И все же, даже учитывая повышение производительности труда, рабочих рук не хватало на все потенциальные рабочие места. Для Герцера это означало опять же меньшее число солдат.
Он постоянно мысленно возвращался к этой неразрешимой проблеме. Вот этот курьер, например, – ему необходима поддержка в пути на путевых станциях в контролируемых районах Оверджея. На каждой такой станции должен быть дежурный и, что главное, – лошади на смену. А если бы удалось придумать более надежный и экономичный способ связи, можно было бы высвободить всех этих людей и лошадей для армии. Что, в свою очередь, означает, что в Харцбург можно было бы послать не одного молодого, едва закончившего обучение лейтенанта, а побольше опытных офицеров, которые справились бы с беспорядками за неделю, а не за полтора года.
Размышляя об этом, Герцер миновал поля на подступах к городу и приблизился к воротам. Большинство земель вокруг расчистили под пашни еще до того, как он уехал в командировку, но на склонах холмов он заметил несколько новых садов и недавние постройки. Что бы там ни говорила Кортни, город продолжал расти.
На вершине холма к северу от города кипела работа. Там строились новые фортификационные сооружения: деревянные ворота и частокол, поднимающийся по холму к Академии.
– Лейтенант Геррик, – приветствовал его начальник караула у ворот.
– Герцог решил заняться внешними стенами? – спросил Герцер, кивнув на груду щебня, которую пленные Метаморфы сваливали с запряженных волами телег.
Их взяли в плен во время неудавшегося, к счастью, набега на город Диониса Мак-Кейнока. Насколько можно было судить, когда-то эти Метаморфы были обычными людьми, но им не посчастливилось попасть к Мак-Кейноку и их против воли превратили в солдат. Еще до того, как пойти в открытую атаку на город, они натворили достаточно, чтобы обеспечить себе пожизненное заключение. И все же многие выступали за то, что «нормальные» люди должны быть реабилитированы. Однако никому не приходило в голову жалеть Метаморфов. В целом, жители Вороньей Мельницы готовы были посочувствовать тому, что приключилось с этими несчастными, но никто не жалел их в их теперешнем состоянии – они были не добрее стаи диких куниц. Невероятно сильные, коренастые, зверские на вид, характером они напоминали бешеного питбуля. Их с первого же взгляда окрестили орками, и прозвище прижилось.
Как только Герцер сам начинал испытывать к ним сочувствие, ему хватало одного взгляда на группу работающих орков, чтобы жалость исчезла. Работали они только под угрозой немедленного наказания и все же умудрялись большую часть времени проводить в драках между собой. Со временем их численность сократилась в связи с несчастными случаями и убийствами, и теперь казалось, что в милосердии нет необходимости – еще через пару лет они перебьют друг друга сами.
Герцер часто думал о том, что использовать орков просто как рабочую силу было не очень целесообразно. Работать они все равно не умели. А вот выставить их в качестве живого щита, случись кому еще напасть на город, было бы вполне реально. Эти самые орки, кстати говоря, представляли собой замечательный образчик того, каким Новая Судьба желала видеть идеального солдата. Что лишь доказывало, что стратеги Боумана думают не головой, а задним местом. Их солдаты были сильны и агрессивны, но, получив малейшее ранение, тотчас же все бросали и покидали поле боя, к тому же для них не существовало понятия дисциплины. Они отлично орали и бежали в атаку, но удержать линию обороны было выше их сил.
Организовать бы из таких Метаморфов гарнизон и поставить в городе, который никак не желает согласиться с доводами разума… Вот бы они поплясали! В Тарсоне, например.