Всеволод. Да так. В земле копаюсь.
Надя (выходя с остальными). Идемте. Он сегодня оттого злится, что в бабки проиграл. Приготовишка!
Вася (яростно) . Врешь, окаянная!
Александра Петровна . Ну, Вася, – да что это с тобой? Ты что, белены объелся?
Вася. А чего ж она!
Теперь в комнате трое: сам Мацнев, который, облокотившись на подоконник, молча и жадно смотрит на улицу, мать и Вася.
Мацнев (не оборачиваясь). Ну, иди уж, Васька.
Вася. Тут даже негде, ты все окно загородил.
Мацнев (подвигаясь). Становись. – Ты вот что, мать, – ты вот что: дай-ка мне сюда стаканчик чайку. Хочу попить со свежим воздухом.
Александра Петровна . Не простудись, Коля.
Мацнев (нетерпеливо). Ничего, ничего. Неси.
Александра Петровна . Сейчас, самовар уж готов. – Ты что шепчешь, Вася? Я не слышу.
Вася (шепчет, умоляя) . Мамочка, ну, Христа ради, дай и мне стаканчик чайку сюда, я с папой. Мамочка, если ты не дашь!..
Александра Петровна . Спроси отца. Николай Андреич, можно ему чаю сюда, я жиденького?
Мацнев (равнодушно). Незачем.
Вася. Ну, папочка!
Мацнев. Дай. Ну, иди сюда, клоп.
Садится на стул у окна, Вася стоит подле в заискивающей позе, говорит льстиво.
Вася. Тебе нравится, папа?
Мацнев. Нравится. А тебе?
Вася. Мне тоже. Мне очень.
Мацнев. Что ж тебе нравится? Улица? – Вася. И улица, и разное.
Мацнев. А давно ты улицу видал?
Вася. Так это совсем другое дело: отсюда смотреть!
Мацнев. Красивее?
Вася. Понятно, красивее.
Александра Петровна сама приносит два стакана чаю.
Мацнев. Спасибо, мать. Слышишь, как ракитой пахнет, цветет уже. Хорошая, мать, весна.
Александра Петровна . Она всегда, Колечка, хорошая.
Мацнев. И Пасха будет хорошая. Поцелуй-ка меня в голову, мать. А Васька-то?
Александра Петровна . Ну, если только он мне простудится…
Вася. Не простужусь, не таковский.
Александра Петровна . Вот увидим, каковский ты. Ну, пейте, пейте. И не обжигайся, Вася.
Выходит. Отец и Вася молча, оба с блюдечек, пьют чай. Вася пьет благоговейно и несколько подобострастно.
Вася. А как чай пахнет с воздухом. Хорошо, папа?
Мацнев. Хорошо. Васюк, ты рад, что две недели гулять? Постой, сегодня четверг?
Вася. А то что же? Сегодня из церкви со свечками пойдут. А ты рад?
Мацнев. Чему?
Вася. Что тоже гулять?
Мацнев. Тоже рад.
Вася. Все рады. Папа, а ты знаешь, чьи это куры?
Мацнев. Нет, а чьи?
Вася. Ей-Богу не знаешь? Совсем не знаешь?
Мацнев. Нет. Та, куцая, что-то знакомая, где-нибудь встречались.
Вася (хохочет). Встречались! Да это наши!
Мацнев. Да ну?
Вася. Да ей-Богу же! Честное слово! А он смотрит и не знает, говорит, знакомая.
Мацнев. А кто ей хвост выщипал? Не ты?
Вася. Конечно, я этим не занимаюсь. Да наша же Жучка и выщипала. – Папа, я выпил.
Мацнев. На здоровье.
Вася. Папа, а тебе не скучно будет, если я пойду? Ты один посиди.
Мацнев. А что, дела есть?
Вася (вздохнув). Есть. Ты не скучай, маму позови. А мне нельзя. Хочешь, я велю тебе еще чаю принести. Пей. Хочешь?
Мацнев (в тяжелом раздумьи). Да как тебе сказать, Вася, чтобы не соврать?
Вася (нетерпеливо). Ну?
Мацнев. Конечно, – с одной стороны, отчего и не выпить?
Вася. Ну да! Только говори скорее! А с другой?
Мацнев. Но, с другой, если вдуматься – понимаешь, вдуматься…
Вася. Ну?
Мацнев. А с другой… (Смеется.) Ну, вели, вели. Постой: стакан захвати!
Вася выходит со стаканом. Мацнев один, смотрит в окно, тихонько напевает на мотив Васькиного пения: "Выставляется первая рама…"
Входят Надечка и Зоя.
Зоя. Все в окно смотрите, Николай Андреич? А я к вам проститься, домой иду.
Мацнев. Что ж так рано, Зоенька? Мало вы сегодня у нас покрасовались.
Зоя (улыбаясь). Надо, ждут. Какой у вас красивый сад – неужели это правда, что вы сами весь его насадили?
Мацнев. Сам.
Надя. Я тебе ж говорю, что сам. Теперь веришь?
Мацнев. До меня, как я эту землю купил, тут огород был, капусту садили. А что, хорош?
Зоя. Очень хорош. Но вы такой еще молодой, а деревья совсем большие. Скоро они зацветут – какая у вас будет красота! Я к вам буду приходить к экзаменам готовиться, можно? Меня Надечка зовет.
Надя. О чем ты папу спрашиваешь? Смешная!
Мацнев (улыбаясь). Приходите. Одним цветком будет больше. Ах, простите, что я без галстука!
Надя. Ты опять, папа! – Папа, мы с ней сегодня вместе к стоянию пойдем.
Входит со стаканом чаю Александра Петровна.
Александра Петровна . С Зоей Николаевной? Но я сама с тобой вместе хотела, как же ты так! Придется нам вдвоем с теткой, видно… ну, ничего, зато и скорее будет, мы с ней на лошади поедем. А Сева не с вами, взяли бы вы его!
Надя. К нему сейчас Нечаев придет. Они для нас слишком важны!
Зоя (улыбаясь). Нечаев не важен.
Александра Петровна . Нечаев придет, как же это? А в доме никого не будет, так они и будут в пустом доме сидеть? Марфа тоже к стоянию идет, я ей обещала, им и самовара подать некому. Или мне остаться?
Мацнев. Пустяки, Саша, иди себе. И так посидят. А вы вот что, Зоенька, после стояния вашего приходите с Наденькой к нам, Нечаев нам на гитаре сыграет…
Александра Петровна . Да что ты, да разве сегодня можно? Опомнись, Коля!
Мацнев. А что, нельзя? Ну, так, если гитары мать не позволяет, я галстук надену, усы нафабрю – приходите.
Надя. Папа в тебя влюблен (шепотом, страстно), Зойка, приходи! Непременно, слышишь!
Мацнев. Папа влюблен. Влюблен папа, только маме не говори.
Александра Петровна . А маме что! Приходите, Зоечка, приходите.
Зоя. Право, не знаю, постараюсь. У вас так хорошо, что, вероятно, приду, если дома только не задержат. На наших улицах, среди камня, даже весны как-то незаметно – вы бы так не могли жить, Николай Андреич?
Мацнев. Не мог бы, Зоенька. Я первобытный человек: на краю города еще могу, около города еще помещаюсь, а в самую вашу гущу залезть – сдохну.
Надя. Папа ни за что не стал бы жить в городе, если бы не служба. Ну, надо идти, Зоечка! До свидания, мама.
Целуется с матерью, Зоя прощается, уходят.
Александра Петровна . У них свой дом на Дворянской и тоже сад, Надя говорит. Вот странно, Коля: семь они лет вместе учатся и как будто друг друга не замечали, а этот год водой их не разольешь! Мне она тоже нравится, воспитанная девочка, но чтобы так влюбиться в нее, как наша Надя…
Мацнев. Куда ты, Саша? Посиди, поговори.
Александра Петровна . Да некогда мне, Колечка, насчет ужина надо еще распорядиться, ведь мы сейчас идем с тетей… (Выглядывает в окно.) А и правда, как хорошо пахнет! – ракита эта, что ли? Хорошо!
Мацнев. Сядь. Ракита. А ты видала, какие у нас завязи на сирени?
Александра Петровна . Ну, рано еще!
Мацнев. А ты посмотри-ка, Саша, взгляни-ка: Мишка Додончик начал крышу перекрывать, да так и не кончил: теперь Пасху так простоит.
Александра Петровна . Да и то! Вот пьяница! – Надо идти мне, Коля, кажется, к Первому Евангелию звонили уж.
Мацнев. Поспеешь, Саша, а на будущий год я решил: бросаю банк – и в деревню. Мне Иван Акимыч говорил: есть тут одно именьице десятин семьдесят, но пречудесное… Вот бы! Саша!
Александра Петровна . А дом?
Мацнев. Продам, конечно.
Александра Петровна . Жалко будет, Коля, привыкла я!
Мацнев. Там я еще лучше устрою. А тут что нам делать одним? Всеволод в Москве, Надя осенью туда же, ну, а Ваську у дяди устроим…