Это было счастье. У меня не было ни злобы, ни ненависти. Я вчера впервые открыл Фейсбук, и увидел фотографию из французской газеты: обмен пленных. Я сразу узнал Майора. "Крайний слева – это тот, кого Юра обнимал, – написала Дани под этим фото. – Юра будет рад".