А девки-то наши сельские в ту пору уж по ягоды-грибы в лес ходить начали. Собирать да запасы на зиму делать. Вот Саянка (это невеста сына моего) тому гостю столичному на глаза как-то в лесу и попалась. А она девка красивая была, чего уж там говорить. Видать, запала тому герцогу в душу. В общем, прибегает ко мне дней через несколько после того отец её и говорит, что покрали, мол, графские люди Саянку. Да в замок графский к тому гостю свезли. И просит так слёзно, мол, выручи дочку-то! Она ведь и тебе уже, почитай, как родная…
- Ну, собрался я, - продолжал Джорни после некоторого молчания, - собрался, значит и пошёл до графа. За Саянку да за сына своего просить. Пришёл, значит, в замок. А там гульба вовсю. Охоту, значит, удачную празднуют. В замке-то меня каждая собака знает. Я ж староста. Мало ли, по какому делу до господина графа пришёл. Ну, прошёл я в зал главный, где они с гостем пировали. Добрался до графа. Поклонился ему и говорю: "Дозвольте, мол, ваша милость, обратится" А у графа настроение хорошее, весёлый сидит. "Чего тебе, - говорит, - Джорни?" И гостю своему говорит: "Вот, поглядите, господин Лайнек, это мой лучший староста. У меня с ним никогда никаких проблем не было! Что скажу, всё в лучшем виде сделает!" А тот и говорит в ответ: "Это хорошо, господин граф, когда в деревнях такие старосты сидят! Таких и наградить лишний раз не грех". "Да-да, это верно, - говорит господин граф, - Ну, так что у тебя, Джорни? Сказывай" Обрадовался я. Понадеялся, что и вправду смогу Саянку назад вернуть. Вот и говорю графу: "Господин граф, - говорю, - это вы верно изволили заметить, что я завсегда был вашим самым преданным слугой. И завсегда все ваши наказы в точности выполнял. И всё селение наше так же делало" "Да, верно-верно, - говорит господин граф, - Так в чём же дело-то?" "Не в обиду кому будь сказано, господин граф, - говорю, - а вот только случилось сегодня неприятность. Видать, по ошибке случилась, по недоразумению какому…" "Так-так… и что же там случилось? - спрашивает граф, - Да ты говори, Джорни, не бойся". " А случилось так, господин граф, что сегодня слуги ваши взяли в лесу девку нашу поселковую, Саянкой её звать, да к вам, Ваша милость в замок и привезли". "Так и что с того? - говорит господин граф, - Ну, привезли! Так она моя. Я ваш господин, забыл, что ли? Что посчитаю нужным, то и сделаю" "Так ведь, господин граф… Люди говорят, будто её для гостя вашего взяли. Чтоб по ночам она его в постели забавляла!" "А хоть бы и так! Тебе-то что с того? А она, дура, вместе с родителями своими пусть радуется, что гостю моему столичному глянулась! Глядишь, он ей ещё и пару-тройку золотых подарит! А, господин Лайнек, подарите?" "Отчего бы и не подарить? - говорит тот, - А ежели совсем понравится, то, может, и в столицу с собой увезу!" Потемнело у меня в глазах тут. Пал я перед ними на колени и начал слёзно просить: "Не погубите, господин граф, девушку молодую! Ведь она невеста сыну моему. Любовь меж ними. Мы уж сговорились по осени и свадьбу им сыграть" "Да ты что, староста, - говорит граф, - с ума сошёл? Ты о чём просишь!? Да как я могу своему гостю в такой малости отказать!? Иди отсюда лучше. Не испытывай моего терпения!" А я знай только, лбом в землю бью, да прошу выпустить девку.
Ну, осерчал господин граф, кликнул слуг своих. Они меня и вытолкали из замка. Да по пути ещё и надавали, сколь смогли… В общем, добрался я до дома под утро. Побитый, как собака. Весь в крови… Сын меня как увидал, ничего не сказал. Лицо только у него такое сделалось… я сразу всё понял. "Не лезь туда, сынок, - говорю ему, - добром это не кончится. И её не выручишь, и себя погубишь" Ничего не сказал он, ушёл куда-то молча.
Два дня его не было. А потом прискакали графские слуги. Взяли меня да в замок повезли. Приезжаем. Гляжу, у конюшни сын мой к столбу привязанный стоит. Побитый весь. Из одежды одни штаны драные, а сам едва на ногах держится. Рядом ещё трое наших парней сельских мёртвые лежат. А к соседнему столбу Саянка привязана. Тоже вся одежда подрана.
Вывели господина графа во двор под руки, потому как идти сам он не мог. Нога забинтована и рука на перевязи. Сел он в кресло. А управляющий мне и говорит: "Джорни, погляди, это твой сын там стоит, к столбу привязанный?" "Мой, - говорю, - господин управляющий" "А ты знаешь, почему он там стоит?" "Нет, - говорю, - не знаю, господин управляющий" "Так я тебе скажу! Стоит он там потому, что сегодня ночью с дружками своими пробрался в замок к господину графу с целью похитить его собственность, девку Саянку. Вон ту, что у соседнего столба привязана. Знаешь её?" "Знаю, господин управляющий, - говорю я, - Так ведь я третьего дня докладывал господину графу, что свадьба у них сговорена. И просил Саянку домой вернуть" "Тебе о том всё было сказано, - говорит управляющий, - с тем и домой отправлен. А за то, что не смог сына своего вразумить, господин граф повелел всех строго наказать. Тебя - бить кнутами. Пятьдесят ударов. Сына твоего сперва пытать, а потом, привязав за руки и за ноги к коням, разорвать на части" У меня, как услышал такое, в голове туман, ничего не вижу. Упал перед графом на колени. Головой в землю бью и прошу его: "Пощадите сына моего, господин граф! За что ж смерть такая лютая!? Ну, дайте ему кнута! Только отпустите, Богом молю!" Сам-то он молчит. А вот господин управляющий отвечает: "А наказание такое для него за то, что в своём злодейском умысле он не просто на кражу пошёл. А ещё и двух слуг насмерть убил, да трёх поранил. А самое главное, что по наущению его эта самая девка Саянка гостя господина графа насмерть ножом заколола. А сам он с дружками своими господину графу раны нанёс! Видишь, господин граф пораненый сидит" "А Саянку эту, прежде чем твоего сына казнят, у него на глазах по приказу господина графа все слуги пользовать будут. А уж потом и её повесить. И ты чтоб при том был и всё видел!" Тут уж я совсем обезумел. Бросился я на графа, схватил его за горло и кричу: "Ну, так и тебе не жить тогда, коли так!" Ударили меня чем-то по голове. Я сознание и потерял…
Очнулся в подвале графском уже. Дождался граф, когда я в себя приду, не стал ни сына казнить, ни над Саянкой измываться. А как доложили ему, что в сознание я пришёл, так повелел он меня связать крепко да на двор вынести. Так вот и смотрел я на казнь сына да на издевательства над Саянкой. А потом уж и за меня принялись… Трижды по пятьдесят кнутов принял я. Как отлежусь от прошлого раза, так меня опять на двор волокут, бить, значит…
А после третьего раза привезли меня в село да и бросили на дороге у дома, как падаль какую-то. Все уж думали, что не выживу. Ничего… двужильный оказался… Только после того случая, как в себя пришёл да окреп маленько, понял я, что не жить мне там больше. Вот и ушёл оттуда, куда глаза глядят. Сперва на корабль к купцу плотником нанялся. А когда "свободные странники" того купца в море взяли, с ними сюда подался. Вот уж пятый год, как я здесь…
Джорни замолчал и тяжело опустил голову. Пираты молчали. Многие из них могли рассказать свою историю, мало чем отличавшуюся от только что услышанной. Командор подошёл к нему, приобнял за плечи и тихо спросил:
- Скажи, Джорни, а если бы была у тебя такая возможность, отомстил бы ты своему графу?
- Отомстил бы, - твёрдо ответил тот. Глаза пирата сузились и желваки заиграли на скулах, - только - не достать мне его…
- А где ты жил, Джорни, когда старостой был?
- В Редоме. Баронство есть такое на Южном побережье.
- Ну, что ж, Джорни, я могу предоставить тебе такую возможность. Потому что говорю я вам именно о баронских землях! - крикнул Командор на всю площадь, - Именно туда я и зову вас!
На лице Джорни появилось мстительное выражение, в глазах блеснули радость и надежда. Но через мгновение всё погасло.
- Нет, - покачал он головой, - ничего не выйдет, Командор. Это Союз Баронатов. Ты понимаешь, Командор!? Целый Союз! Я в дружине Редома пять лет прослужил. Я знаю! У одного только барона Редом тысяча пехотинцев-копейщиков. Да лучников - триста. Да ещё и пехотинцев с мушкетами - тоже триста. Да конница тяжёлая! Это ещё пятьсот. Ничего не выйдет, Командор, - повторил он ещё раз и тяжело спустился с помоста.
Покачав головой, Командор громко сказал:
- Ты ошибаешься, Джорни.
- В чём, Командор? - горько спросил тот.
- Ты ошибаешься, Джорни, - повторил Командор, - У барона Редом уже не тысяча копейщиков, а две. И конницы тяжёлой он уже восемьсот человек набрал. А к лучникам у него ещё триста добавилось. И мушкетёров у него уже пятьсот. Так что, как видишь, я лучше тебя знаю, каковы силы у наших противников.
- Так если ты всё и сам знаешь, зачем зовёшь нас туда?
- И ещё в одном ошибаешься ты, Джорни, - не отвечая на вопрос, громко продолжал Командор, - нет больше Союза Независимых Баронатов! Перегрызлись между собой бароны, как собаки за кабанью кость! С весны в их землях война идёт. Торгус воюет с Редомом и Аланзиром. А барон Дермон того и гляди со дня на день вцепится в загривок Редому. Уже и войска свои к его границе придвинул! А выступить не может потому, что ещё в начале лета его восточные окраины кочевники потрепали. Потрепали и ушли! Вот и боится барон Дермон, что он на Редом ударит, а в это время к нему опять кочевники заявятся. И придумал он нанять нас на охрану своих восточных земель! Ненадолго. Только на время войны. А мы и согласимся! А почему бы и нет, коли нам самим туда надо!? Только придём мы туда со своей целью. Да и подождём, пока баронские армии сами себя повырежут! Недолго осталось… Недели через две-три от их хвалёных армий одни клочки по городам бродить будут. Вот и наступит тот момент, когда земли их защищать будет некому! И останется нам только прийти и взять то, что само в руки валится! Так неужели же мы, "свободные странники", окажемся настолько глупы, что не протянем руку к своей добыче!? Кто готов пойти со мной за богатствами баронов!?