Настроил прибор на определенную волну — и «веди» своего «клиента». Как тебе такая версия?
Валентина фыркнула.
— Гениально! Спецслужбы бросают все дела и организуют слежку за выдающимся представителем человечества. Военные в восторге: лучшей мишени для своей мозголомной пушки — можно так назвать? — им, конечно, было не найти. Наконец, ликуют ученые: теперь-то они узнают, какой кладезь мысли скрыт вот здесь. — Она легонько постучала Ворохова по лбу. — Ведь может быть, что эта штука предназначена для чтения мыслей? Молчишь? Значит, может. Слушай, дорогой, а ты не слишком много о себе думаешь? Меня в последнее время это стало просто раздражать. Вот скажи: зачем ты ушел из редакции?
— Надоело. Не мог больше, не мое это.
— А чье же? Пишешь ты прекрасно, числился на хорошем счету, деньги получал… Со столицей, конечно, не сравнить, но по здешним меркам устроился ты неплохо. Какого рожна тебе еще понадобилось? Давно безработным не был? Как теперь жить собираешься?
Ворохов сел, опустив ноги с кровати, и подпер кулаком подбородок.
— По правде говоря, не знаю. Впрочем, есть вариант. Присмотрел я одну фирму.
— Что она выпускает?
— Ну, скажем так, полиграфическую продукцию.
— Книги?
— Нет.
— Значит, буклетики-календарики. Будешь редактировать надписи из трех слов на поздравительных открытках. Слушай, Андреи, балда ты! Чего в газете не сиделось?
— Да пойми ты! — горячо заговорил Ворохов. — Выпуск буклетиков в сто раз честнее того, чем я сейчас занимаюсь. Делаешь свою работу и ничем не терзаешься, параллельно обдумываешь сюжет новой повести. А в газете… наблюдаешь по долгу службы местных политических бонз, слушаешь их словоблудие на пресс-конференциях, заседаниях и сессиях и начинаешь тихо ненавидеть почти всех «слуг народа». Поначалу ты, так сказать, только-только допущен лицезреть и ни черта ни о ком не знаешь. Но чем дальше варишься в этом котле, тем больше тебя посвящают в разные пикантные подробности. У каждого «слуги» есть недоброжелатели. Постепенно узнаешь, кто на чем сделал бабки, кто кого предал и даже кто с кем спит. Когда выясняется, что вся чиновная рать безбожно ворует, ты все еще продолжаешь уповать на честность губернатора. Как-никак всенародно избранный! Потом некоторые лица с удовольствием расписывают тебе все его финансовые аферы. Ты узнаешь, что он-то и есть главный «пахан», а остальные только кормятся из его рук, и теряешь последние иллюзии. Но написать ни о чем не можешь: газета финансируется из областного бюджета, а собаку, посмевшую тявкать на хозяина, всегда пребольно бьют палкой. Вот тебе и «четвертая власть»…
— Нашел из-за чего убиваться! Если ты такой борец за справедливость, шел бы в оппозиционную газету.
— Да никакой я не борец! Просто противно писать неправду. А оппозиционные газеты ничем не лучше. У каждой из них есть хозяин, вынашивающий собственные политические планы. Как правило, его цель проста: свалить губернатора, сесть на его место и хапать, хапать, хапать, чтобы на всю оставшуюся жизнь хватило. Бывает, что хозяин газеты предпочитает сам оставаться в тени, но проталкивает наверх своего приятеля. Разумеется, не безвозмездно. Тот ему или отвалит денег прямо из бюджета, якобы под какой-то интересный проект, или предоставит сумасшедшие налоговые льготы, предварительно побеседовав по душам с депутатами областной Думы. Осточертело мне все это, не хочу ничего знать!
— Зачем шел в газету?
— Так получилось. Остался без работы, а в газете были знакомые. Писать я уже умел. Ну и пошло-поехало…
— Тысячи других журналистов преспокойно работают и не мучаются твоими проблемами.
— А я не журналист. Вернее, журналист по необходимости, временный писака.