Человек не должен изолироваться от мира. Ему для счастья нужны не три аршина земли, три аршина нужны трупу, а весь земной шар, вся природа, чтобы мог проявить все свойства своего свободного духа. Вот почему "надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других".
Счастье не в том, чтобы спать и есть, – этого слишком мало для человека. Надо делать добро, надо помогать людям, надо действовать. И это не было для Чехова абстрактными лозунгами. Это была практика его жизни: борьба с голодом и холерой, устройство школ и библиотек, поездка на Сахалин, имевшая большой общественный резонанс и повлекшая реальные улучшения в жизни каторжного люда.
Не надо ждать! "Есть ли порядок и законность в том, что я, живой, мыслящий человек, стою надо рвом и жду, когда он зарастет сам или затянет его илом, в то время как, быть может, я смог бы перескочить через него или построить через него мост? И опять-таки во имя чего ждать? Ждать, когда нет сил жить, а между тем жить нужно и хочется жить!"
Какой замечательный призыв, буквально прорвавшийся у всегда такого сдержанного писателя! Слишком важна была эта мысль для самого Чехова. Очень дорого стоит обществу футлярная жизнь его безмятежных счастливцев.
"О любви" (1898)
Итак, футляр – это то, что отгораживает человека от живой стихии жизни, страхует его от нежелательных последствий. Футляром, как мы видели, может быть что угодно: зонтик и профессия, калоши и мировоззрение, гроб и образ жизни. А можно ли поместить в футляр любовь? Что может (и может ли вообще) сдержать чувство, если его последствия, скорее всего, окажутся разрушительными? И надо ли страховаться от любви? Эти и многие другие вопросы анализирует Чехов в последнем рассказе "футлярной" трилогии.
Историю своей любви поведал охотникам Алёхин, помещик по необходимости, университетский человек, который говорит о себе, что по воспитанию он белоручка, а по наклонностям – кабинетный человек. Он вынужден уже много лет вытаскивать отцовское имение их долгов и делать это с полным напряжением сил, во многом против собственной природы. Вызывают удивление и уважение его настойчивость и благородство – Павел Константиныч уверен, что отец его задолжал отчасти потому, что много тратил на его образование.
Вскоре Алёхин был выбран в почетные мировые судьи, стал приезжать в город для участия в заседаниях съезда и окружного суда, и здесь он познакомился с семейством товарища председателя окружного суда Лугановича. Ему понравилось бывать у них, было видно, что супруги живут мирно, благополучно. Он наслаждался тихой, семейной обстановкой. Вскоре он стал в доме своим человеком. Причем, это была именно семейная дружба: об Алёхине " они оба сильно беспокоились", " им казалось, что я страдаю", "я чувствовал на себе их пытливые взгляды", они были особенно трогательны", когда пытались помочь ему материально; " оба, муж и жена , шептались у окна, потом он подходил и просил принять от них тот или иной подарок".
Скоро Алёхин понял, что глубоко и нежно любит Анну Алексеевну, жену Лугановича. Она тоже полюбила его.
Как быть? "Я любил нежно, глубоко, но я рассуждал, я спрашивал себя, к чему может повести наша любовь, если у нас не хватит сил бороться с нею; мне казалось невероятным, что эта моя тихая, грустная любовь вдруг грубо оборвет счастливое течение жизни её мужа, детей, всего этого дома, где меня так любили и где мне так верили. Честно ли это? ¼Куда бы я мог увести её? ¼И она, по-видимому, рассуждала подобным образом. Она думала о муже, о детях, о своей матери, которая любила её мужа, как сына. ¼И её мучил вопрос: принесет ли мне счастье её любовь, не осложнит ли она моей жизни, и без того тяжелой, полной всяких несчастий?" и т. д.
Как видим, вопросы существенные. Может ли серьезный, порядочный человек не задавать их себе? Имеет ли он право ради собственного счастья разрушать жизни дорогих ему людей? Алёхин не смог.
Конечно, он несчастен, потому что личная жизнь у него не сложилась, потому что он потерял женщину по-настоящему дорогую и близкую: Лугановичи через некоторое время переехали в другой город. А он так и остался безвылазно крутиться, как белка в колесе, в своем огромном имении. То, что Анна Алексеевна встретилась в своё время не ему, а Лугановичу, человеку неинтересному и вялому, который, однако, принял как должное своё право быть счастливым, иметь от неё детей, – это, конечно, "ужасная ошибка". Но эта "ошибка" судьбы, и Алёхин не стал её исправлять. Правильно ли он поступил? От чего уберегла его порядочность, которая, как футляром, оградила ситуацию от радикальных перемен? – Бог ему судья. Однако факт остается фактом: именно о частокол "футлярных" вопросов разбилось личное счастье героев.
"Душечка" (1899)
Можно, конечно, иронизировать над необильным женским умом, можно посмеиваться над абсолютной готовностью жить интересами другого человека, забывая о собственных или даже не имея их вовсе. Но факт остается фактом: способность любить и сопереживать – ценнейшая в человеке. Именно ею в полной мере природа одарила женщину. Перефразировав Толстого, можно сказать, что Ольга Семеновна Племянникова "не удостаивала быть умной". Только любовь что-то значила для неё, только она наполняла смыслом её существование, только под влиянием любви Оленька хорошела, молодела да и умнела тоже (по-своему, конечно). И как бы ни посмеивались над ней соседи за очевидную непоследовательность её высказываний и слепой характер её привязанностей, – несомненно одно: для людей она – "душечка", "матушка", "Оленька", – все "пассии" её любили и были с ней вполне счастливы.
Для Душечки любить и жалеть, по сути, одно и то же. Так, её первый муж, антрепренер Кукин, "возбудил в ней настоящее, глубокое чувство потому, что её тронули его несчастья. И это несмотря на то, что "он был мал ростом, тощ, с желтым лицом, с зачесанными височками, говорил жидким тенорком". "Ванечку" она полюбила глубоко и преданно. Как впоследствии и "Васечку" – управляющего лесным складом Пустовалова. А потом и ветеринара "Володечку". Это не было распущенностью. Просто "она постоянно любила кого-нибудь и не могла без этого. Раньше она любила своего папашу, который теперь сидел больной, в темной комнате, в кресле, и тяжело дышал; любила свою тетю, которая иногда, раз в два года, приезжала из Брянска; а ещё раньше, когда училась в прогимназии, любила своего учителя французского языка".
Но самой глубокой её привязанностью стал сын ветеринара – Саша, который покорил её душу беззаветно и бескорыстно, разбудив в ней истинно материнское чувство. "За этого чужого ей мальчика, за его ямочки на щечках, за картуз, она отдала бы всю свою жизнь, отдала бы с радостью, со слезами умиления".
Иначе Душечка и не умеет. И может ли это быть объектом иронии? Разве люди не хотят, чтобы их жалели и любили именно так – бескорыстно и самозабвенно? Однако не каждому это дано. Подчас люди руководствуются в своих поступках соображениями эгоистическими, в погоне за деньгами и развлечениями предают и разрушают что-то важное в себе.
"Анна на шее" (1895)
Это рассказ о том, как совсем юная Аня вышла по расчету замуж за Модеста Алексеича, чиновника в чинах и с деньгами, пятидесяти двух лет отроду. Так случается, если в родительском доме нужда, хронически пьяный отец, а у девушки красивой, с изящными манерами, вечная дума о бедности, неустроенной жизни и блекло проходящей молодости. Что же увидел в этой житейской истории Чехов? Куда привел он свою героиню? Что обрела она и что потеряла?
Начнем с портрета мужа, чтобы в полной мере оценить характер ситуации и переживаний Анны. "Это был чиновник среднего роста, довольно полный, пухлый, очень сытый, с длинными бакенбардами и без усов, и его бритый, круглый, резко очерченный подбородок походил на пятку. Самое характерное в его лице было отсутствие усов, это свежевыбритое, голое место, которое постепенно переходило в жирные, дрожащие, как желе, щеки. Держался он солидно, движения у него были не быстрые, манеры мягкие".
В портрете этом бросаются в глаза несколько деталей. Первая: акцент сделан на полноте и сытости героя. Причем, это не только внешняя, это и внутренняя его характеристика. Он "очень сытый", и это никак не связано с конкретной
ситуацией. Это свойство пресыщенности от многолетней привычки объедаться, а потом вдумчиво отдыхать.
Это характеристика устойчивого образа жизни человека вполне довольного, уверенного в себе. "За обедом Модест Алексеич ел очень много и говорил о политике, о назначениях, переговорах и наградах, о том, что надо трудиться, что семейная жизнь есть не удовольствие, а долг, что копейка рубль бережет и что выше всего на свете он ставит религию и нравственность".
Вторая особенность его лица полностью лишает юную Анну возможности обрести хотя бы лояльность по отношению к супругу. Подбородок – признак мужественности на лице – у престарелого молодожена похож…на пятку. Несомненно снижающая деталь! Она поддерживается и ещё одним штрихом, окончательно лишающим облик Модеста Алексеича даже налёта одухотворенности. Не лицо, а "голое место", на котором самым запоминающимся являются… желеобразные щёки и отсутствие усов под носом. Обратите внимание, нет ни описания лба (признака интеллекта), ни намека на глаза (зеркало души), ни зарисовки губ (пристанища страстей). И в самом деле, не лицо, а голое место с пяткой.