Романтические традиции "Браги" остались основополагающим для Тихонова. Но поэт не стоит на месте, его творческие поиски напряженны и постоянны. Дальнейшее осмысление революции находим в поэме "Лицом к лицу" (1924). Героика революционной борьбы связывается с динамизмом мирного строительства, проблемы которого начинают глубоко волновать автора. Произведение четкой идейной позиции, поэма "Лицом к лицу" противостояла упадочным настроениям некоторых поэтов в годы нэпа.
В поэме продолжена тема Ленина, начатая Тихоновым в поэме "Сами". Поэма Маяковского о Ленине еще не была написана. "Лицом к лицу" - первый эпический отклик на смерть вождя. Автор утверждает необоримость революционных ленинских идей. Эта тема развертывается и в поэме "Выра", созданной к 10-летию Октября (1927).
Книга стихов "Поиски героя" (1927) явила Тихонова поэтом открыто тенденциозного, гражданственного звучания. Художественные образы получают здесь злободневное политическое наполнение. В стихотворении "Атлантический вал предо мной не кипел…" налицо прямое противопоставление двух политических систем, двух миров. "И нет человека, растущего весело, А есть человек - рычаг и болт"; "Он скорость родил, а раздавлен горой, Горой стоячей усталости" - эти тихоновские строки можно поставить эпиграфом ко всей последующей обличительной публицистике советских авторов, вскрывавшей человеконенавистническую сущность капиталистического уклада.
"Черной ночи Америки" противостоит образ увлеченной трудом, уверенно идущей в будущее социалистической Родины. Критический пафос "Поисков героя" в стихах о загранице дополняется позитивным изображением советской действительности. Темы труда, трудовой деятельности человека, поисков в ней себя, самоутверждение личности и социального смысла жизни были поставлены в центр книги уже ее названием - названием одноименного стихотворения, в котором автор сосредоточил свои размышления о подлинном герое современности, герое трудовой романтики.
В цикле стихотворений 1928–1930 годов, названном "Люди работ", Тихонов воспевает рядовых свершителей трудового подвига - агронома, журналиста, рабочего, летчика. Стихи эти не были свободны от излишней усложненности формы, но критика приветствовала стремление поэта передать трудовой пафос советской действительности. Героика революции продолжается здесь в героике строительства - так развиваются в обстановке мирных будней романтические традиции "Браги".
В 30-е годы в результате поездок Тихонова на Кавказ и в Среднюю Азию советская литература обогащается книгой очерков "Кочевники" (1930), повестью "Клятва в тумане" (1932), рассказами и очерками о Грузии, Осетии, Дагестане, Кабардино-Балкарии. В цикле стихов "Юрга" (1930) Тихонов передает революционный пафос социальных преобразований в Средней Азии, рисует образы современных героев ("Ворота Гаудана", "Фининспектор в Бухаре" и другие).
Тихонов смело входит в мир инонационального фольклора. Уже в "Юрге" автор опирается на традиции восточных литератур ("Старый ковер"). Свое знакомство с ними он углубляет, переводя образцы грузинской, чеченской, дагестанской народной поэзии. Среди его несомненных переводческих заслуг - перевод из грузинского "Амираниани". Примечательна "Песня горцев времен борьбы с феодалами" с ее энергичным рефреном: "Мы родились той ночью, когда щенилась волчица".
Цикл "Юрга" был отмечен успешным проникновением в инонациональную стихию. Однако для Тихонова характерно не столько изображение устоявшегося быта, сколько отражение новых форм социальной жизни. В "Стихах о Кахетии" (1935) изображается жизнь уже в новой социалистической Грузии. Земля трудолюбивых крестьян, чистых сердцем виноделов и пастухов, песенников и охотников, Грузия запечатлевалась во всем разнообразии народного быта. Противоречие между бытом и героикой, стоявшее в центре внимания литературы 30-х годов, находит разрешение в "Стихах о Кахетии" в сфере народной жизни.
Рецензируя "Стихи о Кахетии", критики напоминали о том, что грузинская тема издавна разрабатывалась русскими поэтами, прежде всего Пушкиным и Лермонтовым. Тихонов воссоздал пушкинско-лермонтовское ощущение Кавказа героического. Но у него нет былого противоречия между вольным романтическим Кавказом и тусклой реальной действительностью крепостной России. С обыденностью повседневного быта сочетается приподнятость сегодняшнего социального творчества. Романтика и реализм соединяются органически.
В ходе работы над грузинским материалом автор, по его словам, как бы сам стал грузинским поэтом. В самом деле, "Стихи о Кахетии" демонстрируют умелое усвоение поэтических традиций того народа, о котором пишет русский автор. Тихонов почерпнул из грузинской поэзии свойственную ей "громадную искренность", под ее влиянием освободился от своей приверженности к излишне усложненному стиху. Обретя простоту, тихоновский романтизм укрепил свою монументальность, что также обусловлено связью с грузинской традицией. Образ странника, становящегося лирическим героем цикла, в основе своей органичен для Тихонова, но в данном контексте характерные его черты подсказаны также грузинской традицией. Опыт работы над "Стихами о Кахетии" впоследствии был использован при создании книги стихов "Грузинская весна" (1948).
Интернационалистские принципы русских классиков, революционных демократов (Пушкин, Лермонтов, Чернышевский, Добролюбов, Герцен) нашли в Тихонове горячего приверженца. И вполне закономерно, что, становясь певцом интернационализма, он не отдал дани нигилистическому отрицанию регионально-национальных традиций, что было, к сожалению, характерно для целого ряда его современников.
5
Приветствуя участников Дней советской литературы в Грузии, первый секретарь ЦК Компартии Грузии Э. А. Шеварднадзе подчеркнул, что "постоянное увеличение роли и значимости взаимодействия и взаимообогащения национальных литератур является одной из наиболее характерных черт современного литературного процесса". У истоков этого действительно характерного для нашего времени явления Тихонов стоит как один из творцов единства многонациональной советской литературы.
"Я люблю свою советскую Родину, - писал Тихонов, - за то, что она дала мне чувство необъятной семьи, гигантского родного дома: куда бы я ни поехал, в юрте казаха, во льдах Арктики, в городах севера и юга, в домике грузинского крестьянина, в сакле таджика-горца, в молдавском винограднике или в латышском лесу, в литовской деревне, в Ереване и Владивостоке, в Москве и Киеве, не говоря о Ленинграде, - всюду я дома…"
Так оно и было! В любую нашу республику идущий с добром и открытым сердцем Николай Семенович входил как друг, как свой человек. И что еще необычайно характерно для него - щедрая дружеская отдача, творческая отзывчивость на гостеприимство. Для популяризации творчества народов СССР он сделал чрезвычайно много - как прозаик и очеркист, как критик и литературовед, как поэт и переводчик.
Октябрьская революция расковала творческую энергию многонациональных масс. Но как могли бы встретиться узбекская литература и грузинский читатель, грузинская поэзия и обширная аудитория России без помощи квалифицированных переводчиков? Переводческому делу, особенно после создания в 1934 году Союза советских писателей, было придано государственное значение. Авторитетные силы направлялись на тот или иной "горячий участок". Так, при подготовке к юбилею Тараса Шевченко обнаружилось, что его творчество представлено всесоюзному читателю недостаточно полно. Работа над новыми переводами произведений Шевченко, в которой принял участие и Тихонов, стала большим литературно-общественным событием.
Еще в 1926 году в статье "Весло и лопата" Тихонов рекомендовал молодым авторам работать над переводами. Очень скоро он сам показывает пример переводческой деятельности. Известно, как увлекала его поэзия кавказских народов. Особенно пленил его Батырай. Он просил прислать ему в Ленинград рукопись стихов дагестанского поэта, чьи стихи он публикует в журнале "Звезда", хлопочет об издании стихов Батырая отдельной книгой. На переводческой палитре Тихонова появляются эмоциональные краски Махмуда из Кахаб-Росо, язвительная усмешка Гамзата Цадасы…
После Первого съезда советских писателей (1934), на котором Тихонов выступил с докладом о современной поэзии, он два месяца провел в Грузии, перевел две с половиной тысячи строк грузинских поэтов. Так начала складываться грузинская антология Тихонова.
Верность передовым народным традициям - таково несомненное достоинство авторов, включенных в нее. Перед нами - энциклопедия мысли, мужания социального сознания грузинского народа. "Букинист", "Старое пальто" Валериана Гаприндашвили - этим стихотворениям, живописующим прежний быт, сопутствуют энергичные ритмы Раждена Гветадзе ("Сестры Мерквиладзе"). Стихотворения "Последний день Кецховели" Александра Гомиашвили, "Воспоминание" Николо Мицишвили изображают уже новую Грузию, Грузию революционного подъема. В стихотворении Сандро Шаншиашвили "Единственный сын" воссоздан образ В. И. Ленина.
Обширно в тихоновской антологии представлены годы социалистического строительства в Грузии: "Рапорт партии" Сандро Эули, стихи Галактиона Табидзе из книги "Эпоха", "Хорта" Алио Мирцхулава. Новаторски смело входят в грузинскую поэзию социально обобщенные формулировки. "Пот не просыхал на наших лицах, Этот жемчуг завтрашнего дня!" - полемически восклицает Георгий Леонидзе ("Стих мой - это дело моей жизни").