Сердце находится в клетке тела.
Тело - в доспехах джинсовой ткани.
На фоне стены, крашенной мелом,
Не пляшут в белом никакие цыгане.
И на Босфоре я тоже не был,
Так что сама все о нем придумай.
Каплей молочной, краюхой хлеба
И облаков номинальной суммой
Выражен круг основных стремлений
Или потребностей. Мне так нужно…
Синие лапы кремлевских елей
Напоминают, что будет вьюжно.
И что за нами придут когда-то,
Как неподкупные конвоиры, -
Наших несбывшихся встреч солдаты,
Гордые, словно обломки лиры.
Скрутят нам локти чужой дорогой,
А несложившеюся любовью
Мягко завяжут глаза… И вздрогнет
Истинный мир, обливаясь кровью!
С первого залпа. Второй не нужен.
Все это было, но так нелепо…
И вознесутся несмело души
В вечную пропасть Седьмого неба!
* * *
Поздно.
Все раздавлено этим словом.
Звездно…
Просто полночь ползет над склоном.
Тише -
Старый город пришел за данью.
Слышишь,
Это кто-то поет над нами.
Свечи
Я сегодня поставлю в церкви…
Встречи
Забываются, но не меркнут.
Длится
Вечность быта, как жанр искусства.
Лица
Устремленно играют в чувства.
Стены -
Исцарапанные укрытья…
Вены
Сами выберут время вскрытья.
Плохо…
В сердце привкус кола осины,
Вдоха
Нерожденного тобой сына…
* * *
Я вор… Я краду твои мысли и сны.
Краду твои взгляды, улыбки и слезы.
В слепой канонаде случайной весны
Нелепо грохочут апрельские грозы.
Отмотанный срок, от звонка до звонка,
И новая кража, как новая веха…
Но цепью наручников бьется строка
В завистливых плитах соседского смеха.
Чахоточный лик бледно-желтой луны
Порезан, как свадебный торт, на квадраты
Решеткой окна, и скользит вдоль стены
Приблудный рассвет без вины виноватый.
Дрожит тишина. Изменение сфер
Всегда впечатлительней в замкнутом кубе,
Где смотрит в глазок чуть хмельной
Люцифер,
И стрелки часы не считают, а рубят.
Где песни о воле, а ворон кружит
И здесь над моей головой, потому что -
Ты так далека… и рукой непослушной
Наколото имя тюремною тушью
На створках святой, неподсудной души…
* * *
Минотавр топчет звезды…
Геи молоко разлито.
Ночь темна. Наверно, поздно
Ощущать себя разбитым,
Если и хрусталь небесный
Уступает грубой силе.
Мне сегодня стало тесно
В этом доме. Или - или?
Или мы совсем не звезды
И умрем не так красиво…
Может, тихо, может, грозно,
Может, даже агрессивно.
Или - звезды?! Это значит,
С неба падая упрямо,
Мы летим туда, где плачут
Дети, брошенные мамой.
Загадайте пожеланье -
Мы замедлим ритм паденья,
До последнего свиданья
Будет целое мгновенье.
Все исполнится, поверьте…
Только нам, судьбой забытым, -
Тихий хруст зеркальной смерти
Под раздвоенным копытом.
* * *
В слепом горниле медных труб,
В горячке быта и страстей -
Я помню лишь касанье губ,
И то на миг… а дальше тень.
А дальше дикая тоска,
Тупая боль, желанье выть…
И холод дула у виска,
Как невозможность изменить
Узор давно ушедших лет.
Я не жалею ни о чем,
А твой раскованный портрет
Слепит оранжевым плечом.
Твой образ в раме. Глупо ждать
Ответа с плоскости холста,
Где авангардная печать
Сковала горькие уста.
Каких еще цитат и слов
Нам может выбросить во сне?
Нас просто снегом занесло,
Но все оттает по весне…
Но все вернется на круги
В высотах гор, в глубинах шахт,
Где неумеренность строки
Решилась на последний шаг.
Полузабытый континент,
Судьбы священное число…
И все, что ты считала "не…", -
Произошло!
* * *
Кареглазая моя праведница,
Девочка-синичка…
От разлуки не сразу старятся,
И отлично…
Тебе нравится быть жертвою?
Все - впустую…
Я тебе эту Осень жертвую,
Влажную и золотую!
Принимаешь подарок царственный,
Твой и только…
А ветра поминают дарственную
Листьев болью…
Зайчик солнечный серьги трогает -
Брысь, лукавый!
Все от полночи до полудня -
Нам по праву.
Вот восток заалел и пенится
Рваной раною…
Ничего уже не изменится,
Не станет заново.
Бесполезно гонять строку,
Словно рекрута…
От тебя никуда я не убегу,
Мне - некуда.
От былого не отрекусь,
Бессмысленно…
За окошком такая грусть -
Не-мыс-ли-ма-я!
Что ж, тебя-то я развязал,
Праведная…
Смотришь Господу прямо в глаза,
Все ли правильно?
Все, любимая, все. Пора…
Между всхрапами
Вниз,
с ладони топора,
счастье каплями…
* * *
Бывает так, что путь нелеп и труден…
Из облаков, от неба отошедших,
Мы падаем на эту землю - люди
Из рода приходящих и ушедших.
Мы можем петь и улыбаться смерти,
Но никому не расстилаться в ноги.
Умеем драться, как морские черти,
И защищать ромашку у дороги.
Когда к стихам примешивая крики,
Мы небо держим или пламя гасим, -
Мы не двуличны, мы, скорей, трехлики
И очень цельны в каждой ипостаси.
Порой бедны, порой богаты словом…
К ногам танцовщиц расшвыряв монеты,
Мы принимаем все, что безусловно,
И понимаем все, что безответно.
Нам нет прощенья - мы его не ищем.
Нам нет награды - мы ее не просим.
Но нам, как сон, дарована Всевышним
Волшебная, таинственная осень!
Поэзия от жалости устала.
Весна - наивна, утомленно лето…
Прильнем к сиянью царского бокала
С сентябрьским возвышенным рассветом!
Нам даровали осень - наше время.
Эпоху менестрелей и сонетов,
Людей, лампадой делающих стремя
И чувствующих грани тьмы и света.
Первопроходцев, всадников, поэтов,
Упавших с неба на песок арены,
Где в поисках единого ответа
Ломавших жизнь, как мирозданья стены.
А люди, нас сочтя за сумасшедших,
В слепой борьбе за собственное счастье,
Не забывая плакать об ушедших -
Не торопясь стреляют в приходящих!
* * *
Опять звонят колокола… Не слишком рано?
Оборвана струна, и даже не смешно…
А время бередит затянутые раны
И, выливаясь в мир, спешит упасть на дно.
Белеют в небесах осколки крыл лебяжьих,
По перышку разнес случайный выстрел их.
Колеблются вдали все оттиски пейзажа
В оттенках городских субботних выходных…
Разложенный пасьянс не сходится упрямо…
И у аптеки вновь зажгутся фонари,
И снова будет ночь, и снова будет драма,
Пусть не на целый свет, так у меня внутри.
По стопкам разложив былые акварели,
Я вспомню имена и подведу итог
Растянутых страниц, неблагозвучных трелей,
Поднадоевших рифм, высокопарных строк.
Пытаясь миновать пороги и овраги,
Вновь совершу один из бытовых грехов.
Оставив на столе лист глянцевой бумаги
И проведя всю жизнь в предчувствии стихов!
* * *
В околесице событий, в бешеном вращенье буден,
В ритме встреч и расставаний, в сутолоке очередей
Вновь мелькают торопливо ноги, спины, лица, груди -
Все в частичном варианте, как осколки от людей.
Словно зеркало большое, отражавшее реальность,
Разлетелось на мильоны искривлений, капель, снов.
И в осколках преломившись, серединой стала крайность,
И послышалась кантата в хороводе странных слов.
"Ты пришел сюда незрячим, ветер шил тебе одежды…
Все твое существованье означало плоть и тлен!
Но, взвалив себе на плечи непосильные надежды,
Ты ломал границы знаний и шатал фундамент стен.
И тебе дарила вечность два крыла, как смену суток.
День и ночь, огонь и воду, жар и холод, тьму и свет,
Предначертанный веками путь сомнения и шуток,
Отрицанье общих мыслей и в один конец билет.
Хрупкий шаг канатоходца между двух великих истин:
Рухнуть вправо или влево - выбор, в общем, невелик.
Балансируя руками, ты пришел к простейшей мысли,
Что канат, похоже, режут, и остался только миг.
Миг на лезвии, на грани, на вершине исступленья,
Где седая пыль Вселенной начинает круговерть.
Миг последнего причастья и светлей, и вдохновенней -
Тех нелепейших понятий, что зовутся жизнь и смерть…"
Мерно тек поток прохожих мимо стекол ресторана,
И никто уже не думал об утерянных стихах.
Голос смолк, и только звуки вознесенного органа
Отражались в недалеких, в предгрозовых, облаках…
* * *
И. С.