Он ни разу не расслаблялся настолько, чтобы Охотник мог перехватить контроль. Но вот, закончив и запечатав письмо, Роберт вдруг вспомнил, что в понедельник ему нужно сдать сочинение. Как и для большинства других учеников, его характеру было чуждо так рано приниматься за работу, но машинка была уже наготове, а хоккейный матч давал тему, к которой он мог отнестись с энтузиазмом. Он заложил чистый лист бумаги в машинку, напечатал заголовок, свою фамилию, число и остановился, чтобы подумать.
Чужак не стал терять времени. Он давно уже сформулировал свое первое послание. Первая его буква находилась непосредственно перед левым безымянным пальцем мальчика. И вот сеть нечеловеческой плоти над соответствующей мышцей напряглась изо всех сил. Палец послушно согнулся и коснулся нужной клавиши, которая опустилась, но лишь наполовину. Силы оказалось недостаточно, чтобы рычажок с буквой поднялся с войлочной прокладки. Охотник знал, что уступает в силе человеческим мускулам, но не подозревал, что настолько: Боб управлял клавишами, казалось, совершенно без усилий. Охотник сосредоточил больше своей ткани вокруг маленькой мышцы и попробовал снова. Результат был прежним: клавиша опустилась наполовину и остановилась.
Все это привлекло внимание Боба. Он, конечно, испытывал иногда дрожание мышц, освобожденных от тяжелого груза, но на этот раз никакого груза не было. Боб убрал руку с клавиатуры, а пришедший в отчаяние Охотник тут же перенес свои усилия на другую руку. Как и у людей, его самообладание становилось слабее с торопливостью и напряжением, и вот пальцы правой руки Боба начали причудливо дергаться. Мальчик в ужасе смотрел на них, он более или менее привык к мысли, о возможно физической травме, как и всякий игрок в футбол или хоккей, но здесь было что-то нервное, и дух его был сломлен.
Он сильно сжал кулаки, и, к его глубочайшему облегчению, дрожание прекратилось. Охотник знал, что не сможет противостоять напряженным мышцам.
Однако когда кулаки через несколько мгновений осторожно разжались, детектив сделал еще одну попытку. На этот раз он принялся за мышцы руки и груди, пытаясь вернуть руки на клавиатуру.
Боб с воплем отчаяния вскочил на ноги, отбросив в сторону стул. Охотник смог приложить гораздо больше силы к этим большим мышцам, и его действия были ощутимы для мальчика. Он стоял неподвижно, очень испуганный, и старался выбрать способ действия.
Конечно, существовало строгое правило, что обо всех травмах и болезнях следовало немедленно сообщать в школьный медпункт. Если бы у Боба был синяк или порез, он без колебаний подчинился бы этому правилу, но мысль о нервной болезни казалась ему позорной, а необходимость сообщить об этом отталкивала. Наконец он решил подождать в надежде, что к утру все уладится. Он спрятал машинку, взял книгу и сел читать. Вначале он беспокоился, но минуты шли, а его мышцы вели себя как обычно, и постепенно он успокоился и увлекся чтением.
Его увеличивающееся спокойствие, однако, не разделялось его незаметным компаньоном.
Как только пишущая машинка была убрана, Охотник оставил свои усилия, но не отказался от намерений. То, что он может сообщить о своем присутствии хозяину, не причинив ему физического вреда, было уже достижением, и хотя вмешательство в работу мышц мальчика вызвало его сильное беспокойство, существовали другие способы. Они были не менее эффективными средствами коммуникации. Охотник, возможно, прекрасно знал психологию знакомых ему рас, но он совершенно не понял причину беспокойства его Хозяина.
Его раса жила с другими столько сотен поколений, что сама проблема установления взаимоотношений была забыта, как человек забыл подробности своего овладения огнем.